Джеймс Чейз - С/С том 3. Фанатик. Билет в газовую камеру. Лабиринт смерти

— Какая прекрасная получится из тебя жена!

— Ты имеешь в виду вот это? — она указала на сложенные вещи.

— Да.

Она закрыла чемодан и села на него, чтобы запереть. Я помог ей.

— Я хочу быть хорошей, — сказала она серьезно. — Я хочу все делать для тебя.

Я засмеялся.

— Будь осторожна. Как бы тебе не пришлось передумать. Мы оба можем измениться.

Мы сложили вещи, и я послал за швейцаром, чтобы тот снес вещи вниз. Затем я расплатился за квартиру.

— Я полагаю, что мы можем идти, — сказал я, оглядывая все вокруг. — Забери свою одежду, и мы поедем на вокзал за твоими вещами.

Она вышла, и в этот момент в дверь постучали. Я думал, что это швейцар, и открыл дверь. Передо мной стояла Блонди. Я был потрясен, но ничего не сказал.

Она подозрительно посмотрела на меня.

— Отваливаешь, да?

— Какого черта тебе нужно?

Она прошла в квартиру.

— Ты не рад видеть меня, дорогой? А разве не ты говорил мне, чтобы я пришла, когда захочу кое-что тебе сказать?

— Я больше не интересуюсь этим делом. Быстро ты удрала тогда. А теперь у меня своя дорога.

В этот момент появилась Марди. Блонди уставилась на нее, — так смотрит змея на рождественский ужин.

— Так, — сказала она.

Мне всегда нравились женщины, которые так говорят.

Марди была бледна. Не смертельной бледностью, а голубоватой бледностью фарфора. Она приложила руку ко рту и отшатнулась от Блонди.

— Оставь нас на минуту, — резко сказал я. — Вам двоим незачем встречаться.

Марди повернулась и вышла из комнаты.

— Подожди… — сказала Блонди, но Марди вышла и закрыла за собой дверь.

— Так как же? — Блонди повернулась ко мне. Глаза ее метали молнии.

— Меня это дело не волнует, — твердо сказал я. — У тебя свой путь, Блонди, вот и иди им.

— Ты так просто не открутишься от этого, — она покачала головой. — Мне надо поговорить с тобой.

Я встал, подошел к двери и распахнул ее.

— Если ты через две секунды не уберешься, я вышвырну тебя.

В этот момент из квартиры напротив вышел тот парень. Он остановился и разинул рот. Я сделал вид, что не вижу его, и ждал, пока Блонди уйдет. Она колебалась, но знала, что не имеет права устраивать скандал в чужой квартире.

— Ну, хорошо, сволочь, — сказала она. — Ты еще попляшешь. Я тебе еще доставлю кучу неприятностей.

— Иди, иди, шлюха, и не попадайся мне на дороге, иначе здоровья лишишься.

Я закрыл за ней дверь и вернулся к Марди. Она стояла у окна, я подошел к ней и обнял.

— Все в порядке? — спросила она.

— Это Блонди. Она явилась рассказать мне то, что она знает. Видишь ли, любимая, мы не избавимся от этого дела, пока не избавимся от нее. Поэтому я выгнал ее. Надеюсь, мы больше не увидим Блонди.

— Я бы хотела, чтобы мы больше не слышали ничего об этом, — сказала Марди. — Я…

— Пошли, милая, — сказал я и взял ее под руку. — Если бы я не влез в это дело