Вообще в стрессовых ситуациях в голову лезет всякая чушь. Ничего страшного в этом нет – просто мозг защищается от кошмара происходящего. Лишь бы это не мешало работе…
Когда спустя две минуты во двор, визжа сиреной, влетела «Скорая», стало ясно – все не так плохо, как могло бы быть.
Во-первых, я все-таки успела сбить парню прицел, рука Стаса дрогнула, и пуля прошла по касательной. Кровищи было – жуть, парень сидел на снегу и в ужасе смотрел на свои окровавленные руки и одежду, но в целом следовало признать – младший Новицкий родился в рубашке. Пуля содрала лоскут кожи вместе с волосами, ну и контузило мальчишку, конечно. А так все обошлось.
Вторым счастливым обстоятельством стало то, что пистолет у Скрынника был двадцатого калибра. Надо же, серьезный мужчина, начальник службы безопасности олигарха, а носит с собой игрушку… Хотя это как раз объяснимо. Скрынник постоянно окружен профессионалами, вооруженными серьезно. И самому начальнику нет необходимости таскать базуку – достаточно мигнуть кому-то из своих. А пистолетик, скорее всего, личное оружие господина Скрынника. Если бы самоубийство Стаса удалось, Скрыннику оставалось бы лишь из него застрелиться. Только целиться надо было бы как следует…
Сына олигарха и его невесту доставили в больницу. Машу моментально укатили в операционную. Модель была жива, но на лицах врачей оптимизма не просматривалось. Но беспокоиться о Маше мне было некогда. Жаль девушку, конечно, но моя забота – безопасность Станислава Андреевича.
Мы с господином Скрынником отправились в больницу на «Лендровере». Шофер в залитой кровью девушки рубашке сидел за рулем. Видимо, модель произвела на него сильное впечатление, потому что он несколько раз повторил:
– Сволочи какие, девчонку-то за что?
Наконец Скрынник велел ему заткнуться и следить за дорогой. Сам начальник службы безопасности был озабочен куда более серьезными проблемами. К примеру, сохранностью собственной шкуры.
Я сделала такой вывод на основании того, что Скрынник не остался не месте взрыва. Мало того, он всего лишь отдал распоряжение по телефону, и теперь иметь дело с полицией и спецслужбами предстояло его заму – тот должен был прибыть с минуты на минуту. А сам Скрынник поехал в больницу вслед за Стасом.
Я села в «Лендровер» только после того, как в моем присутствии медики осмотрели Новицкого-младшего и сообщили, что опасности для жизни нет.
И вот теперь мы катили вслед за «Скорой» – завывая сиреной и сверкая мигалкой, та расчищала путь в потоке машин. Стаса забрала та же самая «Скорая помощь», в которой везли его невесту. Парню наложили повязку и усадили в кресло, в котором обычно ездят родственники, сопровождающие больного.
Конечно, это было нарушение правил. Во-первых, следовало вызвать вторую машину «Скорой помощи» и увезти Стаса на ней. Во-вторых, мне как телохранителю парня полагалось его сопровождать. Но Скрынник молчал, и мне пришлось принять решение самостоятельно. Я прикинула и решила, что для нас важнее любой ценой убрать сына олигарха в безопасное место – это раз. Вдруг киллер болтается где-то поблизости? Что мешает ему выстрелить в Станислава с безопасного расстояния? Парню необходима томограмма мозга – это два. Двадцатый калибр двадцатым калибром, но береженого Бог бережет. Если Стас будет винить себя в гибели невесты, он вполне может повторить попытку, когда никого не будет рядом – это три. Так пусть посмотрит, как за жизнь девушки борются врачи – это полезно для таких впечатлительных натур…
Так что в «Скорую» меня не пустили – там и так едва помещалась врачебная бригада. Оставалось надеяться, что киллеру не придет в голову обстрелять «Скорую помощь» на пути ее следования…
Я ни слова не сказала Скрыннику относительно его вопиющего непрофессионализма. Да, ошибки случаются у каждого… Но накинуть на плечи пострадавшего пальто, в кармане которого оружие, – такому нет оправдания. Я не стала лезть с прописными истинами охранного дела не только потому, что давала возможность Скрыннику сохранить остатки самоуважения, но и по другой причине. Скрынник, каким бы противным дядькой он ни был, – профи, а любой профи знает лучше всякого другого, когда пора стреляться. Никто, даже олигарх Новицкий, не накажет Скрынника так, как тот казнит сам себя. Ох, не вздумал бы и этот пустить себе пулю в висок…
Но Скрынник бросил на меня полный злобы взгляд, и я успокоилась – нет, этот мужчина не из тех, кто кончает с собой, чтобы искупить вину. Скрынник из того же ведомства, что и я. А нас учили, что главное – выполнить поставленную задачу. А какой ценой – неважно. Ценой своей жизни? Сойдет. Ценой жизни случайных прохожих и заложников? Что ж, если интересы дела того требуют, придется пожертвовать и пешками тоже.
Кстати, это была одна из причин, по которой я покинула службу. Умирать ради высоких целей я была согласна, убивать – тоже. Но вот жертвовать кем-то… Видимо, я оказалась плохой ученицей. Не смогла переступить через какие-то нравственные устои. Видимо, даже долгое обучение не смогло их расшатать во мне. Потому что это скрепы, на которых держится личность. И остается либо принять правила игры, утратив какую-то важную часть себя, либо… ну, именно так я и поступила.
Скрыннику за пятьдесят. В его времена мало кто мог позволить себе такую роскошь, как позволила я. Собственно, могу привести только один пример – Суворов. Не граф Александр Васильевич, полководец, перетащивший свою армию через Альпы, а другой – перебежчик, прошедший жестокую, но эффективную школу ГРУ и написавший об этом книгу.
Единственный вопрос, который я задала Скрыннику в машине, был таким:
– Вы сами позвоните Андрею Станиславовичу или это сделать мне?
К чести безопасника надо признать – он не колебался ни секунды.
– Я сам, – сквозь зубы процедил мужчина и достал телефон.
Я не стала делать вид, будто не слушаю разговор начальника СБ со своим хозяином. Мне было слышно даже то, что говорил Новицкий. Вот уж не думала, что бывший студент тети Милы знает такие слова…
Скрынник сидел с помертвевшим лицом и отвечал односложно. Оправдаться он даже не пытался – да и как тут можно было оправдаться? Наконец Новицкий рявкнул:
– Дай мне Охотникову!
Скрынник протянул трубку мне.
Не тратя время на ненужные разговоры, олигарх жестко приказал:
– Обеспечьте безопасность моего сына в больнице. Я скоро приеду.
И прервал связь. Ну, насчет «скоро» – это он загнул. Лететь ему через половину земного шара, и даже очень большие деньги не отменяют законов природы. Так что Новицкий прибудет в лучшем случае к завтрашнему утру…
Ночевать я устроилась на стуле в палате Стаса. Поскольку спать я не собиралась, а комфорт меня мало интересовал, это было самым разумным в сложившейся ситуации. Поскольку Андрей Станиславович дал приказ обеспечить безопасность юноши именно мне, я принялась действовать так, как считала нужным, не обращая внимания на господина Скрынника и не делая в его сторону реверансов. Мне было плевать на его уязвленное самолюбие, злобные взгляды и тому подобное. Главное – чтобы Стас пережил эту ночь. Утром приедет его отец – вот он пусть и решает, что делать дальше.
Моего подопечного осмотрели врачи – сразу по приезде в больницу я подняла такую суету с легким привкусом паники, напугав провинциальных медиков зловещей фигурой столичного олигарха, что к Стасу пригласили целый консилиум. Ничего, бдительность излишней не бывает. А вдруг у парня какая-нибудь внутренняя травма, невидимая глазу? Это ведь именно я отвечаю за жизнь и здоровье Новицкого-младшего.
Но ни профессор в накрахмаленном халате, ни целая стая травматологов, ни рентген, ни томограф не выявили у юноши ничего серьезного. Диагноз остался прежним – легкое сотрясение мозга и рваная рана на голове.
Стасу как следует обработали рану, укололи антибиотик и обезболивающее – и отправили в комфортабельную ВИП-палату, поскольку больше ни в какой врачебной помощи сын олигарха не нуждался.
Стас лежал на кровати, глядя в потолок застывшим взглядом. Я осмотрела палату, подходы к ней, пути возможного отхода вместе с охраняемым объектом (тьфу-тьфу-тьфу, но лучше быть готовой к любым неприятностям). Больше мне делать было решительно нечего, поэтому я с чистой совестью расположилась на стульчике у двери, стараясь не пялиться на подопечного в упор, чтобы не нервировать парня.
Пациент мне достался беспокойный. Стас ни минуты не лежал неподвижно, как полагается образцовому больному. Новицкий то садился, то ложился, пару раз даже встал с кровати и подошел к окну. Пришлось вежливо, но твердо вернуть парня в постель.
– Между прочим, на соседней крыше вполне может сидеть снайпер, – дружелюбно сообщила я. Обычно после такого клиенты пугаются и становятся кроткими, как овечки. Тем более что все сказанное мной – чистая правда. Но на юношу это не произвело никакого впечатления.
