– Не знаю! – отмахнулась она. – Где-то по дороге! Какая разница?
– Там были другие люди, машины? – продолжала я задавать уточняющие вопросы, чтобы получить более-менее ясную картину произошедшего.
– Откуда я знаю? – снова перешла на крик Темникова. – Меня же там не было!
– Я думала, что вы выяснили это у дочери, – спокойно пояснила я.
– Господи, да разве это меня волновало в тот момент? Меня волновало, все ли с ней в порядке!
– Сколько лет вашей дочери? – спросила я.
– Шестнадцать, – ответила Елена.
– Она знает этих людей?
– Нет, что вы! – Глаза Темниковой округлились. – Откуда она может их знать?
– Где она учится?
– В тридцать девятом лицее, в Мирном переулке. В приличном заведении, одном из лучших в городе! – не без гордости отметила она. – Так что представить, чтобы мальчики из их лицея могли устроить подобное безобразие, просто невозможно!
Я не стала это комментировать, лишь спросила:
– Значит, это были какие-то подростки?
– Да, Кристина говорит, что они были совсем молодые. Ее ровесники или, может быть, чуть старше.
Темникова говорила нервно, с надрывом, и смотрела на всех присутствующих так, словно они были чем-то виноваты в произошедшей истории и обязаны были немедленно подключиться.
– И она точно никогда раньше не видела их? Может быть, не в школе, а где-то еще? – предположила я.
– Кристина говорит, что нет, не видела.
– Так что они хотели-то? – не выдержал Куропаткин.
– Как что? Напугать, конечно! И покалечить! А может быть, даже убить! – заявила Темникова.
– Хотели бы искалечить – искалечили бы, – спокойно заметил Куропаткин.
– Спасибо, Николай Иванович, умеете вы утешить несчастную мать! – с пафосом приложила руки к груди Темникова и схватила вторую сигарету.
В это время с улицы донесся шум автомобильного двигателя, а следом стало слышно, как возле дома остановилась машина. Все невольно повернули головы. Через окно мне было видно, как из серой «БМВ» выбрался широкий, коренастый мужчина с круглым лицом и вразвалочку направился к воротам. Он распахнул их и молча, без тени страха прошел через двор, не обращая внимания на кавказцев.
– Бабурин пожаловал, – бросил Куропаткин, и Темникова встрепенулась.
– Ну вот, может быть, теперь хоть что-то сдвинется с места, – пробормотала она.
Бабурин грузной походкой прошел в гостиную и молча протянул руку сначала Куропаткину, потом Ильичеву. Меня он смерил мрачноватым взглядом и просто кивнул. Его круглая голова с коротким ежиком темных волос покоилась на квадратной фигуре с практически отсутствующей шеей, и весь Бабурин казался словно сложенным из геометрических фигур.
– Что случилось-то? – с шумом пододвигая к столу стоявший в углу стул и усаживаясь на него, отчего стул сразу же заскрипел под тяжестью его грузного тела, спросил он.
– Алексей! – воскликнула Темникова. – Это просто невозможно! Это переходит все границы! Сегодня напали на Кристину! Она в шоке!
И, выпалив это, Темникова наконец позволила себе разрыдаться. Потом, сквозь слезы, она рассказала Бабурину то, что уже успели узнать мы.
Бабурин так же молча, не выражая эмоций, выслушал, посмотрел на нее, и лишь взгляд его стал еще более мрачным.
– Где она? – спросил он.
– Дома.
– Ты что, одну ее оставила? – спросил тот.
– Ну конечно же, нет! – раздраженно воскликнула Елена Константиновна. – Я вызвала Галину. Это моя подруга, она психолог, – пояснила Темникова остальным.
Бабурин недовольно задумался, Ильичев переводил с одного на другого встревоженный взгляд, Темникова продолжала эмоционально вздыхать и закатывать глаза, и только Куропаткин, не считая меня, хранил абсолютное спокойствие. Казалось, ситуация его даже забавляла.
– Вот что! – решительно заявил наконец Бабурин. – Ты давай езжай домой, успокойся, выпей что-нибудь. Кристину никуда сегодня не пускай. И сама старайся не высовываться. С остальным мы сами разберемся. Поняла?
Темникова закивала.
– Все, – подвел итог Бабурин. – Езжай.
Елена явно хотела еще что-то сказать, но под тяжелым взглядом своего компаньона поднялась и, тихо попрощавшись со всеми, двинулась в прихожую. Куропаткин вышел проводить ее, мы остались втроем. Бабурин мрачно барабанил короткими, похожими на сардельки пальцами по столу, Ильичев не решался что-нибудь вставить. Я обдумывала ситуацию.
– Значит, так, – выдал свое резюме Бабурин. – Этих козлов надо мочить!
– Кого ты имеешь в виду, позволь узнать? – насмешливо спросил Куропаткин.
– «Атлант», – коротко брякнул Бабурин.
Я увидела, что лоб Ильичева покрылся испариной.
– А почему их? – спокойно уточнил Куропаткин.
– А кого еще? – ощерился Бабурин. – Ясно же, что это они!
– Как раз не ясно, – возразил Николай Иванович.
– А кто тогда, по-вашему? – всем широким корпусом повернулся к нему Бабурин.
– Не знаю, – покачал головой Куропаткин. – Какие-то сопляки, ты же сам слышал. Мало ли сейчас таких дебилов? Гоняли на своих драндулетах, увидели молодую девчонку, вот и решили поиздеваться-попугать. Это ж они друг перед другом рисуются, крутость свою показывают.
– Но почему-то именно перед дочерью Елены, – заметил Бабурин.
– Дочь Елены сама хороша, тебе ли не знать! – пренебрежительно махнул рукой Куропаткин. – Могла и спровоцировать их своим поведением. И вообще, может, сама виновата! Ты же не знаешь, что у них там за дела, у малолеток этих? Это она маме напела, что знать их не знает, а она соврет – глазом не моргнет!
– А автокатастрофа? – подал голос Ильичев.
– Да, – поддержал его Бабурин. – Тоже детские разборки? Ее тоже малолетки подстроили, чтобы пошалить и порисоваться?
– Да с чего вы взяли, что ее подстроили? – усмехнулся Куропаткин. – Я вам уже говорил, что зря вы кипешуете. Конкуренты наехали, на понт взяли – вы сразу и в штаны наложили!
Бабурин сердито засопел.
– Вы как знаете, а я намерен с ними разобраться! – заявил он. – В «Атланте» все гады, я справки наводил… Такие козлы оборзевшие, что их на место сразу надо ставить. Пока совсем не оборзели.
– Ну и разбирайся, – пожал плечами Куропаткин. – Раз тебе делать нечего.
– То есть вы не собираетесь действовать? – налился бордовым соком Бабурин.
– Нет, – твердо ответил Куропаткин. – И тебе не советую. Дураком себя выставишь, и все.
Ильичев, как мне показалось, вздохнул с облегчением: он тоже явно не горел желанием участвовать в личных разборках с конкурентами. И тут же поймал на себе испытующий взгляд Бабурина, который тяжело вперился в него. Ильичев завозился на стуле и посмотрел на меня.
– Позвольте мне вмешаться, – твердо произнесла я. – Прежде чем ехать разбираться с «Атлантом», я считаю необходимым побеседовать с самой Кристиной. Тогда уже можно будет проанализировать ее показания, понять, говорит она правду или нет, и сделать соответствующие выводы.
Бабурин недоверчиво и не очень дружелюбно смотрел на меня. Я уже хотела было представиться сама, дабы пресечь его скепсис, но тут неожиданно выступил Куропаткин:
– Ты послушай ее, Леша, она дело говорит. Личный телохранитель Вовы, прошу любить и жаловать.
Бабурин как-то неодобрительно посмотрел на Ильичева, потом выдавил из себя:
– Очень приятно.
– Евгения Максимовна, – мило улыбнулась я, глядя на туповатое лицо Бабурина. – Так что, составите мне компанию и проводите домой к Елене Константиновне?
– Я нет, – сразу же ответил Куропаткин. – Думаю, что вы там без меня отлично справитесь, тем более что у меня с этими бабенками всегда беседа не клеилась. – Как я поняла, он имел в виду Елену Темникову и ее дочь.
– Тогда едем! – произнес Бабурин и стал подниматься со стула.
Ильичев, которому разговор с Кристиной казался куда более приятной перспективой, чем разбирательства с конкурентами, последовал его примеру. Мы все трое вышли в прихожую, сопровождаемые хозяином дома. Когда Николай Иванович запирал за нами дверь, рукав его рубашки приподнялся, и я увидела на его загорелом запястье татуировку – выколотые буквы, образующие слово ЗОЛОТО. Значение этой зоновской наколки было мне знакомо – «Запомни, однажды люди оставят тебя одного»…
Темникова проживала в центре города, в одном из совсем недавно выстроенных домов, и занимала там квартиру из трех просторных комнат. К моему удивлению, Бабурин достал из кармана ключ от домофона и, спокойно открыв дверь, прошествовал в подъезд. Однако, когда мы поднялись на восьмой этаж, он позвонил в квартиру Темниковой. Послышались осторожные шаги, Елена Константиновна долго вглядывалась в глазок, тихо шурша за дверью, пока Бабурин наконец не выдержал и громко не провозгласил:
– Да мы это, мы, не боись!
Темникова тут же открыла дверь. Похоже, в компании своих коллег-мужчин она чувствовала себя куда увереннее. Для начала она провела нас в большую квадратную кухню, где мы расселись за столом, а Елена налила воды в кофеварку. Никакой подруги-психолога к нашему приезду уже не наблюдалось.
