Ознакомительная версия.
«Стоп!» — остановил течение своих мыслей Дальский. Зачем тогда надо было устраивать взрыв, если цель всего действа — деньги? С другой стороны, парни, что сидят сейчас рядом, забрали из кармана деньги, причем бесцеремонно, как уличные грабители. А вдруг им известно, чем закончится действие этой постановки, потому и не церемонятся, зная, что обратно олигарха им вести уже не придется?
Странные сюрпризы подкидывает ему судьба. Сутки назад его тоже везли, чтобы убить, но Алексей до сих пор не знает, убили бы его или нет. И теперь тоже не знает…
Дальский размышлял, все больше и больше утверждаясь в самом неприятном для себя предположении. И вдруг в его сознании выстрелило: «А что, если я живу уже сверх отпущенного мне срока? Тогда, возле вокзала, чеченцы не убили меня, а теперь пришли за моей жизнью, как за платежом по кредиту». Но отдать придется все. Шестнадцать подаренных лет просвистели мимо впустую, ничего не принеся и оставив в памяти лишь утраченные надежды, пьяные посиделки, лживые слова любви, которые он шептал кому-то, постоянное безденежье и вечное отсутствие друзей… Все сплелось и унеслось куда-то. Почему-то именно сейчас Дальскому вспомнился красный галстук, который он купил осенью, но так и не надел ни разу. Теперь тот галстук висит в шкафу Нины, и уже другой человек когда-нибудь наденет его на свою не обремененную заботами шею. Или просто выбросит, как ненужное напоминание о неудачнике, забытом всеми и сгинувшем где-то. «Галстук, галстук… При чем тут галстук? Надо думать, как выбраться из ситуации!»
Кровь стучала в висках. Дальский уже ничего не слышал, кроме биения собственного пульса. И ничего не видел, что происходит за темными окнами машины, не понимал, куда его везут. Метались какие-то мысли, словно пытались сбежать из обреченной головы. «Надо импровизировать… включить дурака… пообещать что-то, во что сразу поверят… Ведь у меня актерский талант! Был талант… Ах, как я когда-то читал стихи! «Чертя за кругом плавный круг, над ровным полем ворон кружит…» Господи, при чем тут Блок! А при чем красный галстук? И я при чем, когда жизнь закончилась шестнадцать лет назад…»
«Мерседес» свернул с трассы и теперь покачивался на проселочной дороге. Потом окна потемнели еще больше — автомобиль въехал в лес и шел по плохо расчищенной дороге. Затем свернул и с нее, притормозил перед воротами, посигналил. Створки тут же разъехались. Машина подкатила к дому и остановилась. Парни вышли. Дальский тоже не стал засиживаться и выбрался следом.
— Иди в дом, — сказали ему.
Алексей посмотрел вокруг и увидел еще два автомобиля. Один из них голубой «Пассат» вроде того, что он брал у Федотова. Возле машин никого, двор, поросший соснами, был пустынным. Дальского подтолкнули в спину, поторапливая, и он начал медленно подниматься по ступеням крыльца. Оно было невысоким, а в дом заходить не хотелось. Но его снова толкнули вперед. В прихожей заставили снять пальто и еще раз всего ощупали. По короткому коридору через широкий арочный проем ввели в просторную комнату, где в кресле, закинув ногу на ногу, сидел человек в сером костюме и в красном галстуке. Еще одно кресло было свободным. Или почти свободным: в нем разлегся кот. Дальский подошел, прогнал животное, смахнул с сиденья невидимые пылинки и сел.
Мужчина внимательно наблюдал за его действиями. У него были длинные волосы, прикрывающие уши, и внимательный взгляд.
— Узнал меня? — спросил он.
Алексей не ответил.
— Не узнал, да? Не помнишь, что ли? Я тогда маленький был, тринадцать лет всего, когда меня из Вольфрама увезли. Климат там плохой. В России везде плохой климат. А в Чечне свежий воздух, и люди лучше. Там, если человек дает слово, то всегда выполняет.
— Я тебе что-то обещал, Шамиль? — поинтересовался Дальский и удивился своей выдержке. По крайней мере, внешней.
— Узнал, значит… — улыбнулся Шамиль и покачал готовой. — Нет, лично мне ты ничего не обещал. Но все равно должен.
— Кому и сколько?
— Нашей семье должен.
— Сколько?
— Все.
— Все? А это сколько?
Шамиль не ответил. Взял в руку мобильник, одним нажатием набрал номер и почти сразу сказал в трубку:
— Он у меня. Все нормально.
После чего положил телефончик в карман и произнес:
— Все — это одна жизнь. Всего-навсего.
Дальский попытался изобразить удивление, но сам понял, что получилось плохо. Однако Шамиль вдруг разозлился.
