В небольшой комнатке, где Павел Андреевич частенько раньше собирал механиков, за замасленным столом по-хозяйски расположился незнакомый человек. Председатель, Николай Иванович, протянул руку, поздоровался. Человек за столом молчал и выжидающе смотрел на Лемешонка.
-- Ну, посмотрели трактор?
-- Посмотрел... на то, что от него осталось. Думаю, да завтра не останется ничего. Не буду я его брать.
Председатель засуетился.
-- Как же так, не будете? Я и приказ подписал: продать вам трактор, даже счет выписали...
-- А вы вот им, -- Лемешонок кивнул в сторону трактора-, счет и отдайте. Пусть они за все и платят, а я не буду.
-- Так ведь такие же деньжищи! Как же так, Павел Андреевич, я же вам поверил. Куда ж я этот трактор теперь дену?
-- И я вам повеpил, что покупаю тpактоp, а не металлолом. Вот вы его туда и денете, откуда счет такой взяли... Мне трактор был нужен, а не куски железа. Отдайте школьникам на пионерскую колонну... Только колеса снимите, а то во "Вторсырье" засмеют.
Мужчина за столом грозно прокашлялся, Николай Иванович испуганно затих.
-- Так это и есть твой фермер, Николай Иванович? Прыткий... Ты что же ты председателя подводишь, а? Он трактор списал, оценил, провел по всем документам, а ты не хочешь брать. Нехорошо.
Настроение у Павла Андреевича было какое-то умиротворенное после утреннего разговора с сыном. Он даже не очень расстроился, увидев, как раскулачивали трактор, глупое положение председателя. Его все это просто забавляло. Даже хамский тон неизвестного начальства его не задел за живое.
-- Хорошо, не хорошо, а покупать не буду. Это когда я у вас на службе был, меня можно было заставить покупать для колхоза всякую дрянь по вашим разнарядкам, а теперь я сам решаю, на что свои деньги потратить.
Лемешонок отвернулся к председателю.
-- От вас, честно скажу, не ожидал. Сами ведь говорили -- играть честно.
Начальство взбеленилось.
-- Какая такая игра? Что он мелет? Я что, с тобой в игры сюда приехал играть? Он, видите ли, не купит трактор... Купишь, как миленький, куркуль недобитый. Я тебя в порошок сотру, если начнешь ерепениться. Дают -- бери, бьют -- беги, так гласит народная мудрость?
-- Николай Иванович, кто это? При мне вроде таких психов в районе не было?
На начальство тяжело было смотреть, но Павел Андреевич спокойно подошел к столу и очень внятно произнес:
-- Ты все очень правильно говоришь: и недобитый, и куркуль, и когда дают, беру, а бьют -- бегу. Только зря ты себя умным считаешь, а меня за дурака держишь. Это пусть тебя твои подхалимы хоть гением кличут, мне не жалко. Только меня ты не учи, хватит, научился. И не грози меня в порошок стереть -- меня мировой оплот капитализма самой современной техникой в порошок стирал, да притомился. Так что не пугай меня, начальник, очень тебя прошу, а то ночью спать плохо буду.
Председатель посматривал на начальство, виновато разводил руками, мол, вот такой невоспитанный, грубый у меня фермер попался, но в разговор не встревал. Начальство, вспомнив о своем государственном достоинстве, несколько поостыло.
-- А что это вы мне грубите?
-- Это я-то вам грублю? А кто здесь только что на людей старше себя орал, грозил, оскорблял? На председателя, как на мальчишку цыкал?
Председатель опять развел руками: стоит ли обращать внимание на такие мелочи...
-- Ладно, покричали и хватит. Я вам скажу без лишних эмоций: поздно вам кулаками махать. Я теперь вольный. И не потому, что законы о земле и об аренде вышли. Я сам свою волю почувствовал и ничего вы со мной больше не сделаете. Разорите, землю, ферму-развалюху отберете? Это вы сможете... Только через полгода, год я снова силу наберу, а у вас ее, думаю, с каждым днем поменьше будет. Скоро мы все на равных говорить будем, вот как сейчас я с вами, Или не нравиться? Завтра, ну, послезавтра много появится таких, как я, вольных. До свидания, Николай Иванович и вы, господин хоpоший, не знаю вашего имени-отчества...
Начальство не ответило, но головой все-таки кивнуло. Павел Андреевич усмехнулся и вышел.
Веронике явно понравилось у Шварца, как он предпочитал себя называть. По утрам они, как обычная молодая семья, сидели, завтракали на кухне. Поесть Шварц любил и потому сейчас в его примитивных мозгах оформилась простенькая, нехитрая мысль, что девчонка, пожалуй, пусть поживет еше: готовить умеет, в доме порядок навела... А надоест, кому-нибудь сплавлю или сама уйдет. Когда и как все произойдет, Шварц не знал и знать не хотел. Он неторопливо наслаждался едой и видом классной девочки, сидящей напротив. Прекрасно, чего еще желать: и жратва, и пиво на похмелье, и баба под рукой... Такой расклад Шварцу нравился. Пусть поживет.
