смелости, которая царила на теплоходе, не осталось и следа. Здесь он вызывал скорее жалость, нежели страх.
Худяков приказал сержанту, охранявшему Алекса, снять с него наручники.
– Воды? – предложил ему Рома.
– Да, если можно, – скромно произнес он.
Выпив залпом стакан воды, он поставил его на стол.
– Ну-с, приступим, гражданин Александр Сергеевич Баринов, судимый ранее за кражи, – произнес Рома. – Или как лучше к вам обращаться? Может быть, Алекс? Я смотрю, вы взялись за старое.
– Не понимаю, о чем вы. Называйте, как вам угодно. Мне все равно.
– Начнем с самого начала: чем вы занимались на теплоходе?
– Просто плыли, по-моему, законом это не запрещено, – решил поиграть с нами Алекс. – У нас с женой медовый месяц.
– Смотрю, закон вы хорошо знаете, – ухмыльнулся Худяков. – Тогда, может быть, расскажете, сколько вам обоим светит за ограбления, нападения на людей, покушение на убийство и сбыт краденого? Учитывая, что ваше семейство ожидает пополнения, то сомневаюсь, что его ждет хорошее светлое будущее. Родиться в местах не столь отдаленных – не самое лучшее, поверьте мне.
Похоже, Рома надавил на больное место. Потому как Алекс напрягся и напряженно задышал. Он молчал, но видно было, что обдумывал слова следователя. Но решение он принял почти сразу и озвучил его Худякову.
– Она ни при чем. Это все я, – сказал Алекс.
– Все вы? Что именно вы сделали? Произнесите вслух.
– Я нападал на пассажиров теплохода и крал драгоценности.
Мы переглянулись с Ромой. Конечно же, Алекс врал. Он взял всю вину на себя, когда понял, что полиция не будет делать скидку Арине на ее беременность.
– Вам не удастся ее отмазать, у меня есть свидетель и пострадавший в одном лице. И он готов подтвердить, что вы действовали сообща вместе со своей женой.
– Дайте мне бумагу, я признаюсь во всем и готов понести наказание, вот только ее не трогайте.
– Ладно, мы сами разберемся, кого нам трогать, а кого нет. Как вы познакомились со Станиславом Тимошиным?
– С кем? – Алекс заметно нервничал.
– С Тимошиным – человеком, которому вы передали украденное добро.
– Я знаю только его кличку – Барыга. Меня познакомил с ним мой друг из Тарасова. Они из одной сферы, так сказать. Я думал, что раз мне его порекомендовали, то можно ему доверять. Но ошибся. Этот недоумок обманул.
– Где он может быть?
– Понятия не имею, я ведь неместный. И вообще видел его в первый раз.
– Может быть, он что-то рассказывал, пока вы ехали? О каких-то планах или местах в Питере?
– Да вроде нет, – задумался Алекс. – Он нес какую-то ересь насчет домика в деревне и своей матери. Но я его мало слушал, потому что поскорее хотел избавиться от товара.
– Возможно, надо проверить, где живет его мать? – шепнула я Роме.
Он поручил другому следователю пробить по адресной базе, где живут родители Тимошина.
Результат не заставил себя долго ждать. Оказалось, что его мать действительно живет в поселке Комарово под Питером. Живет она там одна.
В этот момент Роме позвонили и рассказали, что патрульные видели похожего на Тимошина, мужчину подвозил таксист. Он довез его до Комарово.
– Там живет его мать. Значит, нужно туда ехать, – решил Худяков. – Отправлю туда ребят. Алик Авазян отличный оперативник. Доверяю ему как себе.
– Можно мне с ними? – попросилась я. – Тут ты еще долго будешь возиться. К тому же их роль в этом деле мне ясна. Они старались добыть побольше украшений, чтобы потом продать их Тимошину.
– Ладно, езжай. Только осторожнее. Он ведь вооружен. Я закончу здесь и подъеду.
Рома позвонил Авазяну и предупредил обо мне. Тот нехотя, но согласился, чтобы я поехала с ними. Хотя в трубке было слышно недовольство, но Худяков припомнил ему какой-то ночной клуб, и все возражения сошли на нет. Также он добавил, что я не обычный прохожий, а обученный спец и на рожон не полезу.
Взяв с меня клятвенное обещание вести себя разумно, я поспешила в кабинет к Авазяну. Тот как раз собирался выходить.
– Ты Женя? – бросив на меня мимолетный взгляд, спросил он.
– Я.
– Дома-то чего не сидится? На кой он тебе сдался-то?
– У него моя вещь, которую я должна забрать.
– Ладно, по дороге обсудим, поехали. Но на задержание не пущу. Останешься в машине, – твердо сказал он.
Возражать не стала. Не в том положении.
В машине мы ехали молча. Авазян всю дорогу просидел в телефоне. Водитель оказался куда более любезным. Он периодически посматривал в зеркало заднего вида и улыбался. Другой опер мирно дремал рядом со мной на заднем сиденье. От такой гробовой тишины я сама едва не уснула.
– Кажется, приехали, – водитель остановил машину рядом с небольшим одноэтажным домом на окраине деревни, обнесенным старым деревянным забором с облупившейся краской.
– Отлично, выходим, – скомандовал Авазян и повернулся ко мне. – Но ты сидишь здесь. Понятно?
– Даже около машины нельзя постоять? – поинтересовалась я.
– Максимум, окошко тебе приоткроем. Не на экскурсию приехала. Он вооружен, не хватало, чтобы тебя пристрелили. Я потом ни за что не отмоюсь от позора.
Спорить с ним было бесполезно, да и я его прекрасно понимала. Какая-то девчонка свалилась как снег на голову. Да еще и лезет в самое пекло. Какому матерому оперу такое понравится? Хотя я и не в такие передряги попадала, но ему об этом знать необязательно.
Все трое вышли из машины, а я, как мне было велено, осталась сидеть. Калитка оказалась незапертой. Полицейские вошли внутрь.
Внешне казалось, что в этом хозяйстве царит атмосфера безжизненности. Сквозь щели в заборе виднелась собачья будка, которая была пуста. Покосившаяся баня, которая давно требовала ремонта, заросшие сорняком грядки и прохудившаяся крыша на доме создавали безнадежное уныние. Этот дом определенно выделялся на фоне остальных в поселке. Его вид был удручающим.
С моего места хорошо обозревалась веранда дома. Было видно, как Авазян первым поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Никто не отозвался.
