– Прошу садиться, мистер Помрей, – звонким голосом произнес крайне юный джентльмен, занимавший кресло во главе стола. – Я как председатель президиума Р.О.Ю.Т. обязан задать вам несколько вопросов. Скажите, не были ли вы слегка обеспокоены инцидентом, связанным с публикацией так называемого «Приложения»?
– Обеспокоен?! Конечно, был! И вовсе не «слегка»! – ответил издатель; голос его в этот момент был не более дружелюбен, чем взгляд, продолжавший сверлить вышеупомянутую парочку.
– Могу ли я спросить, насколько хорошо вам спалось с тех пор?
– Да после того, как пришли первые письма, я вообще глаз не сомкнул!
К величайшему удивлению Помрея, после этих его слов молодые люди дружно зааплодировали. Несколько человек, сидящих рядом с Робертом Андерсоном, потянулись к нему с рукопожатиями.
– Изменил ли этот инцидент ваши планы на будущее? – продолжал председатель.
– Безусловно! Начнем с того, что я собирался бежать из города.
– Замечательный ответ! Думаю, уважаемые собратья, что я выражу общее мнение, если скажу: несомненно, ежемесячную золотую медаль заслужили мистер Андерсон и мисс Дункан. Их в высшей степени оригинальная работа отличается изящностью замысла и безукоризненной точностью исполнения. Мистер Помрей, я вижу, что вы все еще испытываете беспокойство – совершенно естественное чувство при сложившихся обстоятельствах; поспешу его развеять. Вы сделались жертвой розыгрыша.
– Кто бы мог подумать… – пробормотал владелец типографии. – Но раз уж вы это признали, то вам должно быть ясно: этот розыгрыш, учитывая все возможные иски, грозит стать довольно дорогостоящим удовольствием!
– Никоим образом. Ведь в действительности никому не был причинен реальный вред. Отпечатанные вами брошюры не были разосланы получателям «Церковно-приходского журнала». А полученные вами письма исходят от нас.
– «От нас» – это, позвольте поинтересоваться, от кого именно?!
– Мы – Ротерхетское Общество Юных Талантов, целью которого является сделать наш мир гораздо менее скучным, чем он является сейчас. Наполнить его жизнью, весельем и остроумием. Каждый месяц мы вручаем премию тому из нас, кто лучше всех сумел воплотить в жизнь идеи Общества. В этом месяце было несколько претендентов, но победители вам известны!
– Но… Но ваша деятельность незаконна! – только и сумел возразить изумленный Помрей.
– Абсолютно, – с некоторым даже удовольствием кивнул председатель Р.О.Ю.Т. – В определенном смысле слова вы можете считать наше Общество нелегальной организацией – и, если пожелаете, пожаловаться на наши действия властям. С другой стороны, мы всегда напоминаем нашим… гм, жертвам, что их страдания были положены на ниву общественного блага. Точнее, общественного веселья. А теперь позвольте вручить вам специальную серебряную медаль, так как вы тоже становитесь лауреатом нашей ежемесячной премии. Надеюсь, это послужит вам некоторым утешением.
– А еще я поговорю с моим отцом, когда он вернется из деловой поездки, – сказал Роберт Андерсон. – Он возглавляет крупную фирму, им постоянно приходится печатать разного рода бланки, информационные листки… Думаю, вскоре у вас станет на одного постоянного заказчика больше.
– На двух, – поправила мисс Дункан. – Мой отец – действительно редактор журнала, издаваемого для прихожан церкви Св. Оливии. – А мы и в самом деле задумали издавать приложение к нему. И там действительно предусмотрены менее пресные темы, чем в основном журнале – хотя, конечно, не настолько острые, как напечатали вы! – девушка улыбнулась. – Кстати, напечатали вы их очень хорошо, ваша типография заслуживает самых лестных отзывов, так что, уверена, мы обратимся именно к вам!
– А еще – вот, на буфете, виски с содовой, – сказал председатель. – И хорошая сигара…
* * *
Через несколько минут, когда мистер Помрей шагал по темной улице, он думал, что ждет этот мир после того, как современная молодежь отгуляет, перебуянит и остепенится.
