— Да, мама мне всегда говорила, что нужно слушаться взрослых. Потому что так ее учила бабушка. У мамы жизнь сложилась несчастливая из-за того, что она слушалась бабушку.
— Почему ты так считаешь?
Ирина впервые видела Любу Савельеву, но Катя, рассказывая о своей сослуживице, никогда не говорила о ней как о несчастной женщине.
— Мама вышла за папу в восемнадцать лет, а я родилась через два месяца. Папу я никогда не видела.
— Это бывает. В народе говорят «брак по залету». Такие браки довольно распространенные и бывают вполне счастливые. Просто твоей маме не повезло.
— Нет, у нее все было по-другому. Я однажды услышала, как мама говорила бабушке: «Если бы не ты, он бы сел в тюрьму». А бабушка ей ответила: «И ты была бы опозорена. А так у Лены есть отец». Я догадалась, что маму отец изнасиловал и был вынужден на ней жениться, чтобы не сесть в тюрьму. А бабушка уговорила маму выйти за него, чтобы никто не говорил, что она родила без мужа. Значит, я повторяю судьбу мамы. Меня тоже изнасиловали, да еще двое.
— Не думай так, девочка! — В порыве сострадания Ирина обняла Лену, и та прижалась к ней. Девочка всхлипывала, Ирина тоже украдкой смахнула слезы. Бедные, бедные Лена и ее несчастная мать Люба.
Ирина взяла себя в руки и отстранила Лену от себя.
— Слушай меня, Леночка. Выбрось из головы эту мысль, что повторяешь судьбу матери. Нужно, чтобы эти подонки ответили за свою гнусность. А для этого их необходимо найти. Ты согласна со мной?
— Согласна. — Леночка вытерла ладонью глаза, и Ирина дала ей платочек.
— Вытри нос и соберись. Мы их найдем и засадим, мало не покажется. Знаешь, по какой статье? За групповое изнасилование. За это срок дают больше. К сожалению, не такой, как в Америке, но за изнасилование несовершеннолетней они в тюрьме свое дополучат. Ты хочешь, чтобы эти подонки получили по заслугам?
Лена посмотрела в горящие глаза Ирины и подумала, что эта психолог, которая разоткровенничалась с ней, сейчас жалеет о том, что в свое время постеснялась позвать на помощь, и до сих пор не забыла своего обидчика.
— Хочу, но ведь я совсем ничего не помню!
— А мы тебе поможем. Иногда только кажется, что все забыла. А потом раз — и как вспышка, вдруг вспоминаешь. С тобой так бывало?
— На контрольной, на экзамене…. — припомнила Лена.
— Видишь, а ты говоришь… Тогда начнем.
— Сразу сейчас?
— А чего тянуть? Я тебя пока ничего спрашивать не буду. Просто стану слушать. А ты рассказывай.
— А с чего начинать? — растерялась Лена.
— Ну как — с чего? Ты же пошла в гости к подружке? Вот с нее и начни. Что вы делали, о чем говорили, может, она тебя чем-нибудь угощала. Например, сушками.
Лена слабо улыбнулась, и Ирина смутилась. Получается, что они обе недооценили угощение Кати.
— Только своей крестной не говори про сушки, а то обидится, — заговорчески подмигнула Ирина девочке. Та кивнула.
Ирина решила помочь девочке начать рассказ и задала вопрос:
— Когда ты поехала к подружке?
— В семь часов. Мама велела к десяти вернуться.
— Ну что ты мне сразу про маму! Ты мне про подружку. Как ее зовут, вы с ней учитесь вместе?
— Учимся в одном классе. Ее зовут Аня Яценко. Мы с ней с первого Класса дружим.
— Ты к ней часто в гости ходишь?
— Не очень, она музыкой занимается, у нее времени мало.
— А ты занимаешься еще чем-нибудь после школы?
— Я хожу в танцевальную студию, но у нас занятия только два раза в неделю, поэтому у меня времени свободного побольше.
— Значит, вы обе вчера были свободны и решили встретиться?..
— У нас руководитель заболел, а у Ани вчера занятий не было. И она и говорит, что ей девочка из параллельного класса один фильм классный дала. А я давно хотела его посмотреть.
— И что за фильм?
— «Ох уж эта наука».
— Так ему уже сто лет! Я его видела лет пятнадцать назад.
— У нас тогда видика не было, я только слышала про этот фильм. Ну и поехала к Ане. Так обрадовалась тогда…
Лена вдруг погрустнела, и Ирина поняла, что она обратилась мыслями к вчерашнему кошмару.
— Сейчас мы говорим про фильм, — вернула она к действительности девочку. — Он тебе понравился?
— Классный! — оживилась Лена. — Мы так смеялись.
— И который мальчик тебе больше понравился? Беленький или черненький?
— Черненький… — засмущалась Лена.
