Словно отыгрываясь за временный простой, уголовники резвились вовсю. Однако теперь было не до ерунды, вроде краж и прочих мелких преступлений, не связанных с угрозой жизни. Внимание начальника баланцевского угрозыска было сконцентрировано на одном. Обыватель давно притерпелся к тому, что уровень его благосостояния медленно, но верно падает. Но до сих пор в этом не было опасности для его существования. Теперь было не то. Поистине верно сказано, что "когда жизнь дорожает, она становится дешевле".
Слухи о маньяке, затопившие Баланцево, обрастали все новыми подробностями. Анализируя их, сотрудники Лобекидзе выуживали по крупицам кое-какие факты. Однако лишенные логики действия преступника не позволяли выстроить сколько-нибудь действенную стратегию поиска. В глубокой тайне формировались группы захвата и заманивания, в которые помимо опытных оперативников входили и хрупкие с виду девушки, почти девочки. Слонялись по темным углам мальчишки - еще более миловидные и нескладные, чем Коля Спесивцев, чей истерзанный труп был обнаружен три недели назад. Но напрасно сидели в засадах и вели наружное наблюдение асы розыска. Душегуб больше не выходил на свою кровавую охоту. Затаился.
Капитан Тищенко все девять лет после института прослужил в Баланцево, из них последние шесть - в уголовном розыске, и все происходящее в городке было ему досконально известно. Источников информации хватало - как тайных, так и явных, известных в округе стукачей. Да и вообще, баланцевская милиция была широко известна в определенных кругах далеко не деликатным обхождением, так что, зачастую допросы заканчивались "чистосердечными признаниями", особенно когда попадался новичок. А уж по части чужих грехов - тут выкладывали все подчистую. Особенно ценные, хранимые в глубокой тайне авторитетные в блатной среде источники информации в отделение не ходили. На то имелись конспиративные квартиры у оперативников и розыскников.
Фильтрацию сведений из общего потока капитан вел скрупулезно, но успех не приходил. В последнее время вообще все шло вкривь и вкось. Было от чего прийти в отчаяние. Однако в кабинете у Лобекидзе капитан собирался, становился сух и деловит, словно решались обычные производственные дела.
- Месяц, Иван Зурабович, только начался, а у нас уже...
- Да, что-то я не припомню такого. Какое-то повальное безумие. Дети гибнут, подростки. Неслыханно урожайный месяц. У тебя ведь там тоже?..
- Да, девчушка семнадцати лет. Только что школу окончила, с медалью. Ее в школьном дворе и нашли.
Мутное дело. Только выродок твой тут ни при чем. Никаких следов насилия, и вообще все это скорее смахивает на самоубийство.
- Это еще надо поближе посмотреть. Сколько таких самоубийств оборачивались крупными делами.
- Вряд ли и здесь такое. С ней парень был. Хлипкий такой паренек. Из тех, что от своей тени шарахаются. Однако - работаем.
Трубку телефона Лобекидзе снял после первого звонка. Говорили из дежурки.
- Иван Зурабович? Тищенко у вас? Тут к нему участковый пацанов привел... Без конвоя. Сами пришли. Показания котят дать... К вам, говорите?..
- Ну, Алексей, ты везунчик. Нет, чтобы за свидетелями бегать, - сами к тебе рвутся. Ну-ка и я послушаю, что за такие добровольцы. Явление нынче редкое.
Вместе со старшим лейтенантом Ковалем в кабинет вошли двое веснушчатых подростков - один пониже, другой худощавый и уже по-юношески стройный. Бросалось в глаза их сходство, так что не требовалось никаких усилий, чтобы определить, что перед следователями стояли братья.
Держались парни одинаково свободно и непринужденно, даже несколько чересчур. Чувствовался наигрыш. Старший плюхнулся на стул, не дожидаясь приглашения, и затараторил:
- Вас, товарищ майор, я знаю. Вы у нас в школе лекцию читали... Нет, правда, интересно было...
- Мы решили идти, как только узнали, что случилось. Ира в нашей школе училась, на класс старше. Ничего девчонка была, только зануда. Вечно эти собрания-заседания... - это уже меньшой, охватив спинку стула, выглядывал из-за брата.
- Садись, садись, Сережа. И, пожалуйста, все по порядку, - Тищенко дружелюбно развел ладони.
- Нет, не хочу. Постою, может, вырасту чуток. Я волнуюсь. И чего там долго говорить. Ну, курили мы в школьном дворике...
- Кто, Сережа?