— Думаешь, нам нужны твои деньги? Считаешь, что заплатишь и просто уйдешь?
— Твои люди уже обчистили мои карманы.
— Они взяли себе за работу. Если этого будет мало, я им еще дам. Я — богатый человек, у меня есть банк…
— Знаю, — согласился Алексей. — Тогда зачем тебе залезать в мои карманы? Ты ведь и так берешь, сколько хочешь, из тех средств, которые направляются в Чечню. Неужели думаешь, что ваш президент станет это терпеть?
— С Кадыровым мы договоримся. А если нет, в Чечне будет новый президент.
Дальский промолчал, понимая, что говорить, а тем более спорить с Шамилем на эту тему лучше не стоит.
— Ты, что ли, никогда не брал чужого? Только ты воровал, а мы всегда берем лишь то, что нам надо. Двадцать лет назад мой брат помог тебе стать богатым, а ты кинул его, подло обманул. Потом дал немного денег и решил, что все закончилось. Все закончится, когда мы так решим! В России честный человек не может быть богатым. А ты самый богатый, значит, самый большой обманщик. Один умный человек сказал, что двадцать лет назад, когда в России устроили приватизацию, на поверхность всплыла пена. Вот ты и есть пена. А мы волки. Надо будет — порвем, а захотим — оставим на потом. Тебе не уйти от нас никогда, потому что ты один, а мы — стая. Тебя даже друзья продали…
Шамиль посмотрел куда-то за спину Дальского, и Алексей понял, что они уже не одни в комнате. Обернулся и увидел стоящего в дверном проеме Федотова.
— Ну, что, Максим Михайлович, — произнес заместитель олигарха, проходя в комнату и усаживаясь в третье кресло, — не ожидали увидеть меня здесь? Думали, можно меня оскорблять, унижать, а я все это буду терпеть?
— Вообще-то русский народ унижение терпит безвозмездно, а ты миллиарды компенсации получил за мой один косой взгляд…
Федотов тоже закинул было ногу на ногу, но тут же опустил ее на пол.
— Кто бы говорил о русском народе! — возмутился Борис Борисович. — Затем обернулся к Шамилю: — Шамиль Мурадович, я просто не могу смотреть на этого подлеца! Избавьте меня, пожалуйста, от его колкостей.
— Скоро избавим, — кивнул Шамиль. И обратился к Дальскому: — Если ты думаешь, что отсюда можно убежать, то глубоко ошибаешься — в доме шесть вооруженных человек. Это очень опытные люди.
— Не сомневаюсь, — усмехнулся Дальский.
Он успокоился немного. Его не убивают, а убьют ли потом, еще неизвестно. Скорее всего, сначала Шамиль будет запугивать, потом явится Паша и тоже будет издеваться. А закончится все банально: прикажут перевести какую-нибудь сумму с личного счета. Сколько: десять, двадцать миллионов? Видимо, больше, если судить по амбициям младшего братца.
— Ты ответишь за все! — злорадно обрадовался Федотов, тоже переходя с бывшим боссом на «ты».
— Я думал, ты уже в аэропорт мчишься, — обронил Алексей. — Когда у тебя рейс на Лондон?
— Что я, идиот? — хмыкнул Борис Борисович. — Ехать в «Шереметьево», чтобы быть перехваченным там твоими людьми? Нет, меня сегодня на машине в Киев отвезут — десять часов неудобства, зато потом из «Борисполя», куда захочу, туда и полечу со своим паспортом Евросоюза. Куплю остров на Мальдивах, судоходную компанию, пару танкеров…
— А может, лучше тебе вернуться на кафедру бизнес-планирования? Твоя должность скромного доцента, вероятно, до сих пор свободна.
— Шамиль Мурадович! — не выдержал Федотов. — Этот гад опять…
Но Шамиль не слушал его — снова набирал номер. Однако на сей раз ему не ответили. Шамиль сбросил вызов и набрал снова. И опять никто не откликнулся. Шамиль положил мобильник на журнальный стол и посмотрел на Дальского.
— Сейчас брат приедет. Он уже в пути.
Но уверенности в его взгляде не было.
Светлана Валерьевна набрала на пульте домофона номер квартиры и, услышав ответ Дениса, сказала:
— Открывай скорее, это мама.
— Ты одна? — спросил сын.
— Да.
Дверь открылась. Светлана Валерьевна прошла в просторный вестибюль. За стойкой консьержа никого не было. Из четырех мониторов камер наблюдения светились лишь два: на первом была видна парковочная стоянка во дворе, на другом — крыльцо, по которому Светлана Валерьевна только что прошла.
Потапова ступила в кабину лифта, посмотрела на свое отражение в зеркальной стене и осталась довольна тем, что увидела. Поправила только что сделанную прическу, затем нажала кнопку четырнадцатого этажа.
Ознакомительная версия.