— Мне тоже. Он ярче, хотя красавчики не в моем вкусе.
— А не скажешь! — вдруг вырвалось у Лены. — У вас муж красивый. Ой, извините…
— Вот так на него все и западают, — вздохнула Ирина. — Прямо отбоя от девушек нет.
— Извините меня, — пролепетала вконец смущенная Лена.
— Шучу, — улыбнулась Ирина. — Так, мы говорили про кино. Не буду тебя ревновать к мужу. Ты еще маленькая, — шутливо пригрозила пальцем Ирина.
— Потом мы пили чай с тульскими пряниками. У Ани папа вернулся из Тулы, из командировки. И привез ящик пряников. Они намного вкуснее, чем в Москве. Мы съели аж по два, такие здоровые, свежие, мягкие…
— Ну и обжоры! — не удержалась Ирина.
Но Лена даже не улыбнулась, потому что ее рассказ подходил все ближе к тому моменту, о котором ей сейчас хотелось вспоминать меньше всего.
— И когда доели, смотрю, а на часах уже десять. Я так испугалась, потому что обещала маме в десять быть дома. Подумала: лучше и звонить ей не буду, что задерживаюсь. А то дважды влетит — и по телефону, и потом дома. Вышла на улицу. А уже стемнело. Анин папа предлагал меня до остановки проводить, но он только с поезда, устал, я и отказалась. Постеснялась его беспокоить. Вышла на остановку. Стемнело. А Анин папа устал…
Глаза девочки налились слезами, и Ирина поняла, что она оттягивает момент самого страшного в своем рассказе. Ей хотелось еще быть в теплом доме, где уставший Анин папа потчует девочек пряниками, и невзирая на усталость, готов проводить подружку своей дочери на остановку. А она отказывается. И в этом была ее первая ошибка.
— Ты пожалела Аниного папу. — Ирина погладила девочку по руке. Лена совладала с собой и продолжила:
— На остановке никого не было. Я еще обрадовалась, что мальчишек нет, никто приставать не будет. А то бывают такие дураки, не знаешь, куда от них деваться. Стояла и думала, что мама точно будет ругаться. А тут проезжает милицейская машина.
— Она ехала от центра?
— Да, по моей стороне. Остановилась. Милиционеры о чем-то говорили и смотрели на меня. Я еще подумала: и чего они смотрят? А один дверцу открыл и вышел — такой здоровый, шея толстая. Подходит и так грубо говорит…
Лена запнулась.
— Что он тебе сказал?
— Он сказал… неприличное.
— Мне можешь сказать, я знаю много неприличного.
— Он сказал: «Что, сучка, блядуешь?»
У Лены брызнули из глаз слезы и она зло вытерла их кулаком.
— Этот был покрупнее того, который остался в машине?
— Да. Хотя и у второго шея толстая. И стрижка короткая, «ежиком». И у первого такая же, как у бандитов.
Ирина внимательно слушала, потому что со слов Турецкого знала: еще вчера девочка не в состоянии была описать насильников.
— У этого, который вышел, глаза были злые?
Лена задумалась.
— Он не злился. Он так лениво сказал. А тот, в машине, засмеялся. Мне стало очень стыдно, и я чуть не заплакала. Мне еще никто не говорил такие гадости. Как они могли подумать? Если бы я как-то одета была вызывающе или вульгарно. Или накрашена сильно. Или стояла… призывно. Я сказала, что они ошибаются, я жду свой автобус, меня мама дома ждет. А он мне не поверил, я видела. Тогда я сказала, что несовершеннолетняя. И тогда он схватил меня за руку и потащил к машине.
— Он что-то говорил при этом?
— Что в отделении милиции проверят, нет ли у меня приводов.
Лена сжала перед собой руки, и костяшки пальцев побелели. Она изо всех сил старалась не плакать, но голос ее дрожал. Ирина не торопила ее, она просто молча гладила девочку по плечу.
— Я сначала подумала, что нужно смотреть в окно, куда они меня везут. Но тот, что сел рядом, вдруг наклонил мою голову и прижал ее рукой к сиденью. Он стал другой рукой хватать меня… и смеяться. И второй смеялся. Я вырывалась, и тогда он придавил меня двумя руками. Я не знаю, сколько они меня возили. Мне казалось, очень долго.
Потом машина остановилась, и один сказал второму, что надо повернуть на аллею.
— Ты точно помнишь, что на аллею?
— Да. Мы еще проехали какое-то время, потом машину начало трясти, будто она ехала по плохой дороге, но недолго. И тогда они остановились и заставили меня выйти. Я все еще вырывалась, и один рванул мою кофточку. Все пуговицы отлетели. И потом…
Лена тихо заплакала и опустила голову.
— Они меня по очереди… насиловали. Я даже не могла кричать, потому что один из них залепил мне рот скотчем, а второй держал за руки.