- Вдвоем. А та беседка рядом с нашей. Ну, знаете, как-то так получается, что в одних беседках с девчонками целуются, в других - нет. Раньше это по бутылкам было заметно, когда они по двенадцать копеек были. Сейчас - на лету подхватывают. Нет, мы не пили. Так вот, смотрю - идет парочка. Хоть и под ручку, но как-то напряженно. Обычно они не так ходят, не оторвать. Иру узнал я сразу даже в темноте. Она заметная девчонка. Который с ней - тоже из ее класса, гнида. Из тех, кто в школе паинька, а на улице - приблатненный. Ползал перед сявками. Как-то и на нас хотел натравить. Ну, мы на пару всегда, я ему и объяснил, что не вечно же его сявки будут провожать, сколько ты им ни лижи. Он и заткнулся. Ну и мы решили без повода в драку не соваться. Хотя вот Сережка рвался...
- Ну, ты... - смутился младший. - Тебе она тоже нравилась.
- Вот. Значит, мы уже и трепаться кончили, да и о чем говорить? Все переговорено. Так, сидели-скучали, покуривали. Дома чего делать? А тут интересно, хоть и нарваться можно. Что-то они там в другой беседке говорили, но не разобрать. Негромко, но вроде как со злостью. Потом этот додик отчетливо, ясно так сказал - не то с испугом, не то с угрозой: "Смотри, и правда не задуши!". Кому - непонятно, кроме них никого там не было. Ну а потом мы узнали...
- И решили идти к вам, - это младший. - Нет, мы не испугались, вы не думайте. Плевать нам на его сявок...
- Гражданин Чуб Валерий Алексеевич, я официально предупреждаю вас об ответственности за дачу ложных показаний. Пожалуйста, распишитесь.
- Пожалуйста, - тощий, прыщеватый юнец с покрытой пушком скошенной, словно недоразвитой нижней челюстью и заметно увеличенным верхним прикусом выцеживал слова с поразительным для его возраста хладнокровием. - Мне бояться нечего. Чист я. Смотри-ка, вешателя нашли! Докажите сначала, а потом пугайте. Кстати, не забывайте, я несовершеннолетний.
Капитан Тищенко смотрел на юного законоведа с хмурой усмешкой. Молчал он недолго, но в этом молчании явственно ощущалось, как самоуверенность сползает с молодого нахала. Помедлив, капитан сказал:
- Разумеется, Валерий Алексеевич, вы несовершеннолетний. И в самом деле, чего подозреваемому в убийстве бояться ответственности за вранье на следствии... Ну-ну, не кипятитесь. Поберегите благородный гнев. Ведь так хочется оказаться маленьким и неподсудным. Нет, Валерий Алексеевич, ответственность за убийство и за соучастие в нем наступает с четырнадцати лет. А вам, если не ошибаюсь, - семнадцать лет и три месяца. Скоро могли бы и в армию пойти.
- Была охота!
- Дело вкуса. Лагерная романтика вас привлекает больше? А напрасно. За решеткой вообще неважно относятся к молодым людям, которые демонстрируют свои крутые замашки исключительно женщинам.
- Убийство - не изнасилование.
- Умный мальчик, хорошо учился. Только одно часто влечет за собой и другое. Уголовный мир - он мальчиков в охотку потребляет. Зависит от того, в какую камеру попадешь.
- Угрожаете, значит?
- Боже сохрани, Валерий Алексеевич! Ведь вы правду-то не хотите говорить?.. Вот, скажем, вас с Ирой у беседки видели. И третьего вашего тоже. Отчего бы вам самому его не назвать?
- Да некого называть! Думаете, раз мне семнадцать, так сломаете, оговорить себя заставите? От вас всего можно ожидать!
- Вижу, вас солидно подковали. К блатной жизни вы, можно сказать, готовы. Ну тогда и толковать не о чем. Будь что будет. Ну а ваши приятели вас встретят с распростертыми объятиями. Изнасилованного, но непобежденного. Настоящий кореш. Свой в доску.
- В тот же день повешусь!
- Ну и как здоровье нашего красавчика? - полюбопытствовал Лобекидзе, когда капитан закончил рассказ о допросе Чуба.
- А что ему сделается? Такого и впрямь не помешало бы "попрессовать". Повеситься не повесился, но и не разговорился. То, что был с девушкой в беседке, не отрицает. Однако утверждает, что у них вышла ссора и они быстро расстались. Братцы Бубенцовы - тоже мне, шерлоки холмсы, не могли дождаться, пока все выйдут из беседки! Чуб-то точно ушел... Нет, не могу я поверить, что девчонка сама в петлю полезла. Да и выглядит все это довольно странно. Длины ремешка не хватило, странгуляционная борозда оказалась внизу шеи. Так что затяжной петли вроде бы и не было.
- То есть получается, что девушка вообще не висела?
- Точно так. Однако Чуб молчит. Сажайте - и все. Боится кого-то.
- Работай окружение.
- Да уж не сижу. Только на мне еще десяток дел. Я уж как люди нормально обедают забыл. Хочешь - не хочешь, а невольно позавидуешь этим, что в КПЗ сидят. Что ни говори, а трехразовое питание.
- Ты что, задержал Чуба?
