Ознакомительная версия.
С реки тянуло прохладой. Лизавета села на удобную глубокую скамейку и поманила к себе Бармина. На первых ее фразах Лев уловил, что она сразу перешла на «ты», чего он никак не мог позволить себе с министерской дочкой.
– Садись поближе и обними…Да не так, а покрепче. Холодно здесь что-то…А ты и правда симпатичный. Мне отец твою фотографию показывал, но в ксерокопии. Там ты больше на чеченца похож.
– Лиза, а зачем ваш папа вам меня показывал?
– Для сведения. Есть, говорит, перспективный парень. При случае он мог бы и агентство возглавить.
– При каком случае?
– При удобном… Ты, Лев, правда не врубаешься или Ваньку валяешь? Мне отец сказал, что ты хваткий. Так давай, действуй!
– В каком смысле?
– В прямом…Производи на меня впечатление, быстренько клейся, соблазняй и все такое…Послушай, Лев, а ты не голубой?
– С чего это вы взяли, Лиза?
– Так отец сказал, что это очень подозрительно. Ну, что ты до тридцати пяти ни разу не женился и что ни разу ни с кем не был замечен…Да и сейчас, я смотрю, ведешь себя слишком робко. Все условия созданы, а ты на меня не западаешь.
– Вы, Лиза, передайте папа, что насчет голубизны он зря сомневается. Я очень даже наоборот…А на вас, Лиза, я сразу запал. И вот сейчас продолжаю западать. Все глубже и глубже…
Последние слова Бармин произнес с чувством и проникновенно. Красиво сказал! И не только потому, что рядом сидела перспектива его служебного взлета. Елизавета и без этого была очень даже ничего. И так она страстно прижималась. А на последних его словах зажмурилась и развернула лицо губами вперед…Выбора она ему не оставляла. Обижать ее было нельзя. Папа мог как приподнять его на несколько ступенек, так и опустить…
Они целовались долго. Бармин даже стал бояться, что ей захочется большего, но вдруг она отвалилась и удовлетворенно хмыкнула:
– Теперь я точно вижу, что ты не голубой. Так на меня набросился. Папа правильно про тебя сказал – решительный и энергичный. А вначале таким робким казался.
– Я боялся, что ты неправильно поймешь…Ты же не была замужем.
– Ой, так ты меня за девушку принял? Умора! Да, была я замужем. Целых три раза. Только без регистрации.
– А почему так?
– Отец не разрешал. Теперь я понимаю, что правильно делал. Первый мой алкоголиком стал. Второй – спортсмен, а последний и того хуже – артист.
– И из какого театра этот артист? Это я так, для любопытства.
– Он из «Глобуса». Герой-любовник по фамилии Фрадкин…Ты только не ревнуй, Лева. И морду ему не бей…Ты вообще ревнивый?
– Очень!
– Это хорошо. Люблю, когда страсти бурлят!
Услышав имя Фрадкина и название театра, Бармин чуть было не рассмеялся. Этот герой играл в одном спектакле с Верочкой Заботиной. Мало того, по ходу действия у него был страстный поцелуй с Верочкиной героиней, а значит и с ней тоже… Буквально с неделю назад Лев Николаевич устроил по этому поводу если не скандал, то уж точно сцену ревности с легкой истерикой. А сейчас ситуация выглядела просто водевильной.
– Я, Лизочка, очень ревнивый, но ты-то молодец. Очень послушная дочь. Всех неугодных сразу отвергла.
– Они все ненадежные. Отец прямо сказал, что нужен человек, кому он доверяет, кого будет наверх продвигать, кому можно все нажитое оставить.
– А я такой?
– На первый взгляд – да. Но я же еще мало тебя знаю. Всего час…Завтра родители в Испанию летят, так ты приходи к нам послезавтра. Поближе узнаем друг друга…
Уже при первом знакомстве Бармин хорошо понял Елизавету, почувствовал ее характер. Он и раньше встречал таких и они всегда ему не нравились. Не было в них деликатности, не было утонченной женской души. Все очень грубо, прямолинейно, нахраписто. Но те, другие, не были министерскими дочками…
Весь следующий день Лев Николаевич убеждал себя в том, что вполне может забыть Верочку и полюбить ту, которую он должен полюбить. Любые возражения типа «Сердцу не прикажешь» он категорически перебивал народной мудростью: «Любовь – дело наживное! Стерпится – слюбится».
Направляясь с огромным букетом в министерскую квартиру, Бармин предполагал, что его визит к Елизавете закончится постелью. Но он ошибался. С нее все началось…
А через две недели было то, что раньше называли помолвкой. Было радостное лицо Лизы, благословение ее родителей, скупые слезы будущей тещи и напутствие министра, будущего тестя. В конце торжества он увел Льва в свой кабинет и там наобещал такое, что Бармин даже и ожидать не мог. В эту ночь он долго не мог заснуть от восторга и радужных перспектив.
Неизбежное расставание с Верой Бармин откладывал и откладывал. Каждый раз ему хотелось провести с ней еще одну, последнюю ночь. Но за ней следовала самая последняя, потом еще одна.
Была и другая причина такой нерешительности Бармина. Он очень боялся скандала. Вдруг актриса Заботина взбунтуется, начнет качать права и все это дойдет до министра Туркина…Надо как-то объяснить все Вере, умаслить ее, уговорить. Денег ей дать, в конце концов!
Для последнего разговора Лев приготовил десять тысяч баксов в банковской упаковке…А будет этот разговор сегодня! Дальше тянуть невозможно – свадьба на носу…Нет, не сегодня, а завтра утром. Серьезные разговоры нельзя затевать на ночь глядя.
* * *
Выбегая из театра, Верочка надеялась, что не все потеряно. Все, что произошло, это не трагедия, а хороший повод для открытого разговора с Левушкой. Он все поймет, он пожалеет ее и позовет замуж. Она подумает минутку и согласится. И тогда можно гордо уйти из театра и даже громко хлопнуть дверью перед носом похотливого Семена Марковича. Перед его носом и подбитым глазом… Комнатку на Арбате можно продать. И соседи порадуются, и красавчик Аркадий будет доволен. А на эти деньги можно с Левушкой в свадебное путешествие. В круиз вокруг Европы. И обязательно на огромном белом пароходе…Но это, если он позовет замуж. А если не решится? Или вообще не хочет жениться…Нет, такого не может быть!
Верочка сразу решила, что обо всех своих бедах она скажет утром. Левушка так трепетно относится к сексу, что неправильно его волновать до того. А уж утром, когда она принесет ему кофе в постель, она расплачется и поведает о своих бедах… До утра надо терпеть и вжиться в роль счастливой женщины. Дело знакомое. Все по системе Станиславского.
Утром у обоих были необычно взволнованные лица. Каждый ждал момента для начала разговора.
Верочка не выдержала, расплакалась и торопливо выложила все. И об Арбате, на котором ей уже не жить, и про новую роль, которая накрылась медным тазом, и о поползновениях театрального гения, и о летящей в него пробке…
– Ты, Вера, так неосторожна. Ты же могла его покалечить. Вплоть до уголовного дела… Ты точно ему глаз не выбила?
– Нет, глаз у него целый. Только синяк под ним огромный…Синяк это ерунда. Он заживет. А вот я все потеряла, Левушка. Все, кроме тебя.
Она замолчала и стала выдерживать паузу. Это были самые напряженные секунды ее жизни. Вот сейчас он посмотрит на нее своим добрым, ласковым взглядом, ободрит, скажет о своей любви и позовет…
– Неудачно так все складывается. Все на тебя именно сегодня навалилось. А я, Верочка, планировал очень важный разговор.
– Я очень рада. Слушаю тебя, Левушка.
– Боюсь, что скажу сейчас не совсем то, что ты хочешь услышать… Я уже не мальчик. В моем возрасте и на более высоких должностях сидят. А я застрял. И вот у меня появился шанс резко рвануть вверх… Короче, я полюбил другую женщину.
– Что? Я не совсем поняла. Ты о должности своей говорил, а потом… Полюбил другую? А как же я?
– Я действительно говорю очень сумбурно. Волнуюсь… Мне с тобой было очень хорошо. Возможно, ни с кем больше так не будет. Но это все для души, для удовольствия. А работа, она для жизни нужна. И вот по жизни я выбрал не тебя, а другую…Сама подумай, Верочка, что ты мне можешь дать?
– Любовь…
– Нет, мы просто на разных языках говорим! Любовь, это важно но это дело наживное. Раньше я любил тебя, а теперь люблю другую. Потом еще кого-нибудь полюблю. А вот случая стать начальником департамента у меня может не быть никогда.
– Ты, Левушка, первый раз сказал, что любил меня. Раньше ты об этом молчал.
– А чего теперь скрывать. Дело-то прошлое… Я так рад, Вера, у тебя нет истерики. Значит ты все понимаешь и согласна со мной… Я вот тут тебе деньги приготовил. Тебе же трудно будет сейчас без работы. И без меня… Возьми, здесь десять тысяч.
Она посмотрела на него отсутствующим взглядом и стала торопливо одеваться. Еще час назад она могла и голая перед ним стоять. Но тогда это был свой, родной, ближе некуда. И вдруг стал чужой, посторонний мужчина, перед которым неудобно даже в халатике… Он зря похвалил ее насчет истерики. Она была на грани…
А он в это время старался понять: берет она деньги или нет…Если берет, то жалко. Не берет – опасно.
Ознакомительная версия.
