- А что скажешь об учительнице?
- У физика губа не дура: смазливую подцепил.
- У них роман?
- Про роман не знаю, но дружба у них интимная.
- Это как?
- Трахает её изредка.
- Почему… изредка?
- Физических сил у физика маловато.
- Откуда известно?
- Это всей школе известно. Продолжить тему капитану почему-то расхотелось словно ему предложили заглянуть в чужую спальню. Но «хочется - не хочется» - принцип лодырей. Видимо, у физкультурника был иной принцип, и тему он продолжил:
- У физика губа не дура, но Тамарка - дура прикольная.
- В каком же смысле?
- Что она в этом физике нашла? Сексуальный недуг в очках.
- Миша, интеллигенцию не любишь?
- Почему же? Когда выпью сам бываю интеллигентным. - Он хохотнул так, что школьники оглянулись.
- Или женщин не любишь…
- Капитан, женщины отличаются друг от друга только одетые, а голые все одинаковые.
- На пьяный взгляд, - усмехнулся Палладьев.
Бесюк задышал тяжело и раздражённо, словно вышел на ринг. Капитан на всякий случай опустил руки вниз, придав им некоторую свободную готовность. Но тут же разглядел, что дыхание собеседника было не агрессивным, а затруднительным из-за очень узких ноздрей почти сплющенного носа. Неужели нос попал под боковые удары двух боксёрских перчаток?
- Опер, я три года состоял в браке, - сообщил Бесюк, чтобы доказать своё положительное отношение к женщинам.
- Развёлся?
- Ровно через три года до меня дошло, что у нас с ней не годовщина, а дедовщина. Тут она выкинула прикол: надумала сделать операцию на заднице.
- Уменьшить её?
- Наоборот. У неё задница была плоской, как сковорода. Не сексуальная. Я плюнул на неё и пользуюсь сексом коммерческим…
Капитан уже не слушал, отключившись. Что он разузнал для следователя? Сперва - что у Тамары Леонидовны нет кошки, а теперь - что у неё была любовь с физруком. Юмор, а не ценная информация.
Не всякую ложь я понимаю и тем более принимаю. Преступник извивается и врёт - это его способ защиты. А потерпевший? Ему-то зачем хитрить и умалчивать? Мы же с ним единоборцы, у нас общий враг…
Я отправился к учительнице и столкнулся с ней у парадного её дома. Она не остановилась и сделала вид, что меня нет. Я с трудом прыгал по ступенькам, поспевая за её лёгкой походкой, и нагнал, лишь когда она начала отмыкать дверь.
- Тамара Леонидовна, хотя бы выслушайте…
- Вы обманщик!
- Сейчас объясню…
- Вы не учёный, а следователь!
- Учёным-то быть легче, - буркнул я ни к чему.
Дверь открылась. Учительница шагнула в переднюю. Полумрак мне помог втиснуться. Она включила свет и ахнула:
- А я вас не приглашала. Вы же нахал.
У вешалки стояло креслице. Я прыгнул в него и уселся, потому что выпихнуть сидячего труднее, чем стоячего.
- Нет, Тамара Леонидовна, я следователь. Почему-то объяснение моего нахальства её удивило.
А я добавил:
- Вы меня тоже обманули.
- В чём?
- Во многом.
- Неужели? - чуть растерянно удивилась она. Разбираться в передней было неуютно. Учительница провела меня в комнату, где я постарался поскорее закрепиться в кресле и оглядеться попристальнее. Ничего не изменилось. Всё распотрошено, но ничего не собрано. Передумала уезжать?
- В чём же я вас обманула? - вырвалось у неё требовательно.
- Например, про кошку…
- Это так важно?
- Шея у вас до сих пор заклеена.
- Что вам до моей шеи?
- Умолчали про НЛО… - улыбнулся я, сглаживая глупость сказанного.
- Всякую ерунду собираете…
- Значит, НЛО не было?
- Неужели у вас нет вопросов серьёзных?
- Есть, Тамара Леонидовна. Почему скрыли, что с физиком у вас роман?
Она похожа на ромашку… Походя ударишь палкой по голенастому цветку, а он не оторвётся - лишь поникнет головкой до самой земли. Учительница перегнулась, как подсечённая ромашка.
- Сергей Георгиевич… вы подозреваете физика?
- В чём? - ухватился я.
- Его не в чем подозревать.
- Почему же он сбежал?
- Он не сбежал.
- А что?
- Не знаю.
Спроси о том, не знаю о чём… Шаг в темноте. При любом допросе есть очевидная веха - преступление. Здесь вроде бы и его нет. А что есть, не знаю. Нужно менять ракурс беседы. И я пустился в примитивный перебор, который на допросах обычно не применял из-за малой эффективности:
- Тамара Леонидовна, у вас есть враги?
