Однако этого оказалось достаточно, чтобы разрядить атмосферу. Лицо Герберта снова стало непроницаемым, и он заговорил более легким тоном:
— В любом случае пообещай мне, если тебе случится найти злоумышленника, ты ничего не предпримешь, пока не поговоришь со мной.
— О'кей. Это довольно разумно. Я всегда смогу всучить Баннету обратно его чек, если ты убедишь меня, что язык следует держать за зубами.
— За мной дело не станет, Найджел. — Герберт, казалось, был готов приступить к делу немедленно, но взгляд его жены, перехваченный Найджелом, заставил доктора умолкнуть.
Опустив взгляд в чашку, Найджел попытался для себя истолковать ее взгляд: в нем присутствовала мольба… и нечто вроде паники тоже. Ох, ну да ладно! Однако его память была слишком цепкой, чтобы пустить такое на самотек.
Он принялся расспрашивать Герберта о его работе в Майден-Эстбери. Специалист в области хирургии, Каммисон предпочел заняться общей практикой. Его презрение к врачам, практикующим на Харлей-стрит, было очевидным.
— Все они — сплошной глянец, показуха и снобизм, — в сердцах охарактеризовал он своих коллег. — Все что требуется для того, чтобы оказаться там, это хороший портной, заносчивый швейцар и достаточно крепкие нервы, дабы заставлять людей выкладывать сотню гиней за совет, который любой другой врач даст всего лишь за две. Рэкетиры во фраках. Единственное, что можно сказать в их пользу, — это то, что они грабят богатых.
Когда Каммисон заговорил о своей работе, которую выполнял без колебаний, самодовольства и ложной скромности, на его смуглом невыразительном лице появилось выражение, близкое к энтузиазму или даже фанатизму. А когда обрушился на социальные условия в промышленных районах, где работал вначале, упомянул недоедание детей и циничные методы, с помощью которых некоторые работодатели пытаются обойти законы о безопасности труда, его глаза, казалось, были устремлены в будущее.
— И совсем необязательно отправляться в индустриальные области, чтобы выявить подобное. Например, в нашем городе… — Каммисон вдруг резко оборвал фразу, затем заключил: — За цену, равную нескольким линкорам, мы смогли бы обеспечить здоровье нации. У нас для этого есть знания, умение и материальные ресурсы, но власть предержащие используют все это для уничтожения конкурентов и обеспечения своих прибылей.
После завтрака доктор Каммисон отправился по вызовам, а Найджел пошел прогуляться по городку. Вернувшись в середине дня, он нашел свою хозяйку сидящей в маленьком садике позади дома. Найджел принес стул и сел рядом с ней.
— Ваш муж — замечательный человек. Он, должно быть, делает здесь много хорошего.
— Да, думаю, это так. Однако больше выступает против сложившегося порядка вещей.
Найджел ожидал, что она разовьет эту тему, но миссис Каммисон больше ничего не сказала.
Он изучал ее красивое, искреннее лицо, очки в роговой оправе, которые заставляли ее выглядеть так, словно она разыгрывает какую-то роль в импровизированной шараде, маленькие умелые руки, занятые вязанием детского свитерка. Обескураживающее создание, пришел к выводу Найджел и, откинувшись на спинку стула, тихо спросил:
— Почему вы боитесь мистера Баннета?
Ловкие руки на мгновение остановились, затем возобновили вязание. Не поворачивая головы, миссис Каммисон ответила:
— Это слишком длинная история.
Найджел вспомнил, что точно так же сказал вчера за чаем о своей истории — длинной, не говорящей в его пользу, — и небрежно поинтересовался:
— Не слишком дискредитирующая… надеюсь?
— Вполне возможно, что некоторые сочли бы ее дискредитирующей, — согласилась София Каммисон с обезоруживающей прямотой и, взглянув на него, добавила: — Вы бы не сочли.
Найджел ощутил себя одновременно и польщенным, и виноватым.
— Вы должны простить меня, — произнес он. — Я неисправим в своей инквизиторской привычке совать нос в чужие дела.
Небольшой летний бриз зашелестел в кустах роз и обмел загон тенями нависающей над ним листвы. Найджел продолжил:
— Извините, что опять завожу волынку насчет Баннета, но я никак не могу вообразить его владельцем пивоварни. Как он, например, ухитряется удерживать своих работников, что они не разбегаются?
— О, это Джо.
— Джо?
— Его младший брат. Он менеджер штата работников. Они все за него горой и все для него сделают. Джо выступает в роли буфера между персоналом и Юстасом. Он пытается заставить Юстаса модернизировать оборудование и так далее, но тот ужасно консервативен.
— Думаю, Юстас готов поставить крест на любом предложении лишь потому, что оно исходит не от него.
