— Было бы лучше, если бы вы предупредили нас заранее, — сказал Детвайлер.
Мискин пожал плечами, взял в руки письмо.
— И еще, джентльмены, — начал он, — мои хозяева внесли некоторые изменения в наши…
Пока он говорил, Грегори потянулся и выхватил у него письмо.
— Минуточку, мистер Грегори! — Мискин вскочил.
— Отдайте письмо, вы его помните. — Теперь он с надеждой смотрел на адвоката.
Детвайлер согласно кивнул:
— Отдайте, пожалуйста, письмо, Грегори!
Мискин взял письмо, уселся на свое место, расправил письмо на коленях и затем передал Детвайлеру. Адвокат прочитал письмо с невозмутимым видом и собрался уже отдать его назад, как Грегори, красный от гнева, вновь его выхватил и начал читать.
— … твою мать! — русский мат вырвался у него непроизвольно. Брызгая слюной, он яростно зарычал:
— Триста тысяч долларов! — у него перехватило дыхание.
— Это гнусный обман! Мы договорились о трех миллионах!
— Он повернулся к Мискину, тыча в него письмом.
— Свинячий, мерзкий трюк! Вы, американские дельцы, все одинаковы. Шакалы, унюхавшие кость. Но она вам не достанется! — он яростно рявкнул: — Вы ничего не получите, потому что мы отдаем материал в другое место! Детвайлер, звоните в Берлин, Париж, Лондон, Милан, японцам. Сепаратные сделки со всеми! А этих вонючих американцев пошлем к… матери!
— Не глупите, — сказал Мискин. Он повернулся к адвокату.
— Пожалуй, следует объяснить вашему клиенту, герр Детвайлер, что даже крупные американские корпорации не имеют обыкновения раздавать миллионы без гарантий…
— Гарантии! — взвыл русский. — У Вас на руках подлинник, есть мнение эксперта — что еще вы хотите? Чтобы Берия подписал контракт?
— Ну хватит орать, — сказал Мискин и взглянул на адвоката, но тот был непроницаемым.
— И снимите, наконец, эту чертову бороду! Кого вы собираетесь одурачить?
Грегори вытаращил глаза и заморгал.
— Это на случай, если меня кто-нибудь задумает сфотографировать, — пробормотал он и удалился в соседнюю комнату. Мискин и адвокат сидели и молчали, пока Грегори не появился вновь, безуспешно вытирая щетинистые щеки, к которым намертво прилип пластырь.
— Наше издательство предлагает тридцатидневную отсрочку за десять процентов общей суммы. Если мы даже откажемся от публикации, деньги останутся у него. — Мискин обращался к адвокату. — Думаю, даже он не может не согласиться, что это приемлемое предложение.
К его удивлению Грегори молчал.
— Я понимаю, почему мистер Грегори раздражен, — сказал адвокат. — Вы же по телефону договорились с других условиях.
— Боюсь, ваш клиент неточно вас информировал. Я никогда не обсуждаю дела по телефону. Мы так не работаем. Фактически, — он похлопал по письму, — решения уже принимаю не я. Теперь они идут прямо сверху.
Грегори налил себе еще стакан зубровки и, пошатываясь, приблизился.
— Вы сказали три миллиона. Вы говорили так в Монтре. Вам предлагают вещь, которая стоит все десять миллионов, уникальную, бесценную. А Вы так меня предали! — он остановился, пробормотал что-то на русском языке, ринулся к столу и схватил телефонную трубку. Бросил через плечо Мискину: — Сделка не состоится!
— Положите трубку, глупец, — сказал Мискин устало.
Грегори остановился. В тишине из трубки доносилось гудение.
— Положите трубку, — вмешался Детвайлер.
Грегори заколебался, будто раздумывал, не хватить ли трубкой о стол. Потом нехотя положил ее на место.
— Давайте уточним одну вещь, Грегори, — сказал Мискин. — Я не шучу. Половина текста у нас в Нью-Йорке, и прежде чем вы начнете звонить в Париж, Милан или Токио, вспомните, что будете предлагать проданный товар, и если они его все-таки возьмут, наши адвокаты в Нью-Йорке этим займутся. — Он помедлил и отпил шампанского.
— У Вас такая выгодная сделка. Не вздумайте ее упустить. Возможно, другого такого случая не будет.
Русский вдруг изменился: сделался послушно-стеснительным, неловко задвигал руками. Мискин передал контракт Детвайлеру.
— Просмотрите, пожалуйста, но вначале хочу оговорить отдельные условия, которые мы намеренно не обозначили в контракте.
— Условия? Еще условия? — забеспокоился Грегори. — Пока мы поставили одно условие: сделать отсрочку на тридцать дней, и мне пришлось попотеть, чтобы оно не было более суровым.