- Если и есть, то я их не знаю.
- Эксцессы в школе?
- Не было.
- Родственники?
- Они живут в другом городе.
- Соседи?
- Мирные люди.
- Ну а любовь?
- Какая любовь…
Она растерянно оглядела комнату, словно поискала её - любовь. Что за любовь, которой стесняются? Я чего-то не понимал, поэтому спросил прямо, как выругался:
- С физиком были в интимных отношениях?
- Как вы смеете?
- У меня такая работа.
- Копаться в грязном бельё…
- А вы его не пачкайте! - вырвалось у меня.
- Разве пачкаю… я?
- Вы всё о себе. А о детях подумали? Одна девочка попала к психиатру. Другие ребята переживают, потому что им приходится врать. Не так ли?
- Разве…
- Они это делают ради вас. Защищают. От чего? Что произошло на этом пикнике?
- Дьявольский пикник, - прошептала Тамара Леонидовна.
Она встала. Мне показалось, что уйдёт, но, бессмысленно потоптавшись, села на прежнее место. Зачем вставала? Чтобы скрыть от меня нахлынувшие слёзы. Да их почти и не видел, потому что видел другое… Согбенную фигуру, словно уменьшенную в размере, помутневшую голубизну глаз, потускневший блеск волос, сжатые губы не имевшие сил разомкнуться для каких-то главных слов,
Я вскочил и уронил портфель на пол. И уже инстинктивно погладил её по плечу:
- Тамара, успокойся…
- Вы следователь… Ищите преступников…
- Прежде всего, ищу истину.
- Да? - изумилась она. - А зачем?
- Без истины трудно жить.
- О, Сергей Георгиевич… Пожилой человек… Неужели не знаете, что без истины трудно жить, а с истиной жить невозможно?
- Да, конечно, бывает, - отбурчался я.
- Сергей Георгиевич, если вы докопаетесь до истины, то мне будет только хуже. Поэтому я и хочу уехать.
- Почему «поэтому»?
- Потому, что вы до неё докопаетесь.
Выходило, я вредил ей. О том, что правда может погубить человека, мне известно. Расследовал не одно самоубийство, когда человек, узнав правду, накладывал на себя руки. Тем более надо докопаться и помочь ей. Именно «тем более». В её влажном взгляде я уловил скрытую просьбу и не удержался от суровости:
- Чёрт возьми, расскажите всю правду, и я помогу!
- Боюсь.
- Чего?
- Смерти.
- Ах, даже так… И что будете делать? Ждать её, эту смерть?
- Чтобы спастись, надо отмолчаться.
- А я, дорогая Тамара Леонидовна, чтобы спасти человека, должен искать.
Ромашка… Увядающая на глазах. Не росшая на лугу, а закатанная в стог сена. Я решил больше её не тревожить. Ей грозили убийством…
В этот же день я возбудил уголовное дело, что дало мне право на официальное расследование.
Папиллярные линии, сложнейшие анализы, детектор лжи, ДНК и ещё куча непроизносимых прибамбасов, которыми занимаются уже не оперативники, а люди в белых халатах. Палладьев знал способы проще и надёжнее - соседи.
Ему нужно подняться по лестнице, не столкнуться с учительницей, подойти к двери соседки, позвонить и попасть в квартиру.
До двери он добрался на полусогнутых и позвонил. Когда же спросили, кто пришёл, капитан замешкался. Громко не ответишь, поскольку дверь Тамары Леонидовны рядом. И он прошипел что-то насчёт фановой трубы, словно она только что рядом лопнула.
За дверью притихли. Капитан позвонил ещё. Голос спросил уже раздражённо:
- Да кто это?
- Из милиции, - дунул капитан в замок.
- А как докажешь?
- Удостоверением.
- Значит, дверь открыть? Нет, не открою.
- Гражданка, я капитан Палладьев.
- Нету доказательств.
- Позвоните в милицию…
- Лучше участковому, у меня есть телефон… Гражданка, которой по голосу было лет семьдесят.
Ушла. Капитан стоял, поглядывая на дверь учительницы. Минут через десять старческий крепкий голос сообщил:
- Никакого Оладьева в милиции нет!
- Да не Оладьев, а Палладьев. Спросите ещё…
- Ладно, заходи.
Его впустили. Если ей и было семьдесят, то выглядела она молодцевато. Стариков почти не стало, зато бабушки крепчали на глазах. Приказным голосом она велела:
- Пойдём.
- Куда?
- Как куда? В туалет.
- Зачем?
- Фановая труба в спальной, что ли?
Видимо, он скорее походил на сантехника, чем на сотрудника милиции. Капитан прошёл в туалет и осмотрел фановую трубу, постучав по ней шариковой ручкой. Нужен был плавный переход от трубы к соседке:
