— Это ее мать, — тихо сказал Вадим Сергеевич. — Недавно из больницы выписали.
Тут вернулась медсестра с почти уже спящей, зато умытой и причесанной Алиной, на которой вместо закопченного платья был надет махровый халат Инны Ивановны, так и висевший в ванной комнате. Точнее, не надет: тоненькую Алину этот халат укутывал едва ли не в три слоя.
— Уложите вашу невестку спать и по возможности последите за ней. Дома, кроме вас, кто-нибудь есть?
Вадим Сергеевич покачал головой.
— Я вызову сиделку. Хорошая женщина, помогала моей жене, когда та бедро сломала…
— Ну, и ладно, — покладисто согласился врач. — Покой, только покой. До свидания.
— До свидания, — машинально отозвался Вадим Сергеевич.
Алину уложили в Сережиной комнате и Вадим Сергеевич, вызвав сиделку, долго курил на кухне, пытаясь собрать разбегавшиеся мысли. Потом решительно тряхнул головой и позвонил знакомому полковнику милиции, чтобы получить хоть какую-то информацию.
Вопреки ожиданиям, информацию он получил почти сразу и достаточно полную. Деревянный домишко, вторая половина которого давно пустовала из-за аварийного состояния сооружения, загорелся часов в девять вечера. Пожарные приехали как раз вовремя для того, чтобы спасти… девушку, рвущуюся в самый огонь. Она кричала, что там осталась ее больная мать, рыдала, умоляла спасти пожилую, беспомощную женщину…
— Так убивалась, — хмыкнул полковник, — что некоторые даже подумали: сама подожгла. Матушка-то у нее была головой скорбная, с такой возиться молодым не очень-то интересно. Да еще хибара эта… А ты, Сергеич, с какого бока интересуешься?
— С такого, — довольно резко ответил Вадим Сергеевич, — что эта ваша злоумышленница — Сережки моего невеста. И я точно знаю, что на преступление она не способна.
— Да? — искренне удивился полковник. — Твоя, значит, почти родственница? А что в такой халупе живет?
— А то, что сестрица ее старшая последней сволочью оказалась…
Вадим Сергеевич вкратце рассказал историю квартирных мытарств Алины. На другом конце провода полковник только присвистнул:
— Ну, дела! А что ж ты мне раньше не позвонил?
— Она же и запретила, Алина. Гордая очень. Матушку ее я, правда, в приличную лечебницу определил, а дальше уже ничего сделать не мог. Ничего, теперь сделаю. Квартиру я куплю, конечно же, на Сережку куплю, чтобы лишних разговоров не было, а ты помоги девочку там прописать. Все равно ей новый паспорт делать и все такое… Пока спохватится — уже штамп о прописке стоять будет.
— Я могу и штамп о браке организовать, — на полном серьезе предложил полковник.
— Не сомневаюсь. Только потом они с Сережкой мне, старому, голову-то и оторвут. За злоупотребление, значит, знакомствами.
— Что, оба такие принципиальные?
— Оба, — со вздохом подтвердил Вадим Сергеевич.
— Значит, в тебя пошли, — неожиданно заключил полковник. — Или в Инну твою, царствие ей небесное.
— Наверное…
— А где она сейчас будет жить?
— У меня, где же еще? Только что «Скорая» уехала, сейчас сиделку жду. Сережкина-то комната свободная.
— Ладно, все сделаю. Только сестрице ее прописку устраивать вообще нигде не буду, не взыщи. Пусть, если вернется, сама старается, коли такая шустрая.
— Да мне бы век о ней не слышать! А за помощь — заранее спасибо. Заходи как-нибудь, Инну помянем, поговорим не о делах.
— Зайду, — искренне пообещал полковник. — Вот самые неотложные дела разгребу — и зайду. Давно не виделись.
Оба прекрасно знали, что все это останется только мечтами: свободного времени у полковника не было уже тогда, когда он носил лейтенантские погоны. И что увидятся они, скорее всего, на свадьбе… если, конечно, до этого не произойдет что-нибудь из ряда вон выходящее и вовсе не радостное. Двух-то школьных друзей они похоронить уже успели…
Алина поправлялась долго. Исхудала почти до прозрачности, была неестественно молчаливой и почти все время спала. Она и не ела бы ничего, если бы Вадим Сергеевич буквально силком не впихивал в нее все мыслимые и немыслимые деликатесы, которые только мог раздобыть. В его ресторане один из поваров вообще готовил только для Алины — крохотные порции, но по десять-двенадцать блюд в день.
