«Выше по реке». Я вспомнила слова журналистки и провела пальцем по голубой ленте в верхней части карты. Где-то в районе хлебозавода должен был находиться и цех по производству пластмассовых изделий. После этого стала искать по карте, где же находится упомянутая в беседе с Ленской санэпидстанция.
Как и ожидалось, данное учреждение, которое при правильно поставленной работе может притянуть к ответу любую организацию за явные нарушения санитарных норм и даже закрыть, находилось рядом со зданием администрации города, и туда я собралась направиться, к тому же это было совсем недалеко от моего нынешнего места жительства.
Санэпидстанция занимала несколько комнат на первом этаже здания, чье основное назначение было гордо обозначено на табличке, прибитой к дереву. «Дом культуры», — прочитала я. Рабочий день уже подходил к концу, была половина пятого вечера, когда я позвонила в дверь, на которой были мелом выведены три крупные буквы «СЭС».
Мне никто не открыл. Пришлось попытку повторить. Наконец в дверях появилась старушка с коричневой сумкой в руках. По всему было видно, что она собралась уходить, что и подтвердили ее слова, которые она произнесла:
— Сегодня больше не работаю. Приходите завтра.
— Завтра я никак не могу, — возразила я, вытаскивая книжицу.
На лице бабки появилось легкое смятение. Она поставила кошелку на пол, перешагнула через порог, не желая все еще впускать меня в свои владения, и, вытерев руки о юбку, протянула руки за документом. Я отдала удостоверение, и она стала читать, что написано у меня в документе. Хмыкнув, она протянула мне удостоверение обратно.
— Завтра, — более услужливо повторила она. — К девяти часам приходите. А сегодня мне надо идти.
— Вы, наверное, плохо прочитали, что там написано? — Я была не склонна потакать чисто российскому нежеланию работать. — Вы, должно быть, неплохо устроились, если учесть пенсию и плюс еще оклад. Может быть, пора освободить свое место для более молодых и энергичных?
Старуха перестала звенеть связкой ключей, одним из которых она собиралась закрыть дверь, и посмотрела на меня. Ее цепкие, умудренные жизненным опытом глаза рассматривали меня, оценивая, шучу я или всерьез? Я постаралась, чтобы на моем лице не было и тени блефа. Все должно было выглядеть абсолютно серьезно, чинно, спокойно, без малейшего намека на игру.
— Мне надо внука из садика забрать, — уже оправдываясь, сообщила бабка.
— Мы можем поговорить и по дороге, — предложила я. — Мне нет необходимости сидеть вместе с вами за столом, заваленным бумагами.
— Это хорошо, — тут же с облегчением сообщила старуха. — Вас Юлей зовут?
— Юлия Сергеевна. Так будет более корректно.
— Лидия Федоровна, — устало представилась она. — Вот уже тридцать лет бессменный руководитель местной санэпидстанции.
— Я хотела вам задать несколько вопросов об экологической обстановке. Кому, как не вам, быть осведомленной обо всех источниках загрязнения окружающей среды.
Мы вышли на улицу и пошли по частному сектору. Я не знала, далеко ли нам идти, но меня это сейчас мало волновало. Главное — разговор с Лидией Федоровной. А куда она там шла — это вопрос двадцать пятый. В принципе, я и сама была не прочь прогуляться после долгого сидения за рулем.
— Что вы мне можете сказать о заводе, который построили итальянцы?
Директор СЭС смотрела все больше вперед или себе под ноги, в мою сторону голову не поворачивала.
— Итальянский завод? — переспросила она. — Да ничего не могу сказать. Все у них нормально.
Вот так сразу? Меня задело столь категоричное заявление, ведь были и сведения несколько иного плана.
— А как же сброс отходов в реку?
— Ну, конечно, — протянула Лидия Федоровна. — Они туда сбрасывают кое-какие отходы, но все это ложится на дно и оседает практически рядом с трубой, немного уходит вниз по течению, но это химически неактивные компоненты, и их процент весьма мал. У них очень хорошая очистная система, и я не думаю, что это должно вызывать какое-то беспокойство. Другое дело, наша известная на всю область ферма, которая сбрасывает в Северную большое количество навоза. Это проблема… Но ферма находится вне нашего города, вниз по течению, и это никак уже не касается жителей Верескова.
— Может быть, вы тогда сами назовете мне какие-нибудь предприятия, которые доставляют вам неприятности по работе?
— Ничем не могу помочь, — сухо ответила бабуля, семеня по проселочной дороге, которую еще бог знает сколько времени не будут асфальтировать.
