— То есть?
— Я понял, что она с кем-то загуляла, Но не знал, с кем. Как=то вечером я увидел её на улице. Она сказала, что встретила кое-кого, кто умеет это делать… в постели. Потрясный любовник, так она мне заявила. Ей с ним так хорошо, так хорошо, как никогда жизни! — язвительно произнес Ходжес и его лицо помрачнело. — Я был просто уничтожен. Она взяла и окунула мою рожу в дерьмо.
Я вытащил сигару, которую хотел раскурить ещё у гаража, чиркнул спичкой, закурил, бросил горелую спичку в пепельницу на журнальном столике и посмотрел на него.
— Ну и?
— Ничего. Тогда — ничего. Я был взбешен. Если бы я тогда себя не сдержал, я бы уже не смог остановиться. Я бы её убил.
Я кивнул.
— А как вы подрались с Гриром?
Ходжес сел на пуфик и положил локти на колени.
— Это произошло два дня спустя. Я увидел их вместе. Его и Дороти.
— И вы полезли драться?
— Ну да.
— А как вы узнали, что это тот самый мужчина, о котором она вам говорила?
— Да это и так было ясно — достаточно было посмотреть на выражение её лица. А потом, когда я к ним подошел, она отпустила скабрезную шуточку в мой адрес, и они оба рассмеялись.
— Это единственная стычка, которая произошла между вами?
— Мне и той хватило, приятель. В какой-то миг мне показалось, что я умер. Он дубасил меня от души, прямо не мог остановиться. Представляете? Словно это ему доставляло удовольствие. Эта сволочь просто упивалась собой — понимаете, о чем я?
— И тем не менее вы пустили жену обратно в дом? После всего этого?
— Я поступил как последний идиот.
— Она, видимо, что-то вам про него рассказывала.
— Если бы она про него хоть раз заикнулась, я бы её вышвырнул на улицу. Туда, где он её и бросил, когда полностью удовлетворил свою похоть.
— И все же она…
— Уверяю, она не сказала мне ни слова. Она приползла ко мне, рыдая и прося прощения и все такое… Ну ладно, к черту эти омерзительные подробности. Суть в том, что с тех пор она ни единого раза не вспоминала о нем. При мне. Ей было противно, я так думаю.
— И теперь она отсутствует уже две недели?
— Правильно.
— Вы обращались в розыск?
— А на черта? Я рад, что она сбежала. Однажды я её впустил в свой дом, увы. Сдуру. Но больше — не-ет! Для меня лично эта сука, считайте, мертва.
— Очень может быть, что так оно и есть, — заметил я.
— Это вы серьезно?
— У меня вполне серьезная профессия.
— Ну и отлично. Надеюсь, что так и есть.
— А вы тоже серьезно?
— Абсолютно! И этот чертов Грир, надеюсь, тоже сдох вместе с ней.
— Скажите, что вы делали сегодня с четырех утра? Вы можете восстановить буквально по часам.
— С четырех утра?
— Да.
— Вот здесь, в этой квартире сидел безвылазно. Я ведь уже вам сказал.
— Сочиняли песню?
— Ну да. Я в основном работаю по ночам до утра.
— Как считаете, соседи смогут подтвердить, что вы были дома?
— Сегодня утром? Не знаю. А как бы они могли подтвердить?
— Ну, если вы играли на рояле…
— А я не играл. Я сначала сочиняю стихи, а уж потом подбираю к ним мелодию; Именно этим я и занимался сегодня утром.
— Другими словами, ваши соседи не могли знать, дома вы или нет.
— Ну, пожалуй, что не могли. Слушайте, Селби, что вы все темните? В чем дело?
— У вас есть знакомые в Чикаго?
— Нет, я ни разу не уезжал дальше Нью-Джерси.
Я раскрыл чистую страницу.
— Опишите, пожалуйста, вашу жену.
Он указал на фотографию в рамке, но я помотал головой.
— Этот снимок ничего мне не говорит о её росте, весе и так далее.
— Ей двадцать шесть лет. Рост пять футов четыре дюйма.
— Вес?
— Около ста пятнадцати фунтов, наверное.
— Цвет волос и глаз такой же, как на этой фотографии?
— Да. Сейчас у неё волосы короче пострижены.
Я стряхнул пепел сигары в пепельницу и встал.
— Если вы её увидите или если она вам даст о себе знать, немедленно сообщите мне. — Я оставил на журнальном столике свою визитную карточку и пошел к выходу. — Мое имя и номер телефона на этой карточке. Если меня не будет на месте, оставьте записку.
— Но я же вам сказал: я не желаю видеть эту шлюху — бросил но мне вслед. — Мне наплевать, жива она или мертва!
— И не забудьте! — повернулся я к нему на пороге. — Я хочу её увидеть, мистер Ходжес. Я ужасно хочу её увидеть.