Телефонный звонок прервал его приятные мысли. С первых слов Валерия Петровича его настроение было безнадежно испорчено. Он тоскливо покосился на Веронику и чуть не закричал в трубку:
-- А почему я? Пусть Сема идет или Стас со своей тачкой... Опять я! Мне эти старые бабы во где сидят...
После этого Шварц замолчал и продолжал выслушивать наставления Валерия Петровича молча, но с видом оскорбленной невинности... Закончив разговор, чуть не треснул трубкой по стене, но, видимо, пожалел импортный телефон и просто бросил его на кровать.
Вероника с интересом ждала разъяснений. Поняв, что их не избежать, Шварц пожаловался:
-- Друг просит развлечь его знакомую... Этого еще не хватало. Небось опять мымра какая-нибудь...
-- А ты и развалюх обслуживаешь? Выходит мы с тобой коллеги?
У Шварца с юмоpом было плохо, но даже он понял, на что она намекнула и бpосился на Веронику с перекосившимся лицом. Она испугалась...
-- Что ты, что ты... Я неудачно пошутила, прости.
Анатолий остановился, пришел в себя, плюхнулся на табурет. Хоть медленно, но все-таки сообразил, что Вероника права, просто он никогда не задумывался над такими вещами... Сколько раз он ублажал этих потрепанных дур, возил их куда-то, водил в рестораны, даже танцевал с этими развалинами, с тоской глядя на молодых девчонок, которые лихо отплясывали рядом. Но так было надо для дела, так приказывал или просил, какая разница, Валерий Петрович. Впрочем, очень скоро эти женщины, исчезали, к его большой радости, но потом опять раздавался звонок, как сегодня, и снова надо было надевать костюм, галстук и изображать робкого влюбленного молодого человека. Тьфу! Шварц со злостью плюнул через всю кухню. Вероника присмирнела и робко поглядывала на Анатолия, прикидывая, сейчас ей придется убираться из этой хаты или немного погодя, после постели... Анатолий думал о своих обидах вслух.
-- Дрючит, как родной. Что я ему, проститутка какая?
Вероника чуть не хмыкнула, но вовремя удержалась от комментариев.
-- Я мастер спорта по дзюдо... был. У меня три курса физкультурного, я даже книжки читаю. Меня можно было и по другому... Со мной можно и по другому...
Взгляд Анатолия остановился на Веронике, которая преданно глядела на него.
-- Вместо тебя -- мымру! Ой, подохну от смеха. Ну, да ладно, не боись, у меня это не надолго. Покалякаю, может в кабак с ней потащусь, но вечерком буду здесь, поняла? Чтоб все было, как вчера. Сходишь за жратвой, вот тебе деньги, и больше из дому ни-ни. Выпивку я привезу.
Инна готовилась к приему гостей. На столе стоял букет цветов, на газовой плите весело свистел чайник. Из встроенного в секции бара появились бутылки коньяка и сухого вина, хрустальной резьбой засверкали фужеры...
На звонок в прихожей Инна пошла не торопясь, по дороге успев еще раз придирчиво осмотреть себя в зеркале.
Валя картинно стояла в дверном проеме, позади, с огромным букетом, ослепительно улыбался Анатолий, по прозвищу Щварценеггер.
-- А вот и мы, принимай, подруга, гостей... Знакомься: Анатолий, сотрудник и доверенное лицо моего Валеры.
Анатолий постарался изобразить еще одну улыбку -- точь в точь, как у своего знаменитого прототипа.
Инна, болтая с подругой, внимательно рассматривала обещанного принца. И все больше убеждалась, что принц пришел отменный. Высокий, с мощной мускулатурой, приятным, хотя и туповатым лицом. Она нисколько не верила а басню Валентины о влюбленном молодом человеке, но ей было сейчас наплевать на это. Ее редкие любовные приключения не выходили из привычного круга преподавателей, научных сотрудников, чаще всего ее возраста и старше. Теперь она сравнивала их тщедушные фигурки, дряблые мышцы, отвислые животики с этим великолепием молодости. Сравнение было явно в пользу Анатолия.
Пустой, необязательный разговор перескакивал с одного на другое, с каждой выпитой рюмкой становился все непринужденнее. Анатолий, приготовившийся было преодолевать отвращение к очередной "мымре", увидев Инну, воспрял духом. Она выглядела не старше тридцати пяти и была такой милой и аппетитной, что уже через несколько минут Шварц забыл об утренних стенаниях.
Звонок в дверь вызвал приступ веселья -- еще гости, гуляем! Инна пошла открывать дверь и вернулась с растерянным лицом. Позади нее стоял и с любопытством оглядывал гостей Алексей.
