— Дом литераторов… Бойкое довольно место. Когда-то там масоны заседали.
Ярослав неопределенно хмыкнул.
— К литературе прямого отношения не имею, хотя книги в море читаю, Конецкого, например, и «Кануны» Белова. А что до масонов, то их у нас и на флоте хватает, среди береговых опекунов, естественно, не в океане.
«Спутник» прокатил мимо звездно-полосатого флага и повернул за углом направо. Ремида не спрашивала, куда отвезти капитана, и тот понял, ехать она будет до вчерашнего места.
Вот и мост через реку, гостиница «Украина», побежал назад Кутузовский проспект.
— Ты к двадцать шестому дому рули, — сказал Ярослав.
— Уж не родственник ли ты Ильича? — насмешливо спросила Ремида.
— Бог миловал, — отозвался он. — Тогда бы точно на коллегии не утвердили… Свояк там квартирует, а ключ от хаты у меня в кармане.
— Ни пуха, ни пера, — сказала Ремида. — И позвони…
Она подрулила к тротуару, капитан молодцевато выпрыгнул на асфальт, повернулся, чтобы махнуть рукой, но Ремида рванула с места, и «Спутник» ее засеребрился в потоке автомобилей.
Ярослав позвонил на дачу и узнал, что все его родичи, и Лида, конечно, с ними, все еще там, в Лесном Городке, кейфуют. Они считали, что капитан сидит в плохом настроении духа в квартире, коль не берет телефонную трубку, и Лида, зная его натуру, просила не беспокоить мужа, он отойдет и сам позвонит на дачу. Была она с ним ласкова и смущена, голос звучал виновато, и капитану стало даже неловко, поскольку он собственную вину перед Лидией осознавал.
Но все хорошо сложилось, что настроение приподнялось, он с грустью вспомнил Ремиду, подумал: не ты ли, чертовка, и здесь поколдовала.
На коллегии вопросов не задавали. Прибыло их в министерство несколько капитанов с разных бассейнов, числом до десятка, и процедура утверждения всех длилась чуть более часа.
Оставались кое-какие дела на Рождественском бульваре в отделах конторы и в Колокольный переулок в рыбфлотинспекцию следовало заглянуть.
Во все эти дни капитан старался не думать о том, что с ним приключилось в субботу. Удавалось это с трудом, но хлопоты и заботы помогали справляться с наваждением. Потом дела закончились, и новых придумывать не стоило, конечно. В ночь на субботу с женой Ярослав вылетал во Владик. И вот наступил четверг, Лида с утра отправилась по магазинам, капитан неторопливо позавтракал, тщательно подобрал и аккуратно подстриг шкиперскую бородку, подумал, не заглянуть ли в парикмахерскую, оброс как будто выше меры, но решил, что сделает это на судне, технолог у него по совместительству чуднейший цирюльник.
С ленцой, бездельною истомой он вышел на Кутузовский проспект, пересек улицу и направился неторопливо в сторону вокзала.
Капитан прошел один телефон-автомат, второй, третий… Он попытался понять, зачем его так тянет в эти будки, мог позвонить, коль надо, из квартиры.
«А может быть, и вовсе это ни к чему, — подумал Ярослав. — И с номером бумажку выбросил тогда же…»
Он понимал, обманывает себя, эти цифры мгновенно отпечатались в мозгу, ему так хотелось обмануть себя, но сил душевных у капитана не хватало, а главное, он вовсе не был убежден, что достоинство его в том, чтобы забыть, а не в том, чтобы помнить.
Наконец, Ярослав решился и свернул к телефонной будке.
Капитан набрал только шесть цифр. Когда он в седьмой раз собрался повернуть диск аппарата, правая рука перестала вдруг ему повиноваться.
Он попытался справиться с такой неожиданной для него слабостью и вложил указательный палец туда, где значилась полуистертая девятка. Круг на две трети повернулся, а затем сорвался на прежнее место.
Капитан резко повесил трубку, поворотился и шагнул из телефонной будки.
К поребрику тротуара мягко прижался серебристый «Спутник». Едва автомобиль затормозил, передняя дверца его распахнулась.
Ярослав замер.
Потом его насмешливо спросили:
— Не мне ли звонишь, Ярослав?
«Революция мировая да здравствует», — подумал капитан.
1988
Власиха — Голицыно
