— Элена, — сказал он, когда она подняла трубку в вестибюле отеля, — это я, Бенни. Только что полицейские забрали Руди на допрос. Повезли в участок.
Элена встревожилась, но не слишком. В гостинице до нее не доходили сплетни о сыне и Люси, замаравшие, подобно коровьим лепешкам, всю округу.
— А что им надо? — небрежно спросила она. По ее тону можно было подумать, что она пыталась успокоить Бенни, хотя успокаивать должен был он.
— Хотят допросить по поводу убийства в нашем районе.
В этом был определенный смысл. Руди работал в магазине по вечерам и мог что-то слышать. Но почему его повезли в участок?
— Ты чего-то недоговариваешь? — Теперь в голосе женщины появились тревожные нотки.
Бенни помолчал. Он никак не мог заставить себя сказать Элене, что ее сына подозревают в зверском убийстве Люси Очоа.
— Нет, просто сердце не на месте. Не доверяю я этим чертовым копам. А Руди, ты же знаешь, иногда он самый злейший враг себе.
Не слова, а неуверенность в голосе Бенни заставили Элену заподозрить, что дело серьезнее, чем он говорит. Она на всякий случай решила оставить за себя старшую официантку Терезу, а сама съездить в участок и выяснить, в чем дело. И, поблагодарив Бенни, повесила трубку.
Через пять минут, оставив Терезе подробные указания, женщина села в свою раздолбанную «тойоту-камри» и поехала в расположенный в квартале от отеля полицейский участок. День стоял прекрасный, хотя немного ветреный. Элена предпочла бы прогуляться пешком, но не хотела терять времени.
Секретарь в приемной вежливо заверила Элену, что к ней сейчас выйдут, и пригласила сесть. Помещение было совсем маленьким и вмещало всего несколько стульев, дверь, вероятно, вела в кабинеты полицейского участка. Руди находился где-то там, но створка была плотно закрыта. Рядом висело объявление: «Посторонним вход воспрещен». «Вот невидаль, — подумала Элена. — Будто кому-то охота туда заходить!» Нов данный момент именно это было главным ее желанием. Однако пустить ее туда могла только сидящая за конторкой женщина, и Элена решила подождать по крайней мере несколько минут. Она посмотрела на часы над конторкой. Шестнадцать минут четвертого.
Прошло несколько мгновений, Элена не выдержала, встала и подошла к окошку секретаря.
— Будьте добры, мисс, пожалуйста, позвоните начальству, сообщите, что я пришла. Я в самом деле возражаю, чтобы с моим сыном беседовали без меня.
Секретарь покосилась на нее, однако подняла трубку и сказала несколько слов кому-то на другом конце провода.
— И еще, — продолжала Элена, — зарегистрируйте, что я явилась в три часа шестнадцать минут. — Она сама не понимала, почему сказала это, но решила, что такие сведения могут оказаться важными.
Уэс Брюм собирался начать допрос Руди. Он отвел его в специально оборудованное для допросов помещение — пустую комнату размером восемь на десять футов с оливковыми стенами и цементным полом. Всю мебель составляли неопределенного вида металлический стол и четыре стула. Никаких прозрачных с одной стороны зеркал, сквозь которые другие копы могли бы наблюдать за происходящим. Зато на столе был установлен большой магнитофон, включенный видеомагнитофон, чтобы регистрировать любое изменение мимики подозреваемого во время беседы. Кряхтелка поступил так, как ему советовали, — выключил оба прибора. Пригласил Руди сесть, опустился напротив и положил перед собой новый желтый блокнот и ручку. Пододвинул подозреваемому лист бумаги с перечислением «Прав Миранды»[6] и предложил подписать.
— Простая формальность.
Руди сделал вид, что читает, а затем поставил свою фамилию под печатным текстом.
Уэс, прежде чем пригласить Руди в эту комнату, несколько раз проиграл в уме ход предстоящей беседы. Первым делом он решил протянуть подозреваемому веревку и посмотреть, не затянет ли тот ее на собственной шее. Брюм наклонился вперед и дружелюбно шепнул:
— Руди, знаешь, почему ты здесь?
— Нет, сэр.
— Я хочу задать тебе несколько вопросов по поводу убийства Люси Очоа. Ты знаешь Люси?
Несколько мгновений Руди колебался, но его учили, что лгать нельзя.
— Да, сэр.
— Расскажи мне все, что знаешь о ее убийстве. — Коп дал понять Руди, что вопрос не направлен непосредственно против него. Парень решил, что колебаться нечего, и заговорил. Поднял глаза к потолку и старался вспомнить все, что печатали в газетах. Уэс записывал за ним в желтый блокнот.
