Александр Бондарь - Ночной кабак

- Я ненавижу эту страну, - подумал про себя Дмитрий Степанович, и ему как-то неожиданно тепло стало от этой, такой простой, такой несложной, фразы. - Я ненавижу эту страну. - подумал он еще раз.

Он вспомнил, как тяжело и безденежно ему жилось в Москве, когда они, вдвоем с супругой, еле-еле вытягивали от аванса к зарплате. Потом, когда Дмитрия Степановича взяли на работу в богатую частную фирму, их жизнь изменилась, и Дмитрий Степанович даже купил "Жигули". Надо ли было тогда уезжать? Ведь, все шло так безоблачно...

А, может, вернуться? Дмитрий Степанович на мгновение представил себе засыпанную снегом Москву... И тут же понял, что - нет, не вернется он никогда. Его жизнь, в сущности, уже кончена. И она кончена здесь, в этой холодной, сытой, раскормленной, словно здоровенный тупой кабан, стране.

Примерно неделю Коля отсиживался. Он хорошо знал, что полиция после суток коротких и активных поисков свежего преступника сбавляет свою прыть. И чем дальше, тем больше. Коля снимал комнату в подвале частного дома в Воне, недалеко от перекрестка Steels и Bathurst, где хозяйка не знала даже его настоящего имени.

Чувствовал он себя сейчас неважно. Коля каждый раз вздрагивал, услышав шаги. Он понимал, что это просто очередной жилец пришел домой с работы, но ему казалось, что отряд констеблей уже заявился по его душу. Хотелось пропустить рюмку-другую, но алкогольных запасов в холодильнике не было, а ближайший LCBO располагался достаточно далеко.

Коля заварил себе крепкий чай, всыпал туда несколько ложек сахара - и так сидел, потягивая чай и дожидаясь констеблей.

...Прошла неделя. Констебли не заявились. Коля вздохнул спокойно. "Гуляем!" - Решил он. И отправился в ближайший русский ресторан, где принял на грудь несколько рюмок водки, после чего ему стало необыкновенно хорошо, и на глаза попалась очень красивая светловолосая девушка, которая сидела, залумчиво склонив голову и слушая музыку, или, может, думая просто о чем-то о своем, о девичьем.

Очарованный Коля отодвинул от себя тарелку с вкусными пельменями и направился к девушке. Как будто бы специально оркестр заиграл красивую, плавную мелодию. "Привокзальная" Гарика Кричевского приглашала публику на медленный парный танец.

- Девушка, можно вас пригласить?..

Красавица вздрогнула, словно бы проснулась.

- Конечно, можно.

Коля взял ее за руку, и они пошли туда, где плавно, в такт мелодии, перемещались пары.

- Как тебя зовут? - Спросил Коля красивую девушку.

Та ответила не сразу. Катя повернула голову и внимательным, кошачьим взглядом, смотрела на молодого человека. Она смотрела прямо в глаза, смотрела, не мигая. Коля улыбнулся.

- Катя. - Сказала девушка, улыбнувшись в ответ. - А тебя как?

Дмитрий Степанович проснулся, услышав шум в прихожей. Он медленно встал с постели. Шум делался все яснее и конкретнее. Из прихожей доносились два голоса - один Кати, а другой мужской. Оба голоса были очень пьяными.

Дмитрий Степанович подошел к двери и осторожно выглянул. Катя, сняв куртку и бросив ее на пол, обнималась с неизвестным Дмитрию Степановичу молодым человеком уркаганской наружности. Дмитрий Степанович закрыл дверь.

Поздним утром Дмитрий Степанович вышел в ванную. Он умылся и почистил зубы, без удовольствия глядя на себя в зеркало. "Каждый прожитый день, подумал он, - это приближение смерти. Каждый прожитый день - и мне остается жить на один день меньше." Подобные мысли лезли ему в голову обычно с утра, и Дмитрий Степанович даже не старался их гнать.

Умывшись, он осторожно подошел к Катиной комнате. Остановился, взявшись за дверную ручку. Любопытно было взглянуть на нового хахаля. Дмитрий Степанович в задумчивости пожевал губы. Потом медленно, стараясь не производить шума, открыл дверь.

Катя и ее хахаль лежали, обнявшись, полуприкрытые простыней. Оба спали. Дмитрий Степанович сморщился от отвращения и уже хотел закрыть дверь, как взгляд его упал на подозрительной наружности бугорок - что-то, оттопыриваясь, лежало в кармане кожаной куртки Катиного хахаля... Неужели, пистолет?.. Настоящий... Неужели же?.. У Дмитрия Степановича сперло дыхание. Повинуясь какому-то неясному, но решительному инстинкту, Дмитрий Степанович подошел ближе, наклонился, потрогал...

Пальцы его нащупали холодную сталь пистолетного дула. Дмитрий Степанович задрожал. Дрожь эта вышла настолько шумной, что он испугался как бы кого-нибудь не разбудить. Он быстро прошелся по остальным карманам куртки и в одном из них отыскал толстую, солидную финку.

Он стоял в нерештельности, разглядывая в руках две свои страшные находки. Что с этим делать? Сейчас или Катя или ее хахаль - кто-нибудь из них проснется.

