Главный корпус предназначался для особо важных персон. В соседнем блоке — на две комнаты — одна ванная — поселились Снежина и Пламен. Соседи прибыли в «Буревестник» в один день с Ларой и сразу познакомились. Болгары сносно говорили по-русски и даже легко переходили на английский. Так что языкового барьера не было.
Лара впервые увидела Пламена, развешивающего мокрые плавки на соседней лоджии. Парень был абсолютно голый и, видимо, рассчитывал на прикрытие косой пластиковой перегородки, разделяющей балконы. Увидев ярко выделяющийся на загорелой коже обнаженный зад, Лара сочла приличным кашлянуть.
— О, простите, мисс! — Он воспользовался английским и прикрыл бедра полотенцем. — Меня зовут Пламен. Пламен Бончев, фотокорреспондент.
Лара сразу обожглась о горящий взгляд темных турецких глаз и типично южную красоту: влажные кудри, яркий крупный рот. У него был торс спортсмена и манящая улыбка фокусника. И еще Лара сразу поняла: ее лицо, волосы, открытые сарафаном плечи и грудь были мгновенно оценены взглядом знатока. Сердце замерло: «Неужели я могу, действительно, влюбиться?! Неужели это лето будет моим?»
Отправляя дочь, утомившуюся от бесконечных экзаменов, в международный лагерь, мать — Валерия Борисовна Решетова, объездила все «Березки», приплюсовав новые вещички к имевшемуся, привезенному из зарубежных поездок гардеробу дочери.
— Ты у меня красавица! Это будет твое лето, Ларочка, — сказала Валерия Борисовна, некогда простая фабричная девчонка, а потом — «дипломированная жена» — хозяйка большого, богатого министерского дома.
У Лары всегда было все. Все самое лучшее и раньше, чем у других. Она воспринимала привилегии как законную награду за упорный труд отца. Он до ночи засиживался в своем министерстве, поднимая пищевую промышленность Советского Союза, ездил в зарубежные командировки перенимать опыт и подписывать договоры. Мать с утра до вечера билась над поддержанием удобного быта семьи и воспитанием единственной дочери, которой старалась дать все необходимое: музыкальное образование (Лара окончила училище по классу фортепиано), спортподготовку (девочка начала заниматься большим теннисом с шести лет), достойное общение (и в Москве, и на отдыхе Решетовых окружал цвет советской интеллигенции).
Лара не подвела родителей — везде была первой, лучшей, красой и гордостью, примером для подражания. Она верила, что диссиденты — злые клеветники-неудачники, что истинное дарование всегда пробьется, а те, кто живет в грязи и нищете, — лентяи, неучи, чернь. «Человек сам кузнец своего счастья», — любил повторять вышедший из заводских рабочих в замминистры отец. И вся семья Решетовых была зримым тому подтверждением.
Лара никогда не была гадким утенком. Она росла очень хорошенькой, унаследовав крупную статную фигуру и гордые, правильные черты лица матери. У нее были манеры отлично воспитанной девочки и умение распоряжаться людьми, не задевая их самолюбия. В английской школе Решетова считалась одной из самых завидных «барышень» и позволяла ухаживать за собой целому хвосту поклонников. Но сама ни в кого серьезно не влюблялась. Пару раз дело доходило до поцелуев. Идти дальше Ларе не хватало ни темперамента, ни смелости. А зачем, собственно? Чтобы хвастать романом перед подружками?
Увидав парня на соседнем балконе, Лара почувствовала, что не зря пренебрегала московскими поклонниками и ждала чего-то иного, особенного. Вот такого насмешливого красавца с фотокамерой в руках. От одной его улыбки у нее дух захватывает.
На следующее утро Лара устремилась на пляж, вся в ароматах французских духов, в суперкупальнике цвета василька и развевающемся на ветру индийском шелковом белом халате до пят, с разрезами от пола до бедра. Она чувствовала, что сейчас увидит его. И не ошиблась — Пламен сидел на пирсе в обществе обалденной красотки, примеряющей водные лыжи. Потом красотка носилась за катером, подкатывала к самому пирсу, делая крутой вираж, чтобы парень с профессиональной фототехникой сумел заснять ее фантастический полет в синеве. Лара сжала ладонями вспыхнувшие от негодования щеки — ей никогда еще не приходилось сталкиваться с соперницей.
Вскоре ситуация разъяснилась. Парень сам подошел к ней.
— Привет. Не могла бы помочь нам? Я снимаю Снежину для репортажа, а ты как раз составишь хорошую пару. Поверь, я разбираюсь в женщинах.
