– Да, мы бы хотели закупить у вас ткани и продать их в Москве, – ответил тот, честно глядя в глаза хозяину фабрики.
Людвиг очень удивился такому заявлению.
– У меня не очень большая фабрика, и свою продукцию я продаю в основном на местном рынке. Россия так далеко, пока вы довезете до Москвы наши ткани, на них накрутится бешеная цена. Зачем вам это надо? В России нет тканей? По моим сведениям, у вас хорошо развита текстильная промышленность.
– Я бы хотел иметь ткани именно из Румынии, для экзотики, – продолжал настаивать Никита, упрямо сдвинув брови. – До нас дошли слухи о хорошем качестве вашего товара и его невысокой цене. Все равно будет выгодно привезти ткани от вас, так как цены в Москве заоблачные.
– Дело, конечно, ваше, – пожал плечами Людвиг.
– Сделка будет непременно выгодна и для вас, – заверил его Никита, напуская на себя важность.
«А вид-то у него не очень солидный… – думала Лена, поглядывая на своего спутника. – Скорее похож на какого-то мальчишку, прожигателя жизни, завсегдатая ночных клубов. А ведь на самом деле имеет свою фирму…»
– Я, конечно, тронут вашими лестными отзывами, хотя до сих пор не понимаю, чем заслужил такое внимание, – промямлил Людвиг, улыбаясь и демонстрируя редко стоящие, темные от табачного налета зубы. Это был мужчина лет пятидесяти, явный альбинос – с кудрявыми волосами совершенно белого цвета и с красным лицом.
Разговор Людвига и двух «бизнесменов» из России напоминал беседу слепого с глухим. Такое наблюдается в бизнесе нечасто, когда предприниматель, которому светит выгодная сделка, пытается всеми правдами и неправдами отговорить своих будущих партнеров от невыгодной для них сделки.
«Что-то мне мое сердце подсказывает, что с таким отношением к людям и жизни дела у этого бизнесмена идут не блестяще», – мелькнула мысль у Лены.
– Может быть, все-таки покажете нам образцы ваших тканей? – упрямо продолжал деловой разговор Никита.
– Марина, принесите образцы тканей, какие сейчас есть на складе, – попросил Людвиг и многозначительно добавил: – У нас покупатели-иностранцы.
Марина, прехорошенькая брюнетка-секретарша, принесла лоскуты тканей, сложенные в аккуратную, но довольно пыльную стопочку – видимо, не часто люди интересовались ассортиментом этой фабрики. Людвиг с энтузиазмом принялся раскладывать образцы перед потенциальными «оптовиками». Лена с Никитой буквально открыли рот, у них не было слов. Все ткани были в горошек: от совсем мелких крапинок до огромных горошин чуть ли не с голову младенца. Причем горох был разного цвета, на различном расстоянии друг от друга и на разноцветном фоне. От несуразной пестроты у Лены зарябило в глазах.
«У них художника, что ли, нет? Или Людвиг – “горошковый” маньяк?» – в изумлении думала Лена. Другого предположения у нее просто не было. Судя по выражению лица Никиты, такие же мысли проносились и в его голове.
– Вот наш ассортимент! – радостно выложил хозяин последний лоскут ядовито-желтого цвета с крупными малиновыми горошинками.
– Простите… а у вас все ткани такого рисунка? – осторожно спросила Лена, затаив дыхание.
– Да. А вам не нравится? – испугался Людвиг. – Я же говорил, что производство у меня очень маленькое, ограниченное. Машина для окраски тканей очень старая, можно окрашивать только в горох. Зато наш художник берет красками и разнообразием.
– Это точно… – прошептала Лена, чувствуя, что Никита еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.
– Разве столице России не нужна ткань в горох? – встревоженно продолжал спрашивать хозяин фабрики, видимо, уже настроившись на вывоз своей продукции за рубежи Румынии. От волнения его жидкие кудрявые волосы встали сейчас дыбом.
– Москва – очень большой город, и ей нужны различные ткани, – успокоил его Никита.
– Что вам понравилось? – спросил Людвиг.
– Мы возьмем черную, классическую ткань в белый горох и еще белую ткань в мелкий черный горошек, – не очень уверенно ответил Никита.
