— Когда в последний раз кто-нибудь из вас разговаривал с миссис Миллз? — уточнила Эмили.
— Мы позвонили ей перед тем, как в прессе появилось сенсационное заявление Истона, — ответил Розен. — Нельзя было допустить, чтобы ей стало известно об этом из газет. Новость ее просто потрясла. А еще раньше она сама звонила нам несколько раз: выясняла, как продвигается следствие.
— Пожилой леди хотелось поболтать, — равнодушно вставил Трайон. — Ну мы и поболтали с ней...
— Как мило с вашей стороны, — оборвала его Эмили. — В показаниях миссис Миллз я нашла упоминание о бывшей соседке Натали по комнате Джейми Эванс. Ее задушили в Центральном парке за пятнадцать лет до гибели Натали. Вы поинтересовались у миссис Миллз, возможна ли связь между этими двумя преступлениями, по ее мнению?
— Она уверяла, что это исключено, — сказал Трайон. — Натали никогда не виделась с приятелем своей соседки, знала только, что он женат и вроде бы добивается развода. Натали уговаривала подругу порвать с ним, поскольку считала, что ухажер ее динамит. Натали лишь однажды видела его фотографию у Джейми в бумажнике, а когда после убийства снимок исчез, решила, что вот вероятная зацепка, однако полицейские даже не стали ее слушать. В парке тогда случилась целая серия ограблений, а бумажник Джейми Эванс валялся на земле, кредитки и деньги забрали, заодно прихватив бусы и сережки. Копы заключили, что девушка оказала сопротивление хулиганам и поплатилась за это жизнью. Как бы там ни было, им так и не удалось установить личность ее дружка, и в итоге сошлись на том, что это очередное разбойное нападение, но с трагическим исходом.
Запищал интерком, и Эмили взяла трубку.
— Миссис Миллз уже ждет, — передал дежурный.
— Хорошо, мы сейчас подойдем.
Джейк поднялся.
— Давай я схожу за ней, Эмили?
Трайон даже не пошевелился, и Эмили требовательно взглянула на него.
— Нам нужен еще один стул, — заметила она. — Будь так любезен, принеси.
— Зачем тебе понадобились мы оба? — удивился Трайон. — Я как раз заканчиваю отчет по делу Гэннона. Кажется, мамаша ничем сногсшибательным нас не порадует.
— Ее зовут миссис Миллз, — вспылила Эмили. — И ты меня очень обяжешь, если проявишь хоть чуточку деликатности.
— Брось, Эмили. Как-нибудь обойдусь без твоих поучений. — Трайон смерил ее взглядом. — И не забывай, что я расследовал дела в этой конторе, когда ты еще была третьеклассницей.
Трайон и Розен ушли, а вскоре Розен привел миссис Миллз. Эмили хватило беглого взгляда, чтобы уловить и печать скорби на лице пожилой женщины, и легкое подергивание ее головы, и то, что костюм ей явно великоват.
Эмили стоя представилась матери Натали Райнс и выразила свои соболезнования, а затем предложила стул. Заняв собственное кресло, Эмили сообщила, что ей поручено ведение процесса, и она приложит все усилия для осуждения Грега Олдрича и торжества правосудия.
— Прошу вас, зовите меня Эмили, — под конец попросила она.
— Благодарю вас, — тихо вымолвила Элис Миллз. — Сотрудники вашего ведомства так вежливы и предупредительны. Вот только мою дочь они не в силах вернуть.
У Эмили промелькнуло воспоминание о прощании с Марком, о его последнем «до скорого».
— Я что угодно сделала бы, лишь бы вернуть ее вам, — заверила Эмили, надеясь, что Миссис Миллз не уловила, как дрогнул ее голос.
Потом на протяжении часа Эмили в непринужденной неторопливой манере сверяла вместе с миссис Миллз показания, которые та давала два года назад. Очень скоро Эмили в смятении поняла, что мать Натали по-прежнему пребывает в сильных сомнениях относительно причастности Грега Олдрича к убийству дочери.
— Когда мне сообщили об Истоне, я была потрясена и ошеломлена, но, по крайней мере, испытала облегчение оттого, что все выяснилось. Однако чем больше я узнаю из газет об этом субъекте, тем меньше ему доверяю.
«Если присяжные считают так же, мне кранты», — подумала Эмили и увела беседу в другое русло.
— Миссис Миллз, много лет назад соседка Натали по комнате Джейми Эванс была задушена в Центральном парке. Я так понимаю, Натали подозревала, что в преступлении замешан загадочный незнакомец, с которым встречалась Джейми?