Грегори стискивал стакан одной рукой, а другой приглаживал волосы и молчал. Мискин продолжал:
— Поскольку мистер Грегори отказывается назвать себя, мы естественно настаиваем на предоставлении доказательств подлинности материала.
— У Вас же есть мнение Круля, — сказал Грегори.
— Да, у нас есть его мнение, но мы с таким же успехом можем получить противоположное мнение от специалиста такого же уровня. При этом мы все же уверены в подлинности материала и потому не обратились к другим экспертам, — Мискин помедлил, Детвайлер сидел с невозмутимым видом, сложив руки на коленях.
Мискин повернулся к Грегори:
— В прошлый раз вы сообщили, что поручили материалы из Венгрии. Мы хотим знать, как дневник попал в Венгрию. Наверное, из России?
По мере того, как Мискин говорил, Грегори подходил все ближе и ближе, и на Мискина пахнуло смесью пота и одеколона. Грегори вздохнул и уселся между своими собеседниками. Мискин заметил, что он слегка расслабился.
Детвайлер заметил:
— Прежде вы не ставили этих условий!
— У меня не было на то полномочий, и не знал позиции моих хозяев.
Мискин взглянул на Грегори.
— Ни один приличный издатель не заинтересуется материалом, источник которого неизвестен.
Грегори уставился в пол и время от времени двигал ногами, обутыми в туфли из крокодиловой кожи. Наконец он сказал:
— Неважно, как материалы попали в Венгрию. Западный турист провез их в своем багаже. Он почти не рисковал. Летом бывает много туристов из Венгрии, и таможенники, как правило, не обыскивают багаж.
— Как к нему попали эти материалы?
— Кое-кто в Будапеште их ему передал.
— Кто? — последовала тишина.
— Я должен это узнать, мистер Грегори, иначе я не полномочен подписывать контракт.
Русский шевельнулся, рука его дернулась к волосам и застыла, потом он извлек из кармана толстый пакет, который швырнул Мискину, как бомбу. На конверте было напечатано: «Господину Мискину. Конфиденциально».
— Внутри — документ, подписанный моим другом — венгром. Это очень ценный документ. — Он помедлил. — Я говорю с вами не как бизнесмен, а как человек. Если имя этого человека получит огласку, последствия будут ужасны. Вы это сами знаете… — Мискин сочувственно кивал.
— Это известный человек, — продолжал Грегори, — старый коммунист, сражался в Испании на стороне красных, был награжден орденом Ленина. Позднее занимал высокий пост в венгерском правительстве. В начале пятидесятых его посадили в тюрьму в результате известных чисток, он вышел из тюрьмы в 1955 году, удалился от дел и сейчас занимается сочинением стихов.
— Он вывез материал из России?
— Да. — Толстые пальцы Грегори ковыряли остатки пластыря на щеке. — Документ официально заверен.
Мискин держал конверт, не открывая его. Наконец он сказал:
— Старого коммуниста-ренегата впустили в Москву?
— Документ заверен, — вновь повторил Грегори.
— И на нем стоит его имя?
— Да.
— И Вы получили все это от туриста, который доставил документ в Вену? — Грегори кивнул. — А как вы вышли на этого туриста?
— Он мой старый приятель.
— А венгр?
Грегори налил себе шампанского.
— Я с ним знаком — и детали неважны.
— Все важно, — сказал Мискин.
Грегори пожал плечами.
— Я с ним познакомился в Москве, очень давно. Мы все время переписывались.
— О'кей. А какая ему от этого выгода? Он получит проценты?
— Да нет же! Он не торговец, он просто идеалист! Вы же понимаете, что этот текст станет последним гвоздем, вбитым в крышу гроба сталинизма. После его публикации последыши Сталина уже никогда не поднимут головы. Ради этого он и старался, а не из-за ваших долларов!
— Но вы же ими не гнушаетесь!
— Я совсем другое дело. Я не идеалист!
Он вскочил и вновь начал мерять шагами комнату, расплескивая шампанское.
— Ну ладно, — сказал Мискин. — А теперь имя этого туриста.
— А вот это совсем ни к чему. Он профессионал и должен иметь хорошую репутацию.
— Это ему не повредит. С каких это пор стало преступлением вывозить рукописи из-за железного занавеса?
— Ничего вы не понимаете! — Грегори снова сел. — Когда такие вещи выплывают наружу, бывает много грязи. Все эти советологи — просто мафия! Они не терпят соперничества. Они устраивают заговоры, как было с Солженициным. Не заполучив его, они разъярились и, чтобы его скомпрометировать, начали распространять грязные сплетни о том, что его книги были подброшены Западу службой КГБ.
