— С точки зрения закона это имеет смысл. Подай он в суд на вас, мы бы узнали его имя. Атаковав вашего героя, он смог сохранить анонимность.
— Господи, да я его в клочки порву.
Конан Дойл был уже у двери, но на пороге обернулся.
— Мое имя имеет некоторый вес. Благодаря Холмсу, хотя иногда мне трудно это признавать. Я отправляюсь в министерство внутренних дел с просьбой об эксгумации тела Уильяма Скотта. Он повесился в лестничном колодце собственного дома. Но так ли это? Не было ли самоубийство последним актом мести Мактаггарта?
— Министерство внутренних дел… — начал Джон Уитмен.
— Знаю. В Шотландии у них нет полномочий. Однако после суда Уильям Скотт переехал в Нортумберленд. Вердикт «вина не доказана» выгнал его из Эдинбурга. А потому он умер в Англии. Готов побиться об заклад, это было убийство. Как будто не хватило суда! Мактаггарт хотел загнать бедного Уильяма в могилу. И я называю себя писателем детективов! Это случилось у меня под носом, а я ничего не заметил!
— Вы заметили, — возразил Уитмен. — Вы позволили Холмсу решить это дело для вас. Но если Мактаггарта и осудят в Англии за убийство Уильяма Скотта, это все равно не восстановит репутацию последнего.
— Разумеется, восстановит. Я за этим прослежу. Возможно, не в шотландском суде, но в глазах общественности.
— Как вы поступите с рассказом?
— Уничтожу. Напишу что-нибудь другое. Если мне придется участвовать в оправдании Уильяма, не хочу впутывать сюда Холмса. Не хочу, чтобы это дело заслонило мои истинные мотивы.
— А это честно по отношению к Холмсу? — спросил Уитмен. — Я еще не читал рассказ, но уже вижу, что это блестящее расследование. И правдивое.
— Вы его и не прочтете, — мрачно ответил Конан Дойл. — Как я уже говорил, Холмс — мое творение. Однажды я попытался уничтожить его, но тщетно. Однако я могу забрать у него это дело. И заберу.
И он вышел, хлопнув дверью.
* * *
Под псевдонимом Чарлз Тодд работают мать и сын, Чарлз и Каролина Тодд. Они написали тринадцать романов о Йене Ратлидже, два романа о Бесс Кроуфорд, «Камень убийства» и множество коротких рассказов. Последний роман о Ратлидже называется «Одинокая смерть» («Морроу», январь 2011 г.), а новый роман о Бесс Кроуфорд — «Горькая правда» («Морроу», август 2011 г.). Чарлз Тодд — автор бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс». Писатели неоднократно номинировались на премию имени Джона Кризи, а также премии «Эдгар», «Энтони» и «Инди» и являются лауреатами премии «Deadly Pleasures Mistery-Barry». Чарлз и Каролина Тодд живут на Восточном побережье США.
Когда Каролина училась в четвертом классе, учительница пообещала каждый день читать ученикам по двадцать минут, если они будут хорошо себя вести и усердно трудиться. К счастью, учительница обожала Шерлока Холмса и не считала его слишком серьезным для девятилетних детей. Каролина признается, что именно ей обязана не только таблицей умножения и делением в столбик, но и не менее ценным новым миром приключений и загадок. Чарлз Тодд познакомился с Шерлоком Холмсом и доктором Ватсоном «в нежном юном возрасте» — мама читала ему на ночь, после чего мальчику снились рыжие пляшущие человечки в пестрых лентах из Богемии.
Хотя изложенные в этом рассказе события не датированы, они явно разворачиваются после 1905 года, когда король Эдуард посвятил сэра Артура в рыцари. С 1903 по 1927 год истории о Холмсе время от времени появлялись в журнале «Стрэнд», всякий раз под чутким контролем Герберта Гринхью Смита.
Перевод К. ЕгоровойЛетняя гроза заставила нас отменить планы поехать на реку и провести время за неспешной рыбалкой. К часу дня мы устали от бильярда, карт и шахмат и засели в библиотеке наверху. Я пытался написать письмо сестре, но не продвинулся дальше слов «Дорогая Сара».
Слай стоял у одного из высоких окон и смотрел на деревья на другой стороне лужайки позади дома. Дождь поутих, но в воздухе висела дымка и я сомневался, что там можно что-то разглядеть.
По правде говоря, смотреть-то было не на что.
Несколькими часами ранее я о нем тревожился. При первом ударе грома озабоченно посмотрел на него. Он заметил мое внимание, криво улыбнулся и повернулся ко мне спиной. Я продолжал наблюдать. Хотя его спина и плечи казались напряженными, вроде бы он не слишком нервничал, и я даже начал надеяться, что со временем он все-таки сможет вернуться в город. Семь месяцев прошло с того случая, который заставил семью Слая убедить его перебраться в поместье. Он предложил мне поехать с ним, и я с радостью согласился.
Некоторые вернулись с Первой мировой целыми и невредимыми, сохранив ясность сознания. Мы же со Слаем хотя и благодарили Бога (в хорошие дни) за то, что остались живы, вернулись со шрамами. Мои были на поверхности, но его дали о себе знать только дома. С тех пор прошел почти год. Я думал, что Слай быстро втянется в нормальную жизнь. Методы, которые англичанин доктор Риверс использовал против того, что иногда называют военным неврозом, оказались весьма эффективны.
Только я решил не нарушать задумчивое молчание Слая, как в комнату тихо вошел его великолепный дворецкий Дигби.
— Простите, сэр. Младший мистер Хэнслоу… мистер Алоизиус Хэнслоу…
Больше он ничего не успел сказать — Слабак Хэнслоу протиснулся мимо Дигби, взъерошенный и немного мокрый.
На Хэнслоу был его обычный наряд — одежда из другого десятилетия, с другого континента, с чужого плеча. Слай однажды объяснил мне, что задолго до того как Хэнслоу стал преданным поклонником книг сэра Артура Конан Дойла, нашел среди отцовских журналов выпуск «Стрэнда» за 1891 год — который, возможно, и заронил ему в душу семя, позже расцветшее пышной шерлокоманией. Особенно Алоизиусу полюбилась иллюстрация Сидни Пэджета к «Тайне Боскомской долины», и два года назад портной и шляпник получили заказ на воссоздание длинного пальто и войлочной шляпы Шерлока Холмса. Судя по состоянию этих предметов одежды, картинок, на которых Холмс держал бы зонт, Хэнслоу не видел.
— Нет нужды представлять меня, Дигби! — воскликнул Хэнслоу. — Нет нужды! Мы одна семья!
— Неужели? — ледяным голосом осведомился Дигби.
— Разумеется! Кролик для меня как брат!
— Ну ладно, Слабак, — вмешался Слай, видя, как нахмурился дворецкий, — хватит раздражать Дигби. Мы с тобой друзья и намного лучше находим общий язык, чем я с братьями. — Он повернулся к Дигби. — Спасибо, Дигби.
— Сэр, он не позволил мне забрать пальто и шляпу, — сообщил дворецкий, встревоженно разглядывая ковер.
— Неудивительно, — ответил Слай. — Но, думаю, мы скоро отправимся на улицу, так что для беспокойства нет повода.
— Не знаю, зачем ты его держишь, — заметил Слабак, когда дворецкий вышел. — Если бы мне пришлось семь дней в неделю созерцать его физиономию, я давно бы помешался. Уверен, что твоя проблема не в этом?
Я непроизвольно напрягся. Слай заметил это, улыбнулся мне, потом сказал:
— Думаешь, Слабак прав, Макс?
Хэнслоу обернулся, лишь сейчас заметив мое присутствие. Поморщился и уставился в точку над моим левым плечом.
— О, я не знал, что вы здесь, доктор Тиндэйл. — В его голосе звучало недовольство. Следует отметить, взаимное.
— Нет, Слабак не прав, — ответил я на вопрос Слая. — Что бы ты делал без Дигби?
— Верно, — отозвался Слай. — Для моего так называемого благополучия он незаменим. А теперь, Слабак, скажи: что выгнало тебя на улицу в столь ужасный день?
— Преступление, Кролик! Преступление! Мне нужна твоя помощь! Господи, ну почему у тебя нет телефона!
— Телефоны меня нервируют.
— Но в городе у тебя есть телефон!
— Да, но город сам по себе нервное место, поэтому там я его не замечаю.
— Ладно, неважно. Ты поедешь со мной в Холдерс-Кроссинг?
— А что случилось в Холдерс-Кроссинге?
— Пропал полковник — и, судя по всему, дело нечисто.
— Случаем, не полковник Харрис? — встревоженно спросил Слай.
— Он самый. Шериф Андерсон звонил мне и буквально умолял о помощи. Упомянул и тебя, Кролик. Куда ж я без моего Ватсона? И… э-э-э… вы тоже можете поехать, если хотите, доктор Тиндэйл.
— Мы будем рады оказать любую посильную помощь, — ответил Слай. — Верно, Макс?
Мы не впервые сопровождали Слабака в подобных экспедициях. Я оставил попытки убедить Слая, что таким образом мы только подпитываем заблуждение Хэнслоу, будто он американский Шерлок Холмс. Кролик справедливо заметил, что Слабак никогда не претендовал на лавры своего кумира. «Разумеется! — сказал я. — Мой дорогой Слай, пропасть между этими разумами почти так же широка, как разделяющий их океан!»
«Вовсе нет, — тихо возразил Слай. — Слабак совсем не глуп».