— Ни Джейми, ни Натали больше нет, — пробормотала Элис Миллз, качая головой и тщетно пытаясь сморгнуть набежавшие слезы. — Обе погибли... Кто бы взялся предсказать такое чудовищное несчастье? — Она промокнула глаза платком и продолжила: — Натали ошиблась. Она видела этого мужчину только на фото в бумажнике у Джейми, и то один раз, за месяц до гибели подруги. Откуда ей было знать — может, Джейми сама выбросила снимок? Наверное, Натали тогда чувствовала примерно то же, что я сейчас. Они с Джейми были неразлучны, и ей хотелось наказать кого-нибудь за смерть подруги.
— Так же, как вы желаете наказать Грега Олдрича? — осведомилась Эмили.
— Я желаю наказать убийцу, кто бы он ни был.
Эмили отвела глаза, не в силах смотреть на подлинное страдание на лице свидетельницы. Она и раньше замечала, что именно эмпатия, которую она испытывает к родственникам жертв, побуждает ее не жалеть сил, чтобы впоследствии достойно выступить в суде. Но горе этой женщины почему-то особенно тронуло ее — до глубины души. Эмили поняла, что бессмысленно подбирать слова утешения для несчастной матери.
«Но я помогу ей, если получится убедить не только присяжных, но и ее саму, что именно Грег Олдрич повинен в смерти Натали и заслуживает суровейшего из всех возможных наказаний — пожизненного заключения без амнистии».
Затем Эмили совершила неожиданный для самой себя поступок — когда Элис Миллз поднялась, собираясь уходить, Эмили вскочила со стула, обежала письменный стол и заключила ее в объятия.
Кабинет Майкла Гордона располагался на тридцать первом этаже Рокфеллеровского центра[5]. Каждое утро его рабочий стол был завален газетами, поступавшими сюда со всех уголков страны. К концу дня Майкл просматривал эту кипу в поисках нетривиальных преступлений, чтобы осветить их в своей ежевечерней передаче «В судебных кулуарах», выходящей на Восьмом канале.
Жизнь бывшего адвоката круто поменялась два года назад, когда его пригласили на эту самую передачу в группу экспертов-аналитиков, обсуждающих текущие судебные процессы на Манхэттене. Проницательные суждения, остроумие и привлекательная ирландская смуглость обеспечили Гордону частые визиты в студию в качестве гостя. Затем, когда прежний ведущий отошел от дел, тридцатишестилетний Майкл занял его место. Постепенно этот телепроект превратился в один из самых успешных по стране.
Уроженец Манхэттена, Майкл владел квартирой на Сентрал-Парк-Уэст[6]. Несмотря на статус завидного жениха и множество предложений развлечься, он часто оставался по вечерам дома, где мог спокойно работать над книгой, которую решил написать, — исследование крупнейших преступлений двадцатого века. Свой анализ он задумал начать с убийства архитектора Стэнфорда Уайта, которого в тысяча пятьсот шестом году застрелил Гарри Toy, а закончить первым процессом над О. Джеем Симпсоном в тысяча девятьсот девяносто пятом.
Этот труд необыкновенно увлек Майкла. Он все больше склонялся к мысли, что ревность — первопричина большинства бытовых преступлений. Toy приревновал свою жену к Уайту, который имел с ней любовную связь давным-давно, когда она была совсем молоденькой. Симпсон приревновал жену, когда узнал, что ее видели с другим мужчиной. Но как же было с Грегом Олдричем — человеком, которому Майкл привык дарить свое восхищение и расположение? Майкл был близким другом и Грега, и Натали еще до их свадьбы — он красноречиво говорил об этом на поминальной службе. Потом, в те две зимы, что минули с гибели Натали, не раз приглашал Грега и его дочь Кейти на выходные в свой лыжный домик в Вермонте.
Рассеянно посмотрев на газеты, разбросанные по рабочему столу, Майкл отпихнул их. Раньше ему казалось, что копы слишком поторопились публично объявить Грега подозреваемым. Теперь же Майкл не имел ни малейшего представления, что и думать.
Грег позвонил ему сразу, как только против него выдвинули обвинение.
— Майк, как я понимаю, ты в своей программе будешь следить за ходом процесса?
— Да.
— Хочу облегчить тебе задачу. Я не собираюсь спрашивать у тебя, веришь ли ты словам Истона, просто думаю, что нам лучше не видеться, пока суд не вынесет свой вердикт.
— Наверное, ты прав, Грег...
Повисла неприятная пауза. В последние полгода они мало встречались, а сталкиваясь то в театре, то на коктейле, приветствовали друг друга лишь кивком. Наконец стало известно, что судебное разбирательство начнется в ближайший понедельник, пятнадцатого сентября. Майк собирался каждый вечер освещать процесс обычным порядком: сначала обзор свидетельских показаний, озвученных за день, затем обсуждение их группой приглашенных экспертов-юристов. Редкая удача, что судья разрешил установить в зале суда телекамеры — кадры происходящих там событий позволят лучше опираться на факты.