Лара познакомилась с черноволосой красавицей, очень смешливой, доброжелательной, веселой. Еще бы! Получить титул королевы красоты и приехать отдыхать на побережье с таким парнем! Несколько дней Лару мучила неопределенность: ночью она не могла уснуть, принимая решение незамедлительно вернуться в Москву, а утром вновь отзывалась на постукивание в перегородку лоджии. Веселый голос с приятнейшим акцентом обращался к ней, лаская и маня:
— Доброе утро, лаке ютро, мисс Решетова. Пора начинать съемочный день…
А сегодня, когда они со Снежиной плескались под душем на пляже, «не замечая» направленный объектив, Снежина шепнула:
— Посмотри вон там! Там, вверху. Мужчина в белом балахоне. Араб. Миллионер.
— Ходит, как чучело, ни с кем не разговаривает и ни разу в море не плавал.
— У них Коран. Наверно, запрещено. Только он много на тебя смотрит. — Снежина плеснула водой в серьезно работавшего фотографа. Тот разразился непонятной тирадой на родном языке — темпераментно, совсем по-итальянски жестикулируя. Потом долго протирал объектив.
— А Пламен влюблен в тебя, — шутливо заявила Лара.
— Нисколько! Нет! Правда. — Снежина согласно покачала головой.
Лара вовремя сообразила, что у болгар все наоборот, а вначале чуть не расплакалась.
— Тебе он не нравится? — словно невзначай поинтересовалась она.
— Пламен — хороший парень. И все! Мы работаем вместе. Только этот месяц — и все! — Королева красоты выразительно пожала плечами, восполняя жестами и преувеличенной интонацией недостаток лексикона. Лара с облегчением вздохнула и, как никогда прежде, всем существом ощутила радость бытия.
Впереди больше недели чудесного отдыха. Болгарин все время рядом. Оказалось, что он призер каких-то международных выставок, что знаменит в фотомире и хочет подписать контракт с американцами на работу в рекламном агентстве. «Или в СССР», — он весело подмигнул Ларе, и она вспыхнула от радости: верно! Пламен приедет работать в Москву, познакомится с родителями… Да зачем думать об этом, когда море совершенно синее, на носу праздник Нептуна, а это значит — грандиозный карнавал и всякие, самые отчаянные приключения!
Они втроем уже решили, как оденутся на маскарад. Снежина и Лара будут изображать рабынь — чернокожую и белокожую, а Пламен, разумеется, султана. Планы друзей были несколько нарушены директором. Три дня назад во время обеда к столику на веранде, за которым сидели болгары и Решетова, подошел Юрий Кузьмич. Рядом с ним возвышался худой сутулый очкастый юноша с узким носатым лицом.
— Прошу принять в свою компанию. Гордость советского спорта, чемпион Европы по шахматам Зиновий Костержец.
Чемпион неловко толкнул стул, задел скатерть, уронил стакан с компотом, после чего протянул всем по очереди длинную, узкую ладонь. Наверно, это был застенчивый и вполне симпатичный парень. Но в компанию он не вписался.
— Ты понимаешь сама, Ларочка, Костержец — наша гордость. Он должен быть зафиксирован и в репортажах болгарина и в отчетах других товарищей. Ваша группа — идеологический и эстетический центр заезда. Примите Зиновия и включите в кадр, — по-дружески объяснил Решетовой после обеда директор. Он, очевидно, сделал определенное внушение и шахматисту. Парень, поселившийся в этом же корпусе, прилип к ней как банный лист.
Лара едва успела покрыть ногти лаком, как в дверь постучали. По робости стука, скорей похожего на царапанье, и по неудачности момента, выбранного для визита, она поняла, что за дверью — Зиновий. Есть такая порода людей — они всегда появляются не вовремя.
— Извини, я, кажется, помешал… — глянул исподлобья шахматный гений, — нужно согласовать костюм. — Он прошел на лоджию вслед за Ларой и сел в кресло, прямо на косметичку. Лара в ужасе покрутила в руке раздавленную пудреницу. — Зеркальце треснуло! Ну неужели не видно, что кресло занято?!
— Послушай, покажи крышку… А, эту фирму я знаю. «Ланком». Из «Березки». У мамы такая же. В Москве я обязательно куплю тебе новую, — пообещал залившийся краской смущения парень.
«Нужен ты мне в Москве!» — подумала девушка и спросила:
— Ты собирался нарядиться шахматным королем?
— Черт… — Он сморщил нос и поправил очки. — Конечно, я не хочу переодеваться. Ведь это не обязательно — всем что-то изображать, правда?
— Конечно, не обязательно. Можешь фигурировать в этом своем костюме. — Она снисходительно окинула взглядом долговязую фигуру. Костержец всегда появлялся в хорошо отглаженных серых брюках и сорочке с короткими рукавами и воротничком апаш. Очевидно, у него их полный чемодан.
