Ознакомительная версия.
– П-позвольте, – заикаясь и краснея, сказал Николай Петрович. – Я свои двадцать соток России содержу в идеальном порядке!
– Ну, не в идеальном, – лениво усмехнулся Базаров. – Сад, который вы посадили, явно засыхает.
– Но здесь вообще было голое поле! – возмутился Николай Петрович. – Так что ваши претензии несправедливы!
– Ну, допустим, – все так же лениво сказал Базаров. – Вы большой молодец. Ну, так и кто вы для местных? Буржуй. Делают они так, как вы? Нет, не делают. Да еще и, зуб даю, вам норовят подгадить. Небось и яблоки тырят из сада, малину потихоньку обдирают. У нас уважают не тех, кто честно трудится, а тех, кто ворует. Чем больше наворовал – тем больше уважают. Особенность русского менталитета, – он зевнул.
– Женька, попробуй вот это пиво. – Аркадий, чувствуя, что становится жарко, поставил на стол новую двухлитровую бутыль. – Рекомендую.
– Спасибо. – Базаров неторопливо скрутил пробку.
– Ну а вы, Евгений, что сделали для процветания России? – спросил вдруг Павел Петрович. – Или только критикуете?
– Я собираюсь стать хирургом, – спокойно ответил Базаров.
– Спасать жизни людям, которых вы так презираете? – усмехнулся отставной офицер.
– Нет, двигать науку. А спасение жизней – это, так сказать, побочный эффект. Получится у меня спасти человеку жизнь во время моих исследований – хорошо. Не получится – тоже хорошо. На ошибках учатся. А ошибки у тех, кто занимается настоящим делом, неизбежны.
– И сколько народу вы собираетесь положить на этом пути в вечность? – вскинул брови Павел Петрович. – Ведь вы собираетесь записать свое имя в анналы истории?
– Мне это безразлично, – пожал плечами Базаров. – Я материалист. Там, по ту сторону жизни, ничего нет. Поэтому мне все равно, что будут говорить обо мне после моей смерти.
– Вот как? Ваша позиция мне понятна. Непонятно только, почему вы выбрали в друзья моего племянника. Ведь он бездельник.
– Паша! – взвился Николай Петрович.
– Он бездельник, – спокойно сказал старший брат. – Признаюсь, и я приложил к этому руку. Я даю ему деньги. Машину вот подарил. В престижный вуз устроил. Слава богу, получили мы диплом.
– И зачем вы это делаете? – с интересом спросил Базаров.
– А наследников я хочу. Как производитель, мой племянник вполне меня устраивает. Он хорош собой, здоров, любая девица почтет за счастье родить от него двух… а лучше трех красивых, здоровых малышей. И род Кирсановых не угаснет.
– У вас еще есть ребенок Фени, – усмехнулся Базаров.
– Что такое ребенок Фени, я не знаю, – резко сказал Павел Петрович. – Я его не хотел…
Раздался тихий женский крик. Все невольно обернулись. В дверях стояла Феня.
– Извините, – смущенно пробормотала она. – Малыш уснул, и я…
– Мы пьем вино и пиво, – поморщился Павел Петрович. – Как вы видите, компания сугубо мужская.
– Я пойду к себе, – вспыхнула молодая женщина и торопливо ушла.
– Зачем ты так, Паша? – укоризненно сказал Николай Петрович. – Я понимаю: мы здесь все от тебя зависим. Но так откровенно об этом говорить…
– А я нисколько не обиделся! – весело сказал Аркадий. – Да, я бездельник. Спасибо тебе, дядя, что даешь мне деньги. И за машину. Я не гордый. Дают – бери. Если вы помните, я никогда вас ни о чем не просил.
– Тебе и так все давали, – неприятно усмехнулся Павел Петрович. – Ладно, признаю: я был резок. Я тебя, Аркаша, люблю. Не знаю, хотел бы я такого сына или нет… Все ж таки ты не совсем Кирсанов. Но ты, по крайней мере, не лжешь, не пытаешься казаться лучше, чем ты есть, не ввязываешься больше ни в какие истории. – Он бросил внимательный взгляд на племянника. Аркадий невольно отвел глаза. – В общем, ты – Кирсанов. Надеюсь, таковым и останешься. На сем мы закончим нашу дискуссию. – Павел Петрович встал, тщательно вытер губы салфеткой и небрежно бросил ее на стол. – Пойду пройдусь перед сном. С собой никого не приглашаю, хочу побыть в одиночестве.
И он, по-военному чеканя шаг, вышел из гостиной.
– Что ж, – пожал плечами Базаров, – а я бы соснул. Я так думаю, что отцу и сыну надо побыть вдвоем? – Он встал. – Спокойной ночи.
– И вам, – с легкой запинкой сказал Николай Петрович. – Ты, Аркашенька, на Пашу не обижайся, – торопливо начал извиняться он, едва за Базаровым закрылась дверь. – Он такой, потому что личная жизнь у него не сложилась. Да ты знаешь. Ну и работа… Тоже накладывает отпечаток.
