— Ты хотя бы позавтракал?
— Ночью немного перекусил.
— Тогда оставайся, а за дочерью Мантоли съездит Арнольд.
— Все в порядке, сэр, я съезжу. Думаю, Арнольд не знает, где живут Эндикотты, а я в курсе. Кстати, насчет еды: мы ведь так и не накормили Вирджила, хотя обещали.
— Я его уже выпроводил, — проворчал Гиллеспи.
Сэм Вуд не унимался.
— Но ближайший поезд будет только через несколько часов, а автобус на север ходит раз в день, к тому же не берет цветных. И поезд он пропустил из-за меня. Может, вы разрешите ему подождать здесь, ведь он все-таки коп? — Сэм замолчал, соображая, что бы еще сказать такое, чтобы убедить шефа. Неожиданно его осенило. — Он скажет о нас хорошие слова там, в Пасадене.
Гиллеспи вздохнул.
— Ладно. Но ведь тут поблизости цветных нигде не кормят. Иди задержи Вирджила, пока он не ушел, и верни ко мне, а Пит пусть принесет ему сандвичей с копченой колбасой и еще что-нибудь. Заодно негр посмотрит, как мы управляемся с этим типом, который прибил дирижера за бумажник. Покажем ему, что и мы на многое годимся.
Сэм, довольный, что ему удалось убедить твердолобого шефа, поспешно вышел. Тиббз как раз собрался уходить и прощался с Питом.
— Вирджил, шеф вспомнил, что обещал тебе завтрак. Зайди к нему в кабинет. — Сэм помолчал и вдруг добавил: — Спасибо тебе, что не стал обижаться за арест. Ты имеешь полное право нас прижать.
Тиббз начал протягивать руку, но вовремя опомнился, к огромному облегчению Сэма. Сделал вид, будто перекладывает пиджак с одной руки на другую.
— Не надо благодарить, мистер Вуд. Вы действовали правильно.
Вообще-то Сэму было стыдно, что он так испугался протянутой руки Тиббза. Но ведь при Пите это выглядело бы совсем плохо. Тиббз его выручил, и Сэм ему был за это очень благодарен. Он двинулся к машине, чтобы отправиться выполнять свою неприятную миссию.
Тиббз зашагал по коридору к кабинету Гиллеспи.
— Мистер Вуд передал мне, что вы хотите меня видеть.
Гиллеспи указал ему на стул у стены.
— Я поручил ребятам принести тебе поесть. Подожди у меня. Они сегодня отличились, поймали убийцу.
— Он признался? — сухо поинтересовался Тиббз.
— Кому оно нужно, его признание? — усмехнулся Гиллеспи. — Я просмотрел его бумаги. Парню всего девятнадцать, и уже два привода. Один за мелкую кражу, другой за приставание к девушке. Есть у нас такая, Долорес Парди. А теперь вот попался с бумажником Мантоли.
— Для начала неплохо, — согласился Тиббз.
— Вот сейчас и увидишь, какое это начало. — Гиллеспи взял микрофон внутренней связи и приказал привести Оберста. Затем взглянул на Тиббза: — Вирджил, ты слышал такое выражение «белые голодранцы»?
— Да.
Из коридора послышались шаги, затем плотный коренастый полицейский завел в кабинет юнца в наручниках. Парень был низкорослый, худой, в синих брюках. Щурясь, как от яркого света, он постоянно поглядывал на свои руки. Арестованного покачивало — казалось, ему с трудом удавалось удерживать равновесие.
— Садись! — рявкнул Гиллеспи.
Харви Оберст повиновался, плюхнувшись на стул. Раздался глухой стук — это его тощий зад соприкоснулся с жестким сиденьем, но парню все было безразлично. Он вытянул руки на коленях и склонил голову набок, видимо, решив, что теперь нет смысла держать ее прямо.
Гиллеспи ждал, когда арестованный окончательно испугается. Однако Оберст никак не реагировал.
Гиллеспи посмотрел на коренастого полицейского:
— Давай.
Тот достал из кармана форменной рубашки бумажник с изящным тиснением. Гиллеспи принялся внимательно изучать его снаружи и внутри. Особенно его интересовали находящиеся там визитные карточки.
— Можешь освободить ему руки! — бросил он.
Освободившись от наручников, Харви принялся молча тереть запястья.
— Зачем ты это сделал? — строго спросил Гиллеспи.
Оберст набрал в легкие воздух и приподнял голову.
— А чего, бумажник лежал там, прямо на виду. Я его сразу увидел. С деньгами. Я посмотрел, этот лежит мертвый. Зачем ему деньги? А бумажник валяется рядом. Не я, так кто-нибудь другой взял бы обязательно. А мне деньги сейчас очень нужны. Вот я и взял. — Он замолчал, а затем сконфуженно добавил: — Все.
Гиллеспи вскинул брови.
— Что значит «все»? Расскажи, как ты его убил.