– Почему так скучно, друг? Берите малиновую в оранжевый горох, зеленую с желтым и мою любимую расцветку – сиреневую с розовыми горохами. – Людвиг стал накидывать куски тканей на оцепеневшую Лену. – Посмотрите, какие краски! Какие цвета! Как живенько! А изумрудный вообще изумительно подходит к рыжим волосам вашей дамы!
– Спасибо, – прошептала Лена, вся заваленная лоскутами.
– Да, да, берите на сарафаны! – прокричал все более распалявшийся Людвиг.
– На какие сарафаны? – испуганно спросила Лена.
– На русские, народные, – проявил знание русского фольклора директор фабрики.
– Я – коммерсант, а не руководитель русского народного ансамбля, – ответил Никита. – И возьму только классические черно-белые ткани, – передернул он плечами.
– Хотите, мы сошьем вам платье? – вдруг обратился к Лене Людвиг.
– Из изумрудной ткани в синий горох? – догадалась она.
– Точно! У нас при фабрике есть небольшое ателье, – заискрился в ажиотаже директор. – Меня просто тянет на женщин славянской внешности! – выдал он под конец загадочную фразу.
«Спасибо, что предупредил», – подумала Лена и, располагающе улыбнувшись, спросила:
– Нам рассказывала про ваше гостеприимство одна русская женщина, Ирина Куркова. Вы ее помните?
Людвиг как-то сразу сник и заметно погрустнел.
– Такое забудешь! Конечно, я ее помню. Ведь и полиция приходила, интересовалась нашим знакомством. Вы знаете, что она пропала без вести?
– У вас устаревшие сведения, уже нашли ее труп, – сообщил Никита, серьезно глядя ему в глаза.
– Господи! – перекрестился Людвиг. – Значит, не зря ее искали, самое страшное предположение все же подтвердилось. Какой кошмар! Я не могу сказать, что мне очень нравилась эта женщина, но такой кончины я бы не пожелал и врагу. Я имею в виду, смерти в столь молодом возрасте.
– Что вы знали об Ирине? Как познакомились? – спросила Лена.
– Познакомились в бассейне лечебного корпуса, разговорились и провели несколько вечеров вместе. Ничего серьезного между нами так и не произошло. Ирина приехала к какому-то мужчине, он назначил ей свидание…
– Где?
– Такие подробности она мне не сообщала. Она была из тех еще девиц… – многозначительно протянул Людвиг.
– В каком смысле? – не поняла Лена.
– Ну, которые идут, как это у вас, у русских, говорится, вразнос. Своего не упустят. Она просто кидалась на мужчин и упивалась их обществом, словно только что вышла из заточения.
«Так оно и было, Ира в самом деле оторвалась… – подумала Лена, – вернее, вырвалась из-под опеки своей мамаши. На свою голову».
– Значит, вы больше ничего не знаете о ней, – разочарованно сказала Лена.
– Боюсь, что да… А почему вас это интересует? Она была вашей родственницей?
– Нет, просто хорошей знакомой, – ответила Лена.
– Знаете, я подарил ей отрез ткани самой жизнеутверждающей расцветки – на оранжевом фоне малиновый горох. Ирина сама выбрала себе такую расцветку. Видимо, в душе ее скрывалась яркая, творческая натура. Ну, так вы будете шить сарафан? – обратился фабрикант к Лене.
– Обязательно приду, – пообещала та.
– У вас, наверное, стандарт – девяносто – шестьдесят – девяносто? – облизал губы Людвиг.
«Точно, маньяк», – испугалась она и ответила:
– Я не знаю… Надеюсь, что недалеко от стандарта.
– Ничего, что я уделяю такое внимание вашей женщине? – спросил опомнившийся директор фабрики у Никиты.
– Я не его женщина, – отрезала Лена, и Никите осталось только развести руками.
Когда они вышли с фабрики, Лена наконец дала волю своим чувствам и громко рассмеялась. Никита шел с двумя отрезами черно-белой ткани в горох под мышкой. Остальную ткань он пообещал закупить оптом попозже. Насмеявшись вволю, Лена сказала уже серьезно:
– А ведь я видела список вещей убитой Ирины, и никакого отреза в горох там не было.
– Что ты хочешь этим сказать? – насторожился Никита.
– Или Людвиг лжет (хотя зачем бы ему?), или убийца взял его с собой.