Наконец, врач, который наблюдал Алину все это время, сказал, что кризис вроде бы миновал, но хорошо бы отправить девушку в санаторий, закрепить результаты лечения и развить, так сказать, успех. Радостный Вадим Сергеевич притащил домой целую кучу красочных проспектов лучших санаториев мира и… обнаружил, что Алина действительно поправилась.
— Никуда я не поеду, — слабым, но решительным голосом заявила девушка. — Не нужны мне никакие санатории.
— Так ты никогда не поправишься, — рассердился Вадим Сергеевич. — Что за детский сад, в самом деле! Поедешь, как миленькая.
— Не поеду, — еще более твердо сказала Алина. — Я здесь все запустила, семестр вот-вот закончится, нужно сессию сдавать.
— Возьмешь академический отпуск, подумаешь!
— Не хочу.
— А что ты хочешь? — повысил голос Вадим Сергеевич. — Стать инвалидом? Это в лучшем случае, между прочим. Про худший даже говорить не хочу, хватит с меня Инны…
Он осекся, резко встал и вышел на кухню. Не хватало еще орать на девочку из-за своих страхов. Но за время ее болезни он так извелся от тревоги, так гнал от себя мысль о том, что может потерять… опять потерять. Вздор! Она молодая, в общем-то здоровая, поправится, обязательно поправится.
Вадим Сергеевич почувствовал легкое прикосновение к локтю. Вздрогнул, обернулся и увидел Алину, которая неслышно вошла на кухню. Такая трогательная в новом, пушистом халате ее любимого цвета, цвета слоновой кости…
— Не сердитесь, дядя Вадим, — прошептала она. — Мне, правда, не нужен санаторий, вот честное слово. Не хочу никуда ехать, буду здесь гулять, принимать витамины, хоть рыбий жир пить. Только не отправляйте меня никуда, пожалуйста…
Она замолчала и опустилась на первый попавшийся стул.
— Девочка моя, — растроганно сказал Вадим Сергеевич, — я же хотел для тебя… Ну, успокойся, никуда никто тебя силком не отправит. Только обещай, что пока поживешь тут, не будешь ничего делать по дому и вообще…
Она подняла на него враз засиявшие темные глаза:
— Обещаю. Я все буду делать потихонечку… то есть буду делать только то, что вы разрешите. И потом… мне же пока все равно негде жить.
— Успокойся, есть. Пока ты болела, тебя уже прописали по новому месту жительства… взамен сгоревшего. Квартирка небольшая, но уютная, отсюда недалеко, я сам проверял. Там пока ремонт делают, то-се…
— Все-таки вы купили квартиру, — пробормотала Алина.
— Ничего я не покупал, — попробовал вывернуться Вадим Сергеевич. — Тебе дали…
— Дядя Вадим, вы же, простите, врать не умеете. Кто это мне сегодня что-нибудь бы дал? Максимум — компенсацию, и то…
— Хорошо, купил. Но компенсацию тебе действительно дали, и именно на нее и делается ремонт. Я ведь тебя немножко знаю, правда?
Алина слабо улыбнулась и кивнула:
— Правда. Но в санаторий я не поеду.
Вадим Сергеевич только вздохнул.
Молодость есть молодость. Встав на ноги, Алина действительно начала быстро поправляться. Смогла подготовиться к зимней сессии и благополучно ее сдать, а на зимние каникулы Вадим Сергеевич повез ее отдыхать в Альпы на горнолыжный курорт. Как ни возражала Алина, на сей раз ей пришлось подчиниться: ее будущий свекор мог быть таким жестким, что ему позавидовал бы иной боевой генерал.
Эта неделя для обоих пролетела, как волшебный сон. Домик-игрушка с двумя спальнями, кухней и гостиной внизу, который снял Вадим Сергеевич, оказался настолько уютным и удобным, что ходить на какие-то дискотеки или в многочисленные бары просто не хотелось.
Оба учились кататься на горных лыжах, что называется, «с нуля». Оба весело падали, еще более весело преодолевали самые примитивные маршруты наравне с маленькими детьми, оба приходили с тренировок, вывалявшись в снегу так, как эти самые дети-то не успевали.
