Ознакомительная версия.
Тени деревьев расплылись и исчезли, и крыса, повинуясь инстинкту, свернула с тропы и бросилась в чащу леса, под защиту кустарников. Здесь заросли орешника становились почти непролазными, затянутыми паутиной, и Гитарист криво ухмыльнулся на бегу, представив, как она попадет в их сеть и не сможет выбраться.
Алька исколола ноги так, что каждый шаг причинял ей боль. Холодная и мокрая земля, режущая трава, ветки и пни, о которые она сбила пальцы, – весь этот лес был враждебен ей, он оборачивался лишь новой ловушкой, в которую она снова себя загнала. Ее преследователь не отставал ни на шаг, и когда Алька обернулась на бегу, то увидела, что в руке его что-то сверкнуло. В следующий миг луна зашла за тучу, и Алька нырнула под свод черных листьев и веток, надеясь, что хотя бы там сумеет спрятаться.
Шорохи, топот за спиной, вскрик ночной птицы и треск коры, падающей с сухого дерева… Алька продиралась сквозь заросли, уже плохо соображая, куда бежит и в какой стороне тропа, с которой она свернула. Цепкие ветви тянулись к ней со всех сторон, ловили свою добычу, придерживая ее для того, кто догонял сзади. Вырываясь из их хватких объятий, Алька упала, расцарапав ногу и вскользь провезя щекой по торчащему из земли сучку, но заставила себя подняться и снова побежала, стирая с лица кровь. «Он придет на запах. Придет на запах крови», – билась в голове сумасшедшая мысль. Шаги и треск сломанных веток раздавались все ближе, и она, не оборачиваясь, подалась вправо, виляя, словно заяц, в отчаянной надежде, что где-то должна быть нора, в которой она сможет притаиться, раз уж не в силах убежать.
Яму под ногой Алька заметила в самый последний момент, когда было уже поздно: босая пятка съехала по влажному уклону, и Алька, потеряв равновесие, повалилась на бок, плечом ударившись о ствол дерева. Суеверная мысль мелькнула в ее голове: все это знаки, показывающие, что она не выберется отсюда. Она боролась с судьбой, сколько могла, но выиграть в партии, в которой ты заранее назначен побежденным, невозможно. Силы окончательно оставили ее, и Алька прижалась к стволу дерева, о который ударилась, тихо прося кого-то, чтобы ее смерть не была мучительной.
И вдруг откуда-то совсем рядом донесся долгий гудок, который едва не оглушил ее. Алька привстала, онемев от изумления. Поезд! Господи, здесь совсем рядом проходят рельсы! Вскочив, она захромала в ту сторону, откуда доносился звук, и даже успела выбежать на опушку. А в следующий миг ее схватили сзади.
Хватка оказалась мертвой: одной рукой преследователь зажал ей рот, другой стиснул руки за спиной, и извивающаяся Алька ничего не могла поделать. Она уже чувствовала холод лезвия на своей шее, как вдруг ее резко развернули, и она оказалась лицом к лицу с Макаром Илюшиным.
– Тихо, – наклонившись к ее уху, приказал Илюшин. – Где он? Где-то поблизости?
Женщина смотрела на него огромными глазами, замерев, словно под гипнозом. На исцарапанном лице застыло странное выражение.
– Ливи, это я! – Илюшин осторожно встряхнул ее. – Не бойся, это я, Макар. Помнишь – «Артемида», Перигорский, расследование? Я искал тебя вместе с Крупенниковым. Сейчас он остался в клубе, а я поехал сюда один. Кстати, тебя все ищут, и Лямин тоже, и сам Игорь Васильевич.
Он быстро называл знакомые ей слова и фамилии, опасаясь, что сейчас она потеряет сознание, не найдя объяснения происходящему.
– Я тебя помню… – прошептала Алька, приходя в себя. – Охотничья собака лысого…
– Что? – Он вдруг сообразил. – Да-да, совершенно верно. Именно так. А теперь скажи мне, где он?
– Я не знаю, – сглотнув, заскулила она, вцепившись в него обеими руками. – Он рядом, рядом! Он убьет меня!
– Не убьет. Быстро, сюда.
Он потащил Альку за собой, уводя ее с опушки, на которой оба были видны как на ладони, но они успели сделать лишь несколько шагов.
– Я с ней сам справлюсь, – проговорил запыхавшийся голос за его спиной, и Макар обернулся.
В десяти шагах от него стоял темноволосый парень с приятным, хоть и невыразительным лицом. В правой руке его поблескивал скальпель. Из искривленного носа подтекала тонкая струйка темной крови, и парень стер ее тыльной стороной ладони, оставив размазанный над губой след.
Илюшин не стал тратить время на разговоры.
– Беги, – бросил он через плечо окаменевшей Альке, а сам двинулся навстречу убийце.
Она не тронулась с места.
– Беги, тебе сказано! – повторил Илюшин, не сводя глаз с усмехнувшегося парня.
