— Скажи мне, что тебя так напугало, Джудит?
Дыхание Джудит было поверхностным и еле слышным.
Речь прерывистой, а голос тихим, но тонким, как у очень маленького ребенка. Они собирались сесть на поезд, и она держалась за мамочкину руку. Внезапно она закричала, как испуганный ребенок.
— Что происходит? Расскажи мне, — голос Пателя звучал необычайно мягко.
Джудит вцепилась в одеяло и жалобным детским голоском позвала маму.
— Самолеты–снаряды снова летят, как тогда, когда мы играли. Мамочка сказала: «Беги, беги!» Мамочка не хотела держать меня за ручку. Так темно… Я бегу вверх по ступеням. Там стоит поезд. Мамочка сказала, что мы поедем на поезде.
— Ты села в поезд, Джудит?
— Да, да.
— В поезде ты с кем–нибудь разговаривала?
— Там никого не было. Я так устала. Я хотела уснуть, чтобы скорее увидеть мамочку, когда проснусь.
— Когда ты проснулась?
— Поезд остановился. Снова было светло. Я спустилась по ступенькам… Потом я ничего не помню.
— Все в порядке. Не думай больше об этом. Ты умная маленькая девочка. Можешь ты сказать мне, как тебя зовут?
— Сара Маррсш.
Марш или Марриш, подумала Ребекка. Сейчас Джудит говорила, как двухлетний ребенок.
— Сколько тебе лет, Сара?
— Два.
— Ты знаешь свой день рождения?
— Май, четыле.
Ребекка усилила звук, пытаясь разобрать невнятный детский лепет.
— Где ты живешь, Сара?
— Кент — Корт.
— Тебе там хорошо?
— Мамочка все время плачет. Молли и я играем.
— Молли? Кто такая Молли, Сара?
— Моя сестричка. Я хочу к мамочке. Я хочу к сестричке.
Джудит разревелась.
Ребекка бросила взгляд на приборы:
— Пульс участился. Она снова тебе сопротивляется.
— Мы сейчас закончим, — сказал Патель.
Он коснулся руки Джудит:
— Джудит, сейчас ты проснешься. Ты будешь чувствовать себя бодрой и отдохнувшей. И ты будешь помнить все, что мне рассказала.
Ребекка с облегчением вздохнула. Слава Богу, подумала она. Уж ей–то хорошо была известна жажда Пателя экспериментировать с литенкомом. Она протянула руку, чтобы выключить экран, и тут же застыла, увидев искаженное мукой лицо Джудит, которая в следующую секунду вдруг закричала:
— Остановитесь! Не делайте этого с ней!
Иглы датчиков словно сошли с ума, выписывая беспорядочные кривые.
— Фибрилляция сердца, — крикнула Ребекка.
Патель схватил Джудит за руки:
— Джудит, слушай меня. Ты должна мне повиноваться.
Но Джудит была далеко. Она стояла на помосте, рядом с плахой, у стен лондонского Тауэра. Был десятый день декабря 1660 года…
С ужасом она увидела, как от ворот Тауэра сквозь свистящую и улюлюкающую толпу ведут женщину в темно–зеленом платье и такого же цвета накидке. На первый взгляд женщине было далеко за сорок. В ее темно–каштановых волосах проблескивали серебряные нити. Она шла с гордо поднятой головой, не обращая никакого внимания ни на толпу, ни на окружавших ее стражников. На ее красивом, словно вылепленном рукой скульптора лице застыла маска гнева и ненависти. Веревки, которыми были связаны ее руки, напоминали собой тонкую проволоку и сильно врезались в запястья. В утреннем свете был ясно виден ярко–красный серповидный шрам на правой руке у основания большого пальца.
Джудит была не в силах оторвать своего взгляда от женщины. Внезапно толпа расступилась, пропуская вперед солдат, которые строем прошли к видневшемуся рядом с плахой занавесу. В следующее мгновение их ряды раздались и показался стройный молодой человек в шляпе с пером, темных бриджах и расшитом золотом камзоле. Карл II поднял руку, и толпа дико взревела.
Словно в каком–то кошмаре Джудит увидела, как женщина, которую вели на плаху, остановилась перед колом с торчащей на нем человеческой головой.
— А ну, пошевеливайся, — приказал солдат, толкая ее вперед.
— Вы отказываете мне в прощании с супругом? — Голос женщины был полон ледяного презрения.
Солдаты подвели ее к месту, где сидел король. Вельможа, стоящий рядом с ним, развернул свиток и громко зачитал:
— Леди Маргарет Кэрью, Его Величество считает, что лишить вас жизни путем повешения, изъятия внутренностей и четвертования было бы слишком грубо.
Люди, стоящие ближе всех к королю, заулюлюкали, и кто–то из них крикнул:
— У нее что, не такие кишки, как у моей бабы?
Женщина не обратила на крик никакого внимания.