Он медленно поднялся на ноги с почти что бесстрастным лицом.
— Так вы считаете, что кто-то может попытаться её убить? — спросил он, не глядя на меня.
— Вам было бы жаль ее?
— Нет.
— А мне жаль. — твердо сказал я. — Не потеряйте мою карточку, Ходжес. Очень вас прошу.
Спускаясь на лифте, я думал о Стэне Рейдере и о предстоящей ему нелегкой работе в гараже, где мы обнаружили труп Эрнеста Грира. Ему надо прочесать «линкольн», гараж и мастерскую — что ужасно нудно само по себе, а ведь Стэну ещё придется изображать гида для целой своры высших полицейских чинов, которые так любят нагрянуть на место пахнущего сенсацией убийства. Они, конечно же, уже понаехали туда, чтобы перед фотообъективами раздавать клятвенные обещания, а рядовых легавых, которые и будут раскручивать это убийство, осчастливить своими бесценными советами и указаниями.
Но Стэн — хороший полицейский, и он с блеском сумеет выполнить свою работу в присутствии или в отсутствие полицейского начальства.
Оказавшись в вестибюле, я вошел в будку телефона-автомата рядом с парадным и назвал телефонистке свой личный номер, чтобы она бесплатно соединила меня с отделением. К телефону подошел лейтенант Барни Феллс, возглавляющий следственную группу Шестого участка, наш со Стэном непосредственный начальник.
Барни — полицейский парадокс: здоровый мужик с седеющей головой, беспредельно преданный своему делу, но обладающий чересчур уж правильным для легаша здравомыслием. Множество сенсационных дел и множество благодарностей за мужество и заслуги, и вообще безупречная служба в полиции — все это имело своим следствием то, что невзирая на его яростные протесты и слабые угрозы уйти в отставку, Барни повысили с должности простого детектива-оперативника — а эту работу он обожал — на должность начальника следственной группы. Свое новое назначение он ненавидел хотя бы за то, что ему теперь часами приходилось просиживать задницу за поцарапанным столом в крошечном кабинетике, где он чувствовал себя точно в узилище. Барни — как и любой прикованный к письменному столу полицейский — пользовался у нас всеобщим уважением, хотя ему отнюдь не завидовали.
— Это Пит, Барни! Я…
— Ну ясно, что ты, я и не думал, что это комиссар, — отозвался Барни усталым резким голосом. — Как это мило с твоей стороны, малыш, что ты хоть изредка даешь о себе знать. А то уж мы ведь тревожимся, как ты там — не случилось ли с тобой чего ужасного, а то ведь ты там все охотишься за мерзкими негодяями…
— Приятно слышать, — ответил я. — Приятно сознавать, что хоть кто-то о тебе беспокоится.
— Я вижу, вы со Стэном опять разбежались, — продолжал он раздраженно. — Да что там у вас происходит, черт побери! Я же вас отправляю на дежурство попарно, ребята, потому что хочу, чтобы вы патрулировали улицы вдвоем, это что, не понятно? Как оперативная единица. Вы со Стэном что — какие-то особенные, а?
— Послушай, Барни…
— Показушники! Вот вы кто. Вы со Стэном просто два показушника. Я все время только и жду, что сейчас кто-нибудь из вас — ты или Стэн — выпрыгнет прямо из-под половиц у меня в кабинете и начнет вертеться волчком.
— В любое время к твоим услугам, Барни.
— Это время настало. Итак, что у тебя?
Я рассказал ему о беседе с Верноном Ходжесом.
— Гммм, — задумчиво протянул Барни, выслушав мой рассказ. — Значит, Ходжес налетел на Грира и тот его урыл. после чего он принял свою женушку с распростертыми объятьями, точно она гостила у бабушки, а не сбежала с любовником.
— Так оно и было, по его словам.
— Но год не такой уж большой срок, чтобы начисто забыть о том, как какой-то хмырь увел твою жену и избил тебя. Не вяжется как-то. Нам друга-Ходжеса нельзя упускать из виду, Пит. — Он помолчал. — Ты объявил его жену в розыск? Как её — Дороти?
— Да, Дороти. Нет еще, не объявил. Вот потому-то я и звоню.
— Ладно, я сам объявлю, как только мы закончим.
— Есть какие-нибудь новости по объявленному розыску голой девчонки?
— Нет. Ты, Пит, дал им уж больно туманное описание.
— А проверка «линкольна» и гаража что-нибудь дала?
— Пока ничего.
— Я звонил в Бюро информации уже больше часа назад, что они там, спят?
— Спокойно. Почему ты не спрашиваешь, что мы получили из Чикаго?
— Так быстро?
— Тебе очень трудно угодить, парень. БИ работает слишком медленно, Чикаго слишком быстро…