Конечно, ее Борис Всеволодович хорошо проинструктировал. Это было заметно: «Ничего не знаю», «У нас все хорошо», «Всего вам доброго». К такому повороту я была морально готова, так как никто не захочет выставлять свое грязное белье напоказ, но придется. А пока зайдем с другой стороны.
— Вам что-нибудь известно о случаях заболевания раком?
Бессменная директриса покачала головой:
— Нет, ничего такого не слышала.
— Странно, Лидия Федоровна. Весь ваш городок только об этом и говорит, а вы ничего не слышали. Как же так?
— А так, — ответила она мне в тон. — Ничего не слышала, ничего не знаю. Воздух, чувствуете, какой чистый? Никаких у нас тут загрязнений не было и быть не может. Этот наш воздух намного лучше, чем воздух в Тарасове, например. Никто же не делает трагедии из-за того, что в Тарасове нечем дышать. А у нас — дыши, не хочу.
Диалог не клеился, и не клеился он не по моей вине. Для того чтобы расшевелить Лидию Федоровну, нужно было или время, или же некое сильное воздействие извне. И это воздействие должна была оказать не я, так как моя персона воспринималась ею в штыки, а кто-либо из близких к Лидии Федоровне людей. Мне пришла в голову мысль о том, чтобы поговорить с дочерью или с сыном директрисы. Мы подошли к детскому садику.
— Ну что ж, нет так нет.
Я приостановила этот поединок, но оставила за собой право продолжить разговор. Причем об этом я ей не сообщила. Это я делала для себя. Запомнить черноволосого, черноглазого мальчишку лет трех не составило труда. Теперь я смогу по нему выйти и на детей Лидии Федоровны. Вот такая у меня работа.
Вернувшись в гостиницу, я обнаружила на столе коробку конфет и визитную карточку. Моим таинственным дарителем оказался генеральный директор СП «Роситалпластмасса» Мирсков Геннадий Петрович.
На визитке были указаны его рабочий и домашний телефоны, что, в принципе, могло бы и пригодиться. Оборудование итальянское и стены, можно сказать, итальянские, а люди-то русские, и подход русский: приехал инспектор — не забыть проявить внимание. Ну что ж, это мне льстило. Только вот то, что без разрешения ко мне могут войти в номер, — не очень меня обрадовало.
Я не поленилась спуститься вниз и разыскать комендантшу. Ее я попросила сделать так, чтобы в мой номер без моего ведома никто никогда не заходил. Начальница заверила меня, что подобных проколов больше не будет, и попросила не сердиться. Я пообещала не точить на нее зуб и вернулась к себе, где меня ждала большая рутинная работа.
Я выложила на стол карту Верескова и список адресов, взятых в «Черном венке». После этого сняла с себя деловой костюм, надела халат, домашние тапочки и пошла готовить кофе. Когда чашка с горячим напитком оказалась у меня в руках, я лишь от одного запаха почувствовала себя лучше.
Мне, кроме всего прочего, было с чем пить кофе. Открыла огромную коробку с конфетами и была удивлена обилием разных по форме и на вкус сладких финтифлюшек. Фабрика «Россия» ерунду не делает.
* * *
— Вы уверены, что у нас нет необходимости в замене оборудования?
Волоков сидел в огромном кожаном кресле и пил молоко.
— Нет, — ответили ему. — Мы считаем, что эта женщина не помешает нашей работе. К тому же, Дмитрий Сергеевич, вы и сами прекрасно понимаете, что на данный момент лишних средств у нас нет.
— Оставьте вопрос о средствах мне, — заметил Волоков, поглядывая на телефон, с помощью которого он и общался сейчас с абонентом. — Насколько она активна?
— Эта женщина у нас только первый день, но за это время она успела посетить главу администрации, затем была в похоронном бюро, в местной газете и на санэпидстанции.
— Думаю, что у нас все же могут возникнуть проблемы. — Дмитрий Сергеевич так и не допил свое молоко и отставил стакан в сторону. — Знаете, не будем рисковать. Спишите оборудование и замените его новым.
— Но для этого требуется обоснование, — возразил голос. — А ведь данное имущество находится на балансе нашего предприятия, и для того, чтобы списать его, необходима веская причина.
— Делайте, а затем придумайте причину. Я, кажется, вам доверяю часть своего имущества не шутки ради. И надеюсь, что у вас достанет ума для того, чтобы все сделать как надо. Никакого фона в цехе быть не должно.