— Симон Хэллет, — сказала она с неприкрытой горечью в голосе, — ты предал моего мужа. Ты предал меня. Если мне понадобится для этого вырваться из самого ада, я все же найду способ отомстить тебе и твоим родным.
— Хватит с тебя.
Капитан стражи грубо схватил женщину за руку и поволок ее к плахе. В последнем отчаянном усилии она повернула голову и плюнула прямо под ноги королю.
— Лжец! — крикнула она. — Ты обещал милосердие. Лжец! Жаль, что вместе с твоим отцом они не отрубили голову и тебе!
Солдат ударил ее по губам и потащил вперед.
— Эта смерть еще слишком хороша для тебя. Я бы сжег тебя на костре, будь на то моя воля.
Внезапно Джудит в изумлении открыла рот, увидев, что они с узницей поразительно похожи друг на друга. Леди Маргарет заставили опуститься на колени.
— Тебе не удастся стащить его с себя снова, — усмехнулся солдат, покрывая ее волосы белым чепцом.
Палач поднял топор. На какое–то мгновение страшное орудие застыло над плахой. Леди Маргарет повернула голову. Взгляд ее впился в Джудит, моля и требуя. Из груди Джудит вырвался крик:
— Остановитесь! Не делайте этого с ней!
Она ринулась вперед и, упав на колени перед плахой, обняла осужденную в тот самый момент, как топор опустился.
Джудит открыла глаза. Перед ней стояли доктор Патель и Ребекка Уэдли. Она улыбнулась им.
— Сара, — сказала она. — Это ведь мое настоящее имя, правда?
— Что вы помните из того, что нам рассказывали, Джудит? — осторожно спросил Патель.
— Кент — Корт. Я говорила об этой улице, не так ли? Я помню сейчас свою мать. Мы были недалеко от вокзала. Она держала нас с сестрой за руки. И тут появились самолеты–снаряды. Я слышала над головой характерный гул. Завыли сирены. Стихли паровозные гудки. И тут все вокруг закричали. Что–то ударило меня по лицу. Я не могла найти мать. Я побежала и взобралась на поезд… И меня зовут Сара, как я вам уже сказала, Сара Марш или Марриш.
Она привстала и схватила Пателя за руку:
— Как мне вас благодарить? По крайней мере, теперь я могу с чего–то начать. И прямо здесь, в Лондоне.
— Что вы помните последним перед тем, как я вас разбудил?
— Молли. Доктор, у меня была сестра. Даже если она и погибла в тот день, даже если мама тоже погибла, теперь я о них знаю. Я займусь изучением регистрационных книг и найду запись о своем рождении.
Джудит застегнула ворот блузки, опустила рукав, провела рукой по волосам и наклонилась к своим сапогам.
— Если мне удастся документально все подтвердить, могу я просить вас снова подвергнуть меня гипнозу? — спросила она.
— Нет, — твердо ответил Патель. — По крайней мере, в течение ближайшего времени.
После того как Джудит ушла, Патель повернулся к Ребекке:
— Покажи–ка мне последние минуты записи.
С мрачными лицами смотрели они, как выражение шока и ужаса на лице Джудит сменяется яростью, снова слышали, как она кричит:
— Остановитесь! Не делайте этого с ней!
— Не делайте чего с ней? — спросила Ребекка. — Что же такое увидела вдруг Джудит Чейз?
Патель наморщил лоб, и в глазах его появилось тревожное выражение.
— Не имею ни малейшего представления. Ты была права, Ребекка. Я не должен был вкалывать ей литенком. Но, возможно, все обойдется. Если она что и увидела под конец, она ничего об этом не помнит.
— Мы этого не знаем, — ответила Уэдли, — кладя ему на плечо руку. — Реза, я пыталась тебя предостеречь. Ты не должен экспериментировать с пациентами, как бы тебе не хотелось им помочь. Похоже, с Джудит Чейз все в порядке. Молю Бога, чтобы это было так. — Мгновение помолчав, она продолжала: — Я обратила внимание на одну вещь. Скажи, ты не заметил, был ли у Джудит еле заметный серповидный шрам у основания большого пальца, когда она пришла к нам сегодня? Когда я искала вену, чтобы вколоть иглу, его не было. Но взгляни–ка на этот последний кадр, перед самым ее пробуждением. Сейчас он у нее есть.
Погруженный в свои мысли, Стивен Хэллет не замечал ни прекрасного английского ландшафта, ни уже чувствовавшегося в воздухе в этот яркий солнечный день приближения весны. Он ехал в Чекерс, загородную резиденцию премьер–министра, куда она отбыла сразу же после своего краткого появления на коктейле у Фионы. Сегодня утром она совершенно неожиданно вызвала его к себе, и это могло означать только одно: наконец–то она решила сообщить ему о своем намерении уйти в отставку и сказать, кого желала бы видеть своим преемником на посту лидера партии.