— Я только взял бумажник! — закричал арестованный, вскакивая и кривясь, как от внезапной острой боли. — Взял, потому что мертвому все равно, а мне нужны деньги. Я не убивал. — На последней фразе его голос сорвался, и она прозвучала не совсем убедительно. Поняв это, Оберст снова запричитал, тыча пальцем себе в грудь: — Зачем мне его убивать? Если бы я захотел ограбить, то просто отобрал бы бумажник и убежал. Думаете, не справился бы? Да и грабить его я бы не стал, он был хороший малый, я его встречал раньше. Я лишь подобрал бумажник, вот и все. — Он замолчал и безвольно опустился на стул.
Билл Гиллеспи махнул рукой, показывая, что допрос закончен.
— Пусть все оформят как положено, — приказал он полицейскому. — Задержан по подозрению в убийстве.
Гиллеспи откинулся на спинку кресла и уставился в потолок. В такой позе он пребывал до тех пор, пока за Оберстом не закрылась дверь. Затем взглянул на Вирджила Тиббза, спокойно сидевшего у стены на неудобном стуле.
— Ну как? По-моему, все ясно.
— Да, версия ограбления отпадает.
Гиллеспи оторопел.
— Как отпадает?
— Я так и думал, что надо копать глубже, — пояснил Тиббз, — но получить полное подтверждение — это настоящее везение.
Гиллеспи усмехнулся:
— Ты что, клюнул на болтовню этого молодого придурка? А я-то уже поверил, что ты классный сыщик, Шерлок Холмс с Западного побережья. В общем, я ошибся.
В дверях появился Арнольд с завернутыми в пергаментную бумагу сандвичами и бумажным стаканчиком кофе. Он молча протянул это Тиббзу и посмотрел на шефа.
— Ну что, убийца Оберст?
— Спроси у него. — Гиллеспи махнул рукой в сторону Тиббза, начавшего разворачивать сандвичи.
Арнольд вопросительно уставился на Тиббза.
— Оберст никого не убивал, я в этом почти уверен, — произнес тот.
— Объясни почему! — крикнул Гиллеспи.
— Потому что он левша, — произнес Тиббз и стал есть сандвич.
— Что это значит?
Тиббз ответил не сразу, сначала умял половину сандвича.
— Сегодня утром при осмотре трупа выяснилось, что смертельный удар был нанесен тупым предметом по затылку справа под углом семнадцать градусов. Это служит неопровержимым доказательством, что убийца правша. Мистер Гиллеспи, возьмите, пожалуйста, в левую руку линейку, которая лежит у вас на столе, и я объясню вам, в чем дело.
К величайшему изумлению Арнольда, шеф выполнил указание.
— Теперь представьте, что есть кто-то ростом вам по плечо или чуть повыше, и вы задумали его ударить. Сожмите линейку крепко. Видите? Прямо держать ее почти невозможно. Так устроено запястье человека. Чтобы ударить справа, вам придется вывернуть руку ладонью вверх. Даже прямой удар прямо перед собой потребует поворота запястья на девяносто градусов.
Гиллеспи задумчиво посмотрел на линейку и положил ее на стол.
— Почему ты решил, что Оберст левша?
— А как же иначе? — Тиббз принялся за второй сандвич, запивая его кофе. — Помните, как он стучал пальцем в грудь, пытаясь оправдаться? Даже если Оберст одинаково владеет правой и левой, что большая редкость, он бы действовал той, которая сильнее. А парень стучал в грудь левым указательным пальцем. Я понял, что Оберст невиновен, как только он вошел, а это убедило меня окончательно. — Тиббз откусил сандвич, затем глотнул густого черного кофе.
— Я забыл взять сахар, — вздохнул Арнольд.
— И так сойдет, спасибо, — ответил Тиббз.
— Значит, ты только взглянул на этого парня и уже решил, что он невиновен, — проговорил Гиллеспи. — Это что, интуиция?
— Нет, — произнес Тиббз, — я увидел его ботинки. К тому же он был небрит.
Гиллеспи надолго замолчал. Арнольд ждал, когда шеф спросит, при чем здесь ботинки и бритье, но сообразил, что Гиллеспи не станет этого делать. Вопрос означал бы капитуляцию. А такие, как Билл Гиллеспи, просто так не сдаются.
Арнольд подождал, пока Тиббз прожует сандвич, и решился спросить сам.
— А почему ботинки и не побрился?
— Давайте вспомним, при каких обстоятельствах произошло убийство, — отозвался Тиббз. — Мантоли ударили по голове сзади. Значит, это был хороший знакомый, они шли рядом, затем убийца отстал на секунду и ударил. Либо, что более вероятно, преступник к нему подкрался. И Мантоли ничего не заподозрил. Если бы его что-нибудь насторожило, он бы повернул голову и удар по черепу пришелся бы под другим углом.
— Понятно.
— А у подозреваемого ботинки на твердых кожаных каблуках, — продолжил Тиббз, — да еще со стальными набойками, чтобы долго носились. В таких ботинках бесшумно не подкрадешься.