– Я же сказал, что не обиделся, – улыбнулся Аркадий. – А вот Феня обиделась. Ей, наверное, тоже хочется, чтобы у ее ребенка было все.
– Ей довольно того, что у нее есть, – замахал руками Николай Петрович.
– Знаешь, папа, чужая душа – потемки. Кто его знает, почему она согласилась… как бы это поделикатнее выразиться? Быть с тобой. Может, это и любовь, а может… Как ни крути, у тебя теперь два наследника. И у дяди, поскольку своих детей у него нет. А наследовать есть что.
– Что вы сегодня, сговорились?! Да за пять лет в этой гостиной не было сказано столько гадостей, сколько в один этот вечер! Я ведь переехал сюда после того, как ты окончил первый курс. И начал все здесь приводить в порядок. А меня критикуют за то, что де сад не так посадил! Да отец мой вообще сюда носа не казал! Получил участок, велел дом построить да пляж насыпать и забыл про это.
– Он же в Афгане был!
– Мать сюда тоже не ездила.
– Так у бабушки была ответственная работа!
– А я, значит, не оправдал надежд. Мой удел – жить в глуши и заниматься сельским хозяйством. Ну, еще графоманством. Никто здесь всерьез мои книги не воспринимает. Феня книг не читает, Паша только критикует, слова доброго не дождешься, Базаров твой вообще далек от искусства, а ты… Ты явно не гордишься тем, что твой отец писатель, – горько сказал Николай Петрович.
– Папа, перестань. Я, пожалуй, тоже спать пойду. Мы все устали, народу в доме слишком много. В общем, до завтра. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, сынок.
Когда Аркадий ушел, Николай Петрович, воровато оглянувшись на дверь, взял со стола графинчик беленькой, к которому из деликатности притронулся лишь два раза за весь вечер, и торопливо налил себе полную рюмку. Запив водку пивом, он почувствовал, что стало полегче, обида уходит. Да бог с ними со всеми. Ишь, умники! А промышленность все равно развалили…
…Базаров крепко спал, когда его разбудил вопль Аркадия:
– Женька, вставай!
– А? Что? – Базаров резко сел и протер глаза: – Который час?
– Одиннадцать.
– Утра?
– Нет, вечера!
– Шутишь, что ли?
– Сейчас одиннадцать часов вечера!
– Тогда какого черта? Я спать хочу! Убирайся!
– На! – Аркадий сунул ему под нос айфон. – Читай!
Базаров, зевая, уткнулся в сводку новостей.
«В семье депутата Госдумы Алексея Чернова случилось огромное несчастье. Сегодня ночью его единственная дочь Маргарита была найдена мертвой в элитном ночном клубе. Есть версия, что восемнадцатилетняя студентка умерла от передозировки наркотиками. Но ее друзья единодушно утверждают, что такого быть не могло. Маргарита с детства страдала от сахарного диабета, каждый день колола инсулин, наркотики и алкоголь не употребляла. Училась только на «отлично», колледж окончила в Швейцарии, но потом, из-за того, что политическая обстановка в мире изменилась, отец вернул ее в Москву. Маргарита поступила на журфак, мечтала получить специальность журналиста-международника. Училась и здесь только на «отлично», в подозрительной компании ни разу замечена не была. Депутат от комментариев отказался. Ведется расследование. Зная характер Алексея Чернова, его жесткость и непримиримость, можно не сомневаться, что он выяснит все обстоятельства смерти своей единственной дочери. Мы будем держать вас в курсе».
– Дочка депутата, значит. – Базаров закрыл айфон и отдал его Аркадию.
– Ты понимаешь, что теперь будет?!
– А какого черта восемнадцатилетняя диабетчица, такая вся хорошая и правильная, шляется по ночным клубам?!
– Ты же слышал: ее подружка привела. Может быть, впервые в жизни! Девочка решила наконец повзрослеть.
– Ну и дура, – хмуро сказал Базаров. – Теперь лежит в морге.
– Неужели тебе ее не жалко?!
– Какой толк жалеть мертвых? – пожал плечами Женька.
– Ее отец теперь землю будет рыть, чтобы выяснить, как она умерла! Нам с тобой крышка.
– Ладно, поглядим. Лягу-ка я спать.
– И ты после этого уснешь?!
– А что я, по-твоему, должен делать? По стенке бегать? – разозлился Женька. – Что сделано, то сделано. Остается только ждать.
– А, может, самим в полицию пойти? С чистосердечным признанием?
– После того, как мы удрали из клуба и приехали сюда?! Никуда я не пойду, – твердо сказал Женька. – И ты не пойдешь. Я не пущу. У меня второго шанса не будет. Я эту стену десять лет прошибал. А теперь в том месте, где я прорвался, хотят натянуть колючую проволоку, прямо перед моим носом. Ну нет.
Ознакомительная версия.