В конце концов он пришел к выводу: это будет чрезвычайно безрадостный мир…
Конец дьявола Хоукера
Гостиная Тома Крибба
За углом Друри-лейн [65] есть удивительная лавочка, где торгуют гравюрами. Пройдя через старинную дубовую дверь в сумрачное и пыльное помещение, вы испытываете ощущение, будто попали в какой-то коридор, ведущий в глубины времени: со всех сторон вас окружают образы минувшего. Но более всего меня восхищает стол, стоящий по левую сторону. На нем лежит целая стопка гравюр, рассортированных по датам. Сверху – портреты людей, стоявших у трона юной Виктории: лордов Мельбурна, Пила, Веллингтона; ниже – период графа д’Орсе и леди Блессингтон, разнообразные и забавные карикатуры великого Джона Дойла, чье имя, скрытое литерами H. B., осталось неизвестно современникам, хотя влияние его в стране было огромно. Еще ниже вам попадаются бойцы и щеголи времен Регентства – помпезный Джексон, крепыш Крибб, пустоголовый Бруммель, лохматый Олвенли. А потом вы можете наткнуться на портрет, который заставит вас помедлить и всмотреться повнимательнее. Такое лицо могло быть у Мефистофеля: узкое, темное, острое, с кустистыми бровями, из-под которых блестит яростный, пронзительный взгляд. Цветная литография показывает этого человека в полный рост; он высок, великолепно сложен, плечи его широки, талия узка, одежда – последний крик тогдашней моды: застегнутый на все пуговицы зеленый сюртук, лосины и высокие сапожки с отворотами. Портрет подписан: «Сэр Джон Хоукер». Это и есть тот самый Дьявол Хоукер, про которого рассказывают легенды.
Карьера его была ярка, хотя и коротка. Чем она закончилась, будет рассказано ниже, но в свое время Хоукер был грозой всего города. Записные храбрецы избегали попадаться ему под руку, страшась его сердитых, наглых, недобро блестящих глаз. Он славился как фехтовальщик и был отличным стрелком – о его искусстве говорит то, что он трижды сумел прострелить своим противникам коленную чашечку, нанося им тем самым одно из наиболее болезненных увечий. Но более всего Хоукер отличился как боксер – среди любителей равных ему не было. Вздумай он заняться боксом профессионально, ему была обеспечена прочная слава. Говорили, что удары его были невероятно мощными, и он любил развлекаться, испытывая новичков в заведении Крибба, где обычно проводил время: он провоцировал их на поединок и наказывал за дерзость. Демонстрация собственного мастерства тешила его самомнение, а жестокость характера побуждала причинять боль другим людям. Именно в заведении Крибба и начинается та история, которую я хочу представить вам как беглую зарисовку далеких дней. Пусть пройдут перед вами, подобно марионеткам на сцене, странные фигуры, и попытайтесь представить себе, что за люди населяли Лондон в те времена, когда жизнь была полнокровной, грубой и мужественной.
Прежде всего определимся на местности. Мы стоим на углу Пентон-cтрит, перед нами широкая дверь, задернутая красной занавеской, а над нею вывеска: «Томас Крибб. Напитки и табак». За дверью открывается выложенный плиткой коридор. Слева – вход в самый обычный бар, за стойкой которого ежевечерне, за исключением особых случаев, можно видеть истинное воплощение Джона Буля – крупного, коренастого мужчину с бычьей шеей и грубо вылепленным лицом. Двое его помощников явно относятся к типу спарринг-партнеров, но исправно разносят посетителям напитки и никогда не отказываются выпить на дармовщинку, совершенно не задумываясь, как это скажется на их атлетическом сложении. У самого Тома по линии талии уже наметилось утолщение, которое доставит много трудов и ему, и его тренеру при подготовке к новым схваткам – если только старина Том не отказался уже от продолжения карьеры после того, как отстоял честь Англии, свернув чугунную челюсть чернокожего Молино.