— Мне известно, что убийство произошло в ночь на шестнадцатое января между десятью вечера и двумя утра. — От напряжения бедняга закрыл глаза. — Я слышал, что ее тело нашли на кровати в спальне, она была совершенно обнаженной.
Руди запнулся, лихорадочно пытаясь припомнить факты, о которых писали в газете. Уэс терпеливо ждал, а тем временем сделал в блокноте пометку, что подозреваемый отвечает с закрытыми глазами, «словно вспоминает прошлое».
— Вот и все, — заключил Руди с удовлетворением. — Все, что я знаю.
— Хорошо. Отлично. — Уэс продолжал игру в наставника, довольного ответом. Игра называлась «подтасовкой». Ни одному здравомыслящему, непредвзятому наблюдателю и в голову не могло бы прийти заподозрить Руди в убийстве. Но Кряхтелка уже настроил себя определенным образом. И теперь занимался украшением витрины — заполнял кое-какие пробелы, чтобы впоследствии удовлетворить аппетит изголодавшихся присяжных. — Вот что, Руди, — продолжал он, — мне придется задать тебе пару-тройку личных вопросов по поводу той ночи. Очень важно знать, кто конкретно находился поблизости от места преступления, чтобы ограничить круг подозреваемых. Ты меня понимаешь? — Руди кивнул. Офицер Брюм начинал ему нравиться. — Некоторые соседи утверждают, что в ночь убийства вскоре после двенадцати ты находился на Мерсер-стрит. Это так?
— Да, сэр. — Руди немного смущало и даже пугало признание, но вместе с тем он был рад облегчить душу, особенно в такой приятной беседе, как эта.
Элена уже двадцать минут томилась в приемной. Она все больше теряла терпение и начинала подозревать, что что-то в самом деле не так. Женщина встала и снова подошла к окошку.
— Я здесь уже двадцать минут и желаю знать, где мой сын. — Это было произнесено твердо, но спокойно.
— Прошу прощения, мэм. Сейчас позвоню еще раз, — ответила дежурная. Элена не отошла от окна и наблюдала, как она говорит по телефону. Через секунду та положила трубку. — Сейчас к вам выйдут.
Элена понимала — если из этой двери немедленно кто-нибудь не появится, ей следует действовать, только она не знала как. Она осознала одно: время для вежливости истекло. Но ей не пришлось долго гадать — из внутреннего помещения появился мужчина. На нем были черные брюки, белая рубашка с короткими рукавами, простой черный галстук. Элена решила, что ему лет тридцать пять. Этот человек ничем не выделялся, как и его одежда: был ни высок и ни низок, ни толст и ни тощ, ни красив и ни урод. Типичное лицо из толпы.
— Добрый день, мэм. Я Дел Шортер. — Полицейский протянул ей руку, и Элена ее скованно пожала. Шортер указал ей на стулья в приемной, а она про себя отметила, что он плотно затворил дверь во внутренние помещения участка. Нехотя она опустилась на стул. — Могу вам сообщить, мэм, что в настоящее время мой напарник Уэсли Брюм беседует с вашим сыном. Мы расследуем дело об убийстве Люси Очоа, и не исключено, что ваш сын способен оказать нам помощь. Он мог знать девушку, поскольку она приходила в магазин, где он работает. Или даже видел ее тем вечером. Необходимо кое-что выяснить. Составить с его слов кое-какие описания. Предъявить ему фотографии. Его показания могут оказаться чрезвычайно полезными.
Это было ложью, однако правдоподобной ложью, и соответствовало тому, как Элена представляла себе дело. Но она не собиралась сидеть сложа руки. Ее сын был слишком уязвим.
— Я не против, но хотела бы видеть Руди. И хотела бы находиться рядом, пока с ним беседуют.
— Прошу прощения, мэм, но это против правил. — Дел понимал, что идет по тонкому льду и добавил: — Поскольку вашего сына вызвали на допрос, мы сообщили ему о его правах. Сообщаем и вам: вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на помощь адвоката…
— Мистер Шортер, — прервала его Элена, — вы меня не поняли. Дело в том, что Руди немного отстает в развитии. Если ему задают вопрос, он на него ответит, не важно, напомнили ему о его правах или нет. Я его мать и не желаю, чтобы он отвечал на вопросы!
— Извините мэм, ваш сын совершеннолетний и должен сам принимать решение, отвечать ему или нет. Но вы вправе нанять ему адвоката. И если адвокат выразит протест, мы сразу прекратим допрос.
Элена наконец поняла: перед ней непробиваемая стена. Но поскольку с ней ведут себя подобным образом, следовательно, Руди под подозрением. Она обожгла полицейского взглядом:
