Ознакомительная версия.
Электричество зажглось. Аварию на подстанции ликвидировали.
Полковник Гущин выключил фонарь. Нагнулся и осторожно поднял с пола маленькую ампулу с отломанным концом, понюхал, посмотрел сквозь нее на свет лампы – на дне капля, пригодная для токсикологической экспертизы.
Катя увидела рядом с телом Офелии лист бумаги.
– Она оставила предсмертное письмо.
Потом, позже, подшитый в материалы уголовного дела в качестве решающего вещдока, этот листок бумаги, исписанный девичьим почерком, читали и перечитывали множество раз – розыск, прокуратура, следователь, эксперты-графологи.
Катю поразил сам почерк – сначала ровный и аккуратный, к концу он стал рваным, лихорадочным. Та, что писала письмо, торопилась его закончить, боясь не успеть.
Но она успела. Они все это прочли.
Пишу это, чтобы знали. И я не сумасшедшая, я в здравом уме, но все равно сделала это.
Стало очень темно, и я не пойму, то ли это уже со мной, во мне… эта темнота, то ли глаза мои уже плохо видят.
Когда придут и сломают дверь, я уже умру. Я должна была умереть еще тогда, уйти вместе с ней.
Я любила Геру… я любила ее так сильно. С самого детства она и я были вместе, всегда вместе. Моя сестра, моя единственная любовь, такая красивая. Как солнечный свет, как то утро, которое мы встречали на озере. Моя сестра… Я сначала радовалась ее успехам и гордилась ее красотой. Но чем дальше, тем труднее мне это давалось – делить ее со всеми. После конкурсов красоты столько мужчин хотело ее, хотело быть с ней. Они отнимали ее у меня, мою любовь. Сначала появился один парень, потом второй, третий, четвертый. Два года я терпела это, хотя ревновала. А потом она стала встречаться с сыном тети Розы, что-то он дал ей такое, что она захотела его страстно, влюбилась. Секс? Я ведь даже не смела попросить ее об этом никогда – о сексе, о настоящей любви, что сжигает дотла.
Как я понимаю бабушку и тетю Розу. Они мучились всю жизнь, таились, скрывались, но они любили друг друга, как любят супруги, не подруги. И я любила Геру не как сестра. Я поняла, что, в конце концов, она покинет меня, уйдет, выйдет замуж, нарожает детей. И у нас с ней до самого конца будет намного хуже, чем у бабушки с тетей Розой.
Я не хотела этого, не хочу. Лучше не делить ее ни с кем. Лучше закончить все сейчас, пока молодые. Лучше вместе уйти – вдвоем. Я и она.
Становится все темнее и темнее, пальцы сводит, и начинает тошнить. Начинает тошнить, как тогда… надо торопиться…
Тот яд, что я купила в Москве для нас обеих, я хотела сначала его опробовать. Про таллий пишут разные ужасы – волосы выпадают… Лежать потом лысой в гробу, чтобы все на нас с Герой пялились…
Я хотела сначала на ком-то опробовать яд. Очень ли это больно, не хотелось долго мучиться самой и мучить ее, мою любовь. Но мне было жалко их – всех жалко: никто ведь не виноват из них, что я так сильно любила Герку, что просто не могла отдать ее, отпустить.
А потом подвернулся этот подонок, что вечно караулил Виолу онлайн. Слюнявый дебил-диабетик. Я решила опробовать таллий на нем. Педофила ведь не жалко, земля чище.
Когда он назначил Виоле свидание в реале, я пошла вместе с ней в Баковку к нему на дачу. И пока он старался нас подпоить, чтобы потом поиметь, я нашла у него в куртке шприц, похожий на шариковую ручку.
Педофила не жалко, я даже не переживала. Только все ждала, что произойдет. Но ничего не происходило, даже слухов никаких не было в городе. И я решила, что яд не подействовал.
И тогда я решила опробовать тот, другой яд, который купила здесь через Интернет. Им обездвиживают животных, и он смертелен в большой дозе. Я дала его нашей кошке Китайке.
Я слышала, как она мяукала под домом, хорошо, что я не видела ее агонии. А то бы, наверное, не решилась никогда, испугалась.
Но я не видела кошкиных мучений, только результат. А потом узнала, что и подонок-педофил умер утром в машине по дороге на работу. Я решила, что я готова.
Мы должны были умереть вместе с Гертрудой. Там, за столом, я клала яд во все, что мы с ней ели и пили. Виола крутилась рядом, и я так за нее боялась – а вдруг она схватит со стола то пирожное или яблочную меренгу. Она такая обжора, лакомка. Но она должна была жить. У нее ведь вся жизнь впереди, не то что у нас. Как же пригодилась мне там за столом ипекакуана, как хорошо, что я ее догадалась купить. Рвотное – оно чистит, избавляет от яда, и если бы сестра даже случайно съела то, что предназначалось не ей, то все бы вышло наружу.
Но вот сейчас я вру, а надо ведь быть честной. Я боялась тогда, я очень тогда боялась, и поэтому, наверное, я только делала вид, что ем и пью то, что отравила. Я сама виновата, что не умерла вместе с ней, там, сразу. Я получила небольшую дозу из-за своей же трусости.
Я поняла это в больнице. Герка ушла туда навсегда, а меня вытащили, меня спасли.
И вот все эти дни я словно мертвая. О моя любовь…
Мы всегда, всегда были вместе, а теперь я одна.
Герки больше нет, мама в тюрьме, и я уже ее не увижу. Бабушка уехала, бросила нас и правильно сделала.
Есть вещи, которые понимаешь, только если переживаешь это сама. Бабушка с тетей Розой как я со свой любимой сестрой.
В этот раз я приняла всю ампулу. Тело уже почти онемело, пальцы не слушаются.
Уже совсем темно. Сейчас будет больно, но это надо перетерпеть. Сейчас все кончится. Я знаю – моя Герка ждет меня там. И папа. Только он нам не нужен.
В комнате работали эксперты-криминалисты, потом появились санитары «Скорой». Труп запаковали в черный пластиковый мешок и на носилках спустили по лестнице вниз, погрузили на каталку.
Катя отдала письмо Офелии экспертам, они изъяли также ноутбук и планшетный компьютер.
Полковник Гущин вместе с оперативниками делал осмотр, сыщики перетряхивали встроенный в стену шкаф-купе.
Вытащили кожаный корсет с широким поясом. В тот вечер на празднике Офелия выбрала наряд в стиле панк. И все свидетели отметили, как нелепо оделась эта странная хромая девушка.
Гущин вывернул широкий пояс – внутри маленькие кармашки. Так удобно что-то спрятать, пронести с собой незаметно. В одном из кармашков лежал контейнер-«столбик», самый обычный, из-под нитроглицерина.
Эксперт-криминалист открыл его: внутри бурый порошок.
– Кажется, мы нашли рвотный корень, антидот, – сказал он и присоединил находку к ампуле с каплей яда внутри.
Глава 58
А ТЫ НАС НЕ ОТРАВИШЬ?
В Электрогорск Катя больше не ездила никогда.
Город, рассеченный трамвайными рельсами, как бритвой, зажатый стенами заводских корпусов, еще не вытравивший дым и чад из своих легких, но уже осененный прозрачной синевой осеннего холодного неба, остался там, в прошлом.
Залитый яркими огнями по ночам, он так и не освободился от тьмы.
Так казалось Кате, но, возможно, она ошибалась.
Шефу пресс-центра, своему непосредственному начальнику она представила полный отчет о командировке туда. И шеф сказал, что из всего этого получится отличный очерк о расследовании отравления – этого редчайшего в отечественной криминалистике преступления. А возможно, со временем даже потянет на книгу. «Ты подумай об этом», – посоветовал он Кате.
Катя обещала из вежливости – нехорошо вот так сразу, с ходу осаживать начальство: не твое дело, ты там не был.
Полковник Гущин в отличие от Кати возвращался в Электрогорск снова и снова. Сыщики проверили ноутбук и планшет Офелии Архиповой и опять с завидным рвением начали «потрошить» фармацевтическую фабрику и канал сбыта наркотиков в местном торговом центре. Ту самую «лавку сладостей», которую так любила посещать молодежь. Пришлось немало потрудиться, но, потянув за этот конец со стороны выявленных интернет-контактов Офелии, адресов, паролей, сайтов, которые она посещала, стали разматывать весь клубок. Начал давать показания и задержанный продавец из «лавки сладостей», сбытчик. В результате было установлено, что препарат М 99 для себя и своей сестры Гертруды Офелия действительно приобрела в родном Электрогорске через канал «фармацевтическая фабрика – лавка сладостей».
По этому же самому каналу она через Интернет приобрела и совершенно безобидный продукт – «сырец» – порошок корня ипекакуаны. На фармацевтической фабрике «сырца» с просроченным сроком годности хранилось немало на складе.
Но вот вопрос с таллием, который она, как писала в предсмертном письме, «купила в Москве», так и остался открытым.
Полковник Гущин, когда они разговаривали об этом с Катей, лишь сетовал: сейчас можно за деньги купить что угодно – через Интернет, без Интернета, если только задаться целью и не жалеть средств. «А цель у девчонки имелась», – обычно так заканчивал он свои сентенции.
Ознакомительная версия.
