Ознакомительная версия.
Эти ее фразы «…Нет, не ходила. Не встречалась. Пошли они все…» ранили меня в самое сердце. Мне бы тогда позвонить в дверь, упасть на колени перед ней и сознаться во всем, что я знаю и чувствую. Я отдал бы ей все свои деньги, я занял бы у друзей, если бы ей этого показалось мало, только чтобы она была счастлива. Что ж, каждый понимает счастье по-своему. Для Лоры, моей простой, непритязательной девочки, это могло быть новое платье, сапоги, шуба, духи, крем… Возможно, окажись на моем месте подслушивателя женщина, она бы поняла Лору, оценила бы радость от приобретения той или иной вещи, мне же все это казалось настолько не стоящим той цены, которую Лора за все это платила, что я просто зверел от такого несоответствия, мучился, переживал… Как же я жалел теперь, когда ее не стало, о своей нерешительности, бесхарактерности, страха быть высмеянным… Лучше бы уж она посмеялась надо мной, чем такой финал…
Конечно, человеку невнимательному, не смыслящему ничего в любви, телефонные разговоры Лоры с ее мужчинами могут показаться пустыми и неинтересными. Но надо было знать отношения этих людей, выстраивающиеся годами, чтобы понять, насколько циничны они и переполнены эгоизмом. Быть может, я заблуждаюсь на сей счет, но я, в какой-то степени человек наивный, пусть и доживший до седин, до сих пор все примеряю на себя. Предположим, я – муж Лоры. Я люблю ее. Знаю, что и она любит меня. И в то же самое время она изменяет мне, причем постоянно с одним и тем же партнером, с которым они вместе ведут хозяйство, говорят о любви, быть может, обо мне, строят планы на будущее… Сварив вишневое варенье дома (Гора, в вишневой крови по локоть, вынимал косточки шпилькой), Лора несет теплые еще баночки к Вику, где они вместе пьют чай… Что это? Как такое вообще может быть? Сколько раз мне хотелось ей сказать, что так нельзя, что это недопустимо, что рано или поздно у кого-нибудь из них лопнет терпение, и никто не знает, чем все это закончится… Но не сказал, не предостерег, не остановил, не схватил за руку… Не схватил за волосы, не притянул к себе, не поцеловал, не сделал своей женой, не позволил себе любить, а ей – быть любимой. И теперь она из-за меня, из-за моей слабости стала жертвой неврастеника, застрелившего ее, да еще так неумело, заставившего ее так страдать, захлебываясь собственной кровью…
Я выключил компьютер, не в силах вновь и вновь перечитывать написанное. Тишина в доме после того, как стих шум работающего компьютера, заложила уши… Было так тихо, так тихо, словно я на миг оглох.
Я понимал, что мой побег – не желание скрыться, спрятаться от правосудия. Нет. Я должен был воспользоваться свободой, чтобы найти убийцу Лоры. Но как я могу это сделать один? Никак. Убийцу должен искать профессионал, человек, который на этом собаку съел. Каждый должен заниматься своим делом… Он будет искать убийцу Лоры, а я оплачу все расходы. Я должен это сделать ради любви к ней, пусть даже и мертвой. Это будет частный детектив, из бывших ментов. Я помогу ему вычислить убийцу из трех близких Лоре мужчин. Покажу свои записи, и он все поймет. К тому же ему будет проще заниматься этим делом уже потому, что у него наверняка остались связи в прокуратуре и там он узнает подробности дела. Вот только где найти такого человека?
Я решил найти его через Интернет.
Невысокий толстенький человек лет пятидесяти, смуглый, в джинсах и черном свитере, улыбнулся мне, показывая белые зубы.
– Мне кажется, я уже где-то видел вас, – сказал он мне приятным жирненьким голосом, и я сразу же представил себе, как он намазывает себе хлеб толстым слоем масла.
– Может, и видели.
Мы договорились встретиться с частным детективом Вишняковым Львом Григорьевичем в старой деревенской столовой поселка Масловка, именуемой теперь «Приют грибников». Деревня находилась в низине, окруженная густыми хвойными посадками, осенью полными маслят и рыжиков. Я хорошо знал это место и выбрал его как нейтральное и расположенное неподалеку от Синеньких.
Остановив свой выбор на Вишнякове, я, как мне показалось, не ошибся: он приехал в поселок вовремя, всем своим видом произвел на меня самое благоприятное впечатление. Мне казалось, глядя на него, что такой человек, во-первых, умеет держать язык за зубами, во-вторых, много чего знает и понимает, в-третьих, от него исходила сила, которую я почувствовал, едва наши взгляды встретились…
– У меня к вам дело… Я не мог говорить с вами по телефону…
– Я догадался. Боитесь, что вас вычислят… Правильно. Очень даже мудро. Судя по всему, вы находитесь в розыске…
– Я сейчас все объясню.
Мы заказали по яичнице и кофе.
– Может, вы слышали: вчера ночью в городе была застрелена молодая женщина – Ступникова Лариса…
– Так… – Лев Григорьевич с аппетитом поедал яичницу. – И что же?
– Это моя соседка. Мы жили с ее родителями через стенку. Вчера ее нашли застреленной…
Вишняков достал из кармана джинсов маленький потрепанный блокнот и записал туда – Лариса Ступникова.
– Слушаю вас, Михаил…
– Меня зовут Михаэль.
– Красивое имя. И что же? Вы хотите узнать, кто ее убил?
– Да. Я был очень привязан к этой девушке… Я много знаю о ней, о ее семье, о мужчинах, с которыми она встречалась и которые не сумели… удержать ее при себе…
Я говорил не то, что хотел. Слова сами складывались во фразы, и мне было стыдно снова за свою скованность и нерешительность.
– Извините… – Лев Григорьевич достал телефон и кому-то позвонил. – Юра? Посмотри в сводках… Вчера была убита молодая женщина – Лариса Ступникова. Постарайся что-нибудь узнать. Потом мне перезвони. Все, пока.
Он положил телефон в карман и вернулся к яичнице.
– Это мой помощник – Юра. Он перезвонит. От кого вы прячетесь, Михаэль?
– Дело в том, что примерно за полчаса до смерти Лора позвонила мне. Обычный звонок, один из сотен таких же – она попросила у меня денег, несколько тысяч. Она обращалась с такой же просьбой и прежде, и это было нормально. Я с удовольствием одалживал ей, и она всегда мне возвращала. Так вот, они, эти люди, которые занимаются расследованием ее убийства, почему-то решили, что это я ее убил. Лишь только потому, что она перед смертью разговаривала со мной по телефону. Еще решили, что я был ее любовником…
– А на самом деле? – не поднимая глаз от тарелки, спросил Вишняков.
– Нет, – угрюмо ответил я.
– Она не сказала, зачем ей понадобились деньги?
– Нет. Не запомнил… Но я и не спрашивал, это неудобно. К тому же я приблизительно мог представить себе, зачем ей могли понадобиться деньги… Пустяки, понимаете?
– Пока нет. Наркотики, алкоголь?
– Нет, ни в коем случае! Она даже не курила, разве что баловалась с подругами…
– Тогда что вы считаете пустяками? Ведь речь шла не о нескольких сотнях рублей…
– Она любила красиво одеваться… – У меня горло словно распухло от стыда за ту, которой уже не было и которая все свои силы растрачивала на одежду, духи и разные другие мелочи. И тут вдруг я вспомнил, что Лора любила еще, и эта ее страсть открылась не так давно, когда она поближе познакомилась с Машей, сестрой Глафиры, большой любительницей драгоценностей. И я добавил: – И золото. Но поскольку денег в семье не было, она чаще всего покупала дорогую имитацию, бижутерию…
– Понятно, – кивнул головой Лев и отодвинул от себя тарелку.
Я услышал марш из оперы «Аида» и вздрогнул, настолько он показался мне сейчас неуместным. Мой собеседник, напротив, считал, вероятно, что эта музыка как нельзя лучше подходит к его жизненной позиции и принципам: он выбрал этот торжественно-праздничный марш Верди как достойное сопровождение деловых переговоров, да и вообще жизни – так звучал его телефон.
– Да, Юра, слушаю… Так, так… Понял. Хорошо. Попытайся поговорить с соседями, знакомыми, выясни, что и как… Насколько я понял, ее убили в квартире родителей…
Я сделал ему знак, что готов объяснить ему гораздо больше, чем мог бы ему сказать за пару минут помощник. Лев Григорьевич закрыл глаза и опустил голову, давая мне знать, что он все понимает, но тем не менее выслушает своего собеседника до конца.
– Свяжись с Кондратьевым из прокуратуры, пусть перешлет результаты экспертизы… Все, до встречи.
– Ну, что там? – не выдержал я, в потайных уголках своей души все еще вынашивая надежду на то, что я перестал интересовать правоохранительные органы, что они, потеряв меня из виду и стыдясь этого, сделали объектом своего подозрения кого-нибудь другого. Или (а вдруг?!) объявился сам убийца с признательными показаниями? Мало ли…
– Они нашли дверь, – сказал он и посмотрел мне прямо в глаза.
Потом мы долго говорили в его машине. Вернее, говорил я. Объяснял, как на исповеди, что двигало мною, когда я начал пользоваться этой тайной дверью, и что ничего преступного в моих замыслах не было, как не было и желания убить ту, которую я любил больше всех на свете.
Ознакомительная версия.