– Крыса… – сказал тот. – Они все такие.
– Да беги же, черт возьми! – рявкнул Макар, и Алька отступила на несколько шагов.
В ту же секунду парень бросился ей наперерез, занося руку со скальпелем для удара. Прыгнув вперед, Макар сбил его с ног, увернулся от мелькнувшего перед глазами лезвия и отскочил, понимая, что в ближнем бою они не соперники, – его изрежут раньше, чем он успеет выбить оружие из пальцев убийцы. Тот приподнялся, отряхиваясь, осуждающе покачал головой:
– Зря… Вот это ты зря.
Стремительный выпад, за ним другой… Теперь Макар перешел в положение обороняющегося. Парень легко танцевал перед ним, со свистом рассекая воздух, и в глазах его горел фанатичный огонь. Слева от него Илюшин краем глаза видел застывшую женскую фигуру. Еще выпад – и он почувствовал что-то теплое на плече. Кровь.
– Не стоило тебе вмешиваться, – укоризненно попенял ему владелец скальпеля. – Говорил же, что я сам! Справлюсь!
На последних словах Илюшин едва успел уклониться – сталь дважды вонзилась в то место, где он стоял долю секунды назад. Женский вскрик отвлек его, и он чуть не пропустил следующий удар. Эти танцы начали изнурять его, к тому же было очевидно, что все закончится довольно быстро, если только он не изменит тактику.
Рука нырнула в карман, но не нащупала там ничего, кроме карты. Револьвер остался в машине, и Макар огорченно прищелкнул языком – надо же было так сглупить! Что ж, значит, необходимо придумать себе другое оружие, и чем быстрее, тем лучше.
Алька смотрела, как Илюшин приседает, нащупывает что-то в траве и тут же поднимается, уклоняясь от удара. Взмах – и псих, вскрикнув, отшатнулся назад: в правой руке его противник сжимал толстую сучковатую ветку, орудуя ею как рапирой. Левую Макар снова сунул в карман, и она увидела, как он достал лист бумаги и развернул его.
«Сошел с ума», – промелькнуло у Альки в голове, и она поняла, что теперь настал ее черед вмешаться. Она сделала несколько шагов и тоже подняла с земли палку, примеряясь, с какой стороны лучше напасть и ударить психа.
Но тут Макар сделал такое, от чего она остановилась. Держа руку с листом странно вывернутой, он замер, дожидаясь, пока парень со скальпелем допрыгнет до него, а затем несколькими косыми росчерками стремительно рассек воздух перед собой, будто доморощенный Зорро, оставшийся без плаща и шпаги.
Вопль боли раскатился по лесу. Псих упал, катаясь по траве, закрыв лицо руками, из-под которых брызгала кровь. Алька видела, как стоявший над ним Илюшин отбросил свое странное «оружие» в сторону и занес ветку, примеряясь ударить психа по голове. Она не вздрогнула и не отвернулась, когда его оружие опустилось на затылок кричавшему, и в лесу наступила тишина.
* * *
– Не напрасно, значит, я на тебя время тратил, к Алмату в клуб таскал! – В голосе Бабкина звучало глубокое удовлетворение. – А ты мне мозги компостировал! Ныл! Пытался бледно иронизировать! Учиться не хотел, призывал защищаться исключительно силой интеллекта! Сильно бы тебе помог твой интеллект против скальпеля, а?
– Положим, не бледно, а вполне себе ярко иронизировал, – возразил Макар, – но в остальном готов признать твою правоту.
– Не могу поверить! Игорь Васильевич, будете свидетелем? Второй раз мне такого не услышать.
– Буду. И Сашку тоже запишем.
– Я согласен!
– А вообще, Макар Андреевич, вы своему напарнику жизнью обязаны.
– Не в первый раз уже, – сказал Илюшин, сбросив веселость, и Бабкин пожал плечами, показывая, что пошел совсем уж несерьезный разговор.
Алмат, о котором он упомянул, обучал его и Макара защищаться всем, что окажется под рукой. «Бумага – страшное оружие, – говорил он. – Но сложное. Кирпичом и дурак сумеет ударить. Ты попробуй ударить листом». Технику, включающую «мягкий удар», Бабкин с Илюшиным осваивали уже год, но только теперь им выпал случай убедиться в силе этого оружия.
Они вчетвером сидели у Перигорского: Сергей, Илюшин, Крупенников и сам хозяин кабинета. За окном оседал осенний вечер, ни один из них не имел возможности выспаться ни ночью, ни днем, но расходиться никто не собирался. Разве что Бабкин заикнулся про то, что теперь можно и отдохнуть, но Перигорский, хрустнув длинными пальцами, решительно заявил, что, пока не услышит исчерпывающих объяснений, никого не отпустит. Сергей с Макаром только что вернулись из прокуратуры, и он хотел услышать от них ответы на все вопросы.
Ознакомительная версия.
