Главная медсестра все еще находилась не в духе после разговора с главврачом.
— Почему я должна заниматься этим делом? — недовольно проворчала она.
Но все же отдала нужные распоряжения одной из медсестер и вышла с Соловейчик на улицу.
У подъезда стояли «Жигули» Орловой. Она сама водила машину.
— Ты что такая мрачная? — поинтересовалась Людмила Иосифовна, когда они отъехали от клиники.
— А, — раздраженно отмахнулась Аза Даниловна. — Работаешь, как вол, а спасибо не дождешься.
— Баулин?.. — осторожно спросила врач.
Орлова в ответ только вздохнула.
— Не переживай, — успокоила Орлову врач. — Мне тоже досталось. Без всякого повода!
Подъезжая к деревне, они еще издали заметили длинный хвост «Волг», «Жигулей», «Запорожцев», «Москвичей» и мотоциклов, выстроившихся по обочине дороги.
— Как на ярмарку съехались, — заметила Соловейчик, имея в виду скопление авто- и мототранспорта.
А местность вокруг ларька, где продавали «Баурос», и впрямь напоминала ярмарочную площадь. Небольшое деревянное строение с маленьким окошечком стояло в центре поляны. Вся она была заполнена людьми. Многие сидели и лежали прямо на земле, подложив под себя что попало — газеты, коврики, надувные матрацы, куртки, пижамы и плащи.
Чуть поодаль, в небольшой рощице, виднелись палатки. Было много детей. Они бегали, резвились, устраивали шумные игры. Взрослые вели неспешную беседу. У самого магазина стояла терпеливая очередь человек в пятьдесят.
— Табор, да и только, — усмехнулась Орлова.
Она с трудом отыскала место, где можно было поставить «Жигуленок». Заперев машину, направились к торговой точке.
Окошечко было закрыто наглухо. Вдруг от очереди отделилась пожилая женщина, бросилась навстречу.
— Аза Даниловна, здравствуйте! — с заискивающей улыбкой проговорила она. И на недоуменный взгляд Орловой стала объяснять: — Я лежала у вас в прошлом году… Помните?.. В четырнадцатой палате…
Главная медсестра пожала плечами: она не узнала больную. А та грустно продолжала:
— Аза Даниловна, помогите достать хоть пару бутылочек «Бауроса»! Третьи сутки дежурю и все без толку!.. Вы мое письмо получили? Я писала вам и товарищу Баулину…
— Я была в отпуске, — ответила Орлова, чтобы не показаться невежливой.
По очереди прошелся говорок. Узнали не только Азу Даниловну, но и Соловейчик: тут было немало бывших пациентов клиники.
Главную медсестру и заведующую отделением окружили, стали жаловаться:
— Когда же наконец наведут порядок с продажей «Бауроса»? — взволнованно вопрошал пожилой мужчина. — У меня отпуск кончается! Торчу здесь неделю, а купить не могу…
— Людмила Иосифовна, — со слезами в голосе просила молодая женщина, — мама умирает! Посодействуйте! — Она достала из сумочки какие-то бумаги и пыталась всунуть их в руки Соловейчик.
Один из мужчин, протиснувшись к работникам клиники, мрачно заявил:
— Что же, товарищи, прикажете мне делать, если вашего «Бауроса» хватает только на пятьдесят человек в день? — Он обвел руками вокруг. — К чему тогда пишут в газетах и книгах, по радио рекламируют?
Орлова и Соловейчик растерялись. Мужчина протянул ладонь. На ней химическим карандашом было выведено 2321.
— Это номер моей очереди! — с вызовом сказал мужчина. — Выходит, до зимы здесь куковать будем? Я, между прочим, из Караганды приехал…
— А я из Нарьян-Мара, — откликнулся темноволосый узкоглазый парень. — Плохо организовано. — Он осуждающе покачал головой. — Очень плохо… Люди недовольны…
— Жаловаться будем! — высоким фальцетом выкрикнула вдруг худая женщина с измученным лицом. — Найдем управу! У меня зять — журналист! Фельетон напишет…
На нее зашикали.
— Молчите!.. Вы что?.. Еще хуже будет!..
— Совсем закроют торговлю…
Соловейчик пыталась объяснить, что к реализации «Бауроса» они никакого отношения не имеют. Но ее не слушали.
Они с трудом освобождались из плотного кольца людей. Один из мужчин, лет семидесяти, вежливо поинтересовался:
— А участники войны имеют льготы на право получения «Бауроса» вне очереди?
Его тут же кто-то перебил:
— Мы проверяли у него документы: он имеет только медаль «За оборону Кавказа»!.,
— Да, он не имеет права! Так решил общественный контроль за очередью! — безапелляционно заявила представительная женщина в костюме ярко-оранжевого цвета.
Завязался спор. Воспользовавшись этим, Соловейчик и Орлова выбрались из толпы.
— Черт знает что! — возмущалась Аза Даниловна. — Готовы растерзать друг друга…
— Ничего не поделаешь, — вздохнула Людмила Иосифовна. — Когда дело касается здоровья…
Они обогнули торговую палатку. Дверь сзади тоже была заперта. Орлова постучала. Никто не ответил. Тут вынырнул откуда-то невысокий молодой человек.
— Послушайте, — сказал он тихо с кавказским акцентом. — Может, договоримся, а? Тридцать рублей за бутылку…
— Че-е-го-о? — протянула Орлова.
— Хорошо, сорок даю! — произнес парень, оглядываясь по сторонам.
Орлова не успела ответить ему — дверь чуть приотворилась.
— Привет, Азочка! — высунулась в щель продавщица.
— Здравствуй, Ванда, — сказала Орлова. — Мы к тебе.
Продавщица пропустила работников клиники, тут же закрыв дверь на тяжелую щеколду. Орлова представила ей Людмилу Иосифовну. Ванда провела их в подсобку.
— «Бауроса» нет, — сразу предупредила она.
— Сколько сегодня получили? — поинтересовалась Соловейчик.
— Тысячу литров… Капля в море!.. Видите, что творится?
— Сумасшедший дом! — сказала главная медсестра.
— Не то слово! Там куда спокойнее, уверена! А тут… — Ванда махнула рукой.
— А по скольку вы отпускаете в одни руки? — продолжала спрашивать Соловейчик.
— По требованию. Одни берут пять-шесть бутылок, другие — канистрами… Мне ведь везут и фасованный «Баурос», и разливной.
— Странно, — удивилась Людмила Иосифовна. — Надо бы установить какую-то норму на человека…
— А я тут при чем? — пожала плечами продавщица. — Пусть Банипартов решает. Мне лишь бы продать. Получаю с количества… А вообще — надоела вся эта нервотрепка… Знали бы, чего только не наслушаешься за день!
— Ну, положим, ты не внакладе, — усмехнулась Аза Даниловна.
— Уж чья бы корова мычала… — вдруг обозлясь, огрызнулась Ванда.
— Ладно, ладно, — миролюбиво сказала Орлова, — не лезь в бутылку… Действительно, работенка у тебя — не позавидуешь!
Людмила Иосифовна переглянулась с Орловой: выяснять вроде бы больше нечего, и так ясно.
Уже возле машины их догнала женщина средних лет. Так же тихо, как и молодой человек, она предложила в обмен на «Баурос» черную икру.
— Свеженькая! — уговаривала женщина. — Из Астрахани, своего посола!
— Я сейчас милицию позову! — возмущенно сказала Орлова. — Узнают, откуда у вас икра своего посола!
Женщина поспешно ретировалась.
— Действительно, — покачала головой Соловейчик, усаживаясь в «Жигули», — следует навести порядок в продаже «Бауроса». И как можно скорее. Надо, чтобы Евгений Тимурович пошел к Банипартову.
— Сегодня у нас второе июля? — спросила Орлова.
— Второе, — кивнула Людмила Иосифовна.
— Так ведь послезавтра шеф летит в командировку.
— Ах, да, — спохватилась Соловейчик. — Совсем забыла… Ну, значит, возьмется за Попово, когда вернется…
Разговор с заместителем главврача Рудиком состоялся у Баулина в конце рабочего дня. Евгений Тимурович находился под его впечатлением до самого вечера.
Зайдя в свой домашний кабинет, он припомнил нелицеприятную беседу с Владимиром Евтихиевичем. Профессор чувствовал себя совершенно разбитым, хотя успел до прихода домой поиграть в теннис, попариться в сауне, что обычно взбадривало его. Обычно, но не сегодня.
Он взял с полки книгу одного современного публициста, пишущего с философским уклоном, и устроился за письменным столом.
Сумерки наступили неожиданно рано. Баулин глянул в окно — небосвод затянуло тучами.
«Быть дождю», — подумал Евгений Тимурович, зажигая настольную лампу. От ее света на улице стало как бы еще темнее. Зато в комнате — уютнее.
Автор поучал читателя, как добиться нравственного самоусовершенствования. Причем довольно скучно, казенными фразами. Баулин хотел было поменять чтиво, как наткнулся на цитату своего любимого Монтеня.
«Только вам одному известно, — писал французский мыслитель, — подлы вы и жестокосердны или честны и благочестивы; другие вас вовсе не видят; они составляют себе о вас представление на основании внутренних догадок, они видят не столько вашу природу, сколько ваше умение вести себя среди людей; поэтому не считайтесь с их приговором, считайтесь лишь со своим».