— Да, это похоже на правду.
Найджел вновь подсознательно отметил настороженную нотку в ее голосе.
— Мне бы хотелось встретиться с Джо.
— Он только что уехал в отпуск. У него в Поулхемптоне судно с каютой. По-моему, на этот раз он собрался в круиз вдоль побережья к мысу Лизард. Я бы тоже была не против такого отдыха.
— Моторная яхта?
— Нет! Джо их презирает. У него нет даже движка на всякий случай. Утверждает, что уважающий себя матрос, настоящий морской волк, не нуждается в двигателе. Мы тщетно убеждаем его, что это очень опасно… Я имею в виду выходить в море без двигателя.
— Судя по вашим словам, ему следовало бы стать моряком.
— Он бы с радостью. Но, полагаю, еще в молодости брат заставил его работать на пивоварне.
— Выходит, Юстас держит Джо у себя под каблуком?
Миссис Каммисон задумалась, потом ответила:
— Да, боюсь, в какой-то степени это так. Джо ко всем относится по-приятельски, пользуется популярностью… ну и смелости ему не занимать, когда речь идет о физической опасности. Но в моральном плане, как мне кажется, он слабак. Мы его очень любим.
«Весьма откровенное заявление, но рассказано не все», — подумал Найджел и нашел, что ему все больше и больше нравится София Каммисон.
Ровно в четыре по местному времени, вышагивая по-страусиному, с озабоченным видом на лице, он миновал главные ворота пивоварни. Слева от него был огромный кирпичный торец с несколькими окнами, проделанными высоко на неравном расстоянии друг от друга и с неплотными рамами, через которые то здесь, то там просачивался пар. Знакомый запах солода, казалось, пропитал тут весь воздух. Дальше находилась приподнятая платформа и задом поданный к ней грузовик, в который люди закатывали бочонки. Взобравшись на эту платформу, позади которой виднелась контора с большим плакатом: «За всеми справками обращаться сюда», Найджел увидел справа от себя длинный туннель. По туннелю по направлению к нему катились бочки, двигаясь солидно и даже величаво, словно на демонстрации. Найджел даже подавил желание поприветствовать их, сняв шляпу. Залюбовавшись ими, он даже не сразу услышал окрик мастера:
— Посторонитесь, сэр!
Найджел поднял глаза туда, куда указывал этот человек, и конвульсивно отскочил в сторону. Огромная клеть быстро спускалась на то место, где он только что стоял, кружась на конце цепи.
Мастер подмигнул:
— Вредное для здоровья местечко, сэр. На днях цепочка оборвалась.
— И внизу кто-то был?
— Скорее рядом. Старого Джорджа сбило с ног. Повредил плечо, был весь в крови, хорошо, что ему не в голову угодило.
— Ну, полагаю, после этого у вас теперь новая цепь и новый крепеж?
— Как бы не так! Починили старую — вот и все! Когда мистер Джо вернется, хотя бы…
В этот момент внимание мастера что-то отвлекло, и, бросив последний взгляд на бочки, соскальзывающие на конвейер, Найджел прошел в контору.
— Мистер Баннет? — переспросил клерк. — Не думаю, что он в производственных помещениях. Сейчас справлюсь.
— Он сказал, что организует для меня показ всего, что здесь есть, после полудня. Возможно, мистер Сорн в курсе?
Клерк снял трубку местного телефона и пустился в оживленный разговор с кем-то на другом конце провода. Наконец сообщил:
— Босса нет, сэр, а мистер Сорн сейчас сюда спустится.
Не выказав никакого заметного намерения вернуться к прерванной работе, клерк принялся потчевать Найджела последними сведениями о ставках и лошадях, полученными им из первоисточника — скаковой конюшни.
Вскоре появился и Габриэль Сорн, выглядевший на удивление деловито в белой куртке, вроде той, что носят рефери. Он повел Найджела через множество проходов и вращающихся дверей, последняя из которых открылась в такой адский гвалт и грохот, которого Найджел никогда в жизни не слышал.
— Цех розлива бутылок! — прокричал Сорн ему в ухо.
Бутылки двигались со всех сторон. Марширующие степенно по конвейерам, поворачивающиеся на углах, дергающиеся под разливающей и закупоривающей аппаратурой, они казались одушевленными совсем не меньше, чем неряшливые девушки, которые с угрюмым видом чисто механическими движениями обеспечивали подачу бутылок к машинам. На мгновение Найджел подумал об этих армиях бутылок как о стеклянных богах, а о девушках как о жрицах, выполняющих бесконечный незамысловатый ритуал священнодействия. Потом, совершенно оглушенный ревом механизмов и звоном стекла, дал себя увести.