Наконец, нашлось компромисное, прмежуточное решение. Пистолет Дмитрий Степанович положил обратно в карман кожаной куртки Катиного хахаля, а финку спрятал в кармане своей пижамы.

Потом быстро, стараясь не шуметь, вышел.

Обнаружив пропажу финки, Коля удивился, но отец девушки, с которой он вчера познакомился в ресторане, был последним, на кого Коля мог бы подумать. В конце концов он решил, что, очевидно, финка просто выпала из кармана. Мало ли где? Ведь он нажрался вчера очень прилично...

Проснувшись, они выпили с Катей чаю - одни, без Катиных родителей; те сидели, забившись в своей комнате и старались не выходить даже в уборную. Коля чувствовал себя отвратительно - в голове гудело, а чай поглощался незаметно - чашка за чашкой; хотелось не столько чаю, сколько просто чего-нибудь жидкого. Выпив последнюю чашку, он аккуратно погладил Катину руку, Катя ответила ему кротким, усталым взглядом.

Коля поднялся, накинул куртку. Потом взял Катю за плечи, посмотрел ей в глаза.

- Катя, - спросил он, - будешь меня любить?

- Буду, - ответила Катя. - А ты?

За окном свистел ветер. Там разыгралась настоящая пурга - хлопья белого пушистого снега, переворачиваясь и кружась, поднимались кверху. И в этом холодном, яростном танце тонуло все - и дома, и деревья, и крохотные, беззащитные фигурки одиноких прохожих.

Дмитрий Степанович разглядывал финку. Она казалась ему живым существом - грозным и сильным когда потребуется, но молчаливым и тихим сейчас. Дмитрий Степанович осторожно брал ее за рукоять, и все невысказанные обиды острой горячей волной поднимались в душе. "Смерть им! - Убежденно твердил он себе под нос. - Смерть!" Кому смерть - он не разъяснял, но все было понятно и без разъяснений.

Дмитрий Степанович их ненавидел. Он хотел их убивать.

Они ходят по улицам, они населяют университетские кампусы, ими переполненны дискотеки и ночные клубы, они спят с Катей, они сделали из этого доброго замечательного создания грязную публичную девку, их показывают в криминальных новостях, они шествуют на гей-парадах, они сидят, развалившись, в метро, и их грязные башмаки пачкают сиденья. Едва ли их можно уничтожить, но их надо уничтожать. Уничтожать по одному.

От этих мыслей у Дмитрия Степановича краснело лицо, и лоб покрывался потом. Смерть им всем. Смерть.

Ненависть сжимала Дмитрия Степановича в свои тиски, брала за горло и начинала душить. Он приподнимался, вставал с дивана и просто ходил взад-вперед по комнате. Ходил, слегка размахивая руками - так, словно бы делал физзарядку. На самом же деле, Дмитрий Степанович хотел успокоиться. Он старался успокоиться и не мог.

Никому, даже жене, он не говорил о своих проблемах. Никто не знал, что в вещах у него спрятана украденная финка. Дмитрий Степанович подходил к буфету и наливал себе неполный стаканчик. Выпивал его залпом и после садился в кресло. Голова шла кругом, и он сжимал зубы от ярости: он воображал себя в эту минуту могучим терминатором - ни то Шварценеггером, ни то Брюсом Уиллисом; два здоровенных ствола в руках, гремят все вокруг разрывающие пулеметные очереди, и пачками валятся - они, нелюди, освобождая тем самым воздух для нормальных, здоровых людей.

Стоял поздний вечер. Вечер двадцать четвертого декабря католико-протестантско-англиканский сочельник. Но природа игнорировала этот факт, и погода была совершенно не рождественская. Природа, словно бы, намекала, что не знает и не признает католических праздников. На чистом небе блестели звезды, одинокая луна печально желтела, глядя сверху на большую, черную, усыпанную серебрянными точками, землю. На самом горизонте, между расступившимися многоэтажками, уютно сверкали далекие, непонятные огоньки. Было холодно, пронизывающий ледяной ветер приносил крохотные, редкие снежинки, как будто бы говоря: "Это все. Больше снега не будет. Ждите настоящего Сочельника."

Катя и Коля сидели на лавочке.

- Видишь вот эту звезду? - Катя показала мизинцем в забрызганное крохотными звездочками ночное небо.

- Которую?

- Вон ту.

Коля напрягся. Звезд было столько, что он не мог понять, на которую указывает ему Катя.

- Яркая звездочка. Очень яркая. Вон там, вот. Смотри...

- Вижу, - согласился Коля. Он видел большую, яркую звезду. Она ослепительно блестела на небе и казалась отсюда, из нашей галактики, каким-то очень далеким инопланетным солнцем. Кто знает, может быть эта далекая звезда освещает путь другим человекоподобным существам, живушим на другом конце бесконечной вселенной? Существам, быть может, очень похожим на нас и о которых мы здесь ничего никогда не узнаем?.. Интересно, существа эти тоже живут под властью Зла и точно так же проводят время в непрерывной войне каждого с каждым, уничтожая друг друга и поклоняясь дьяволу?..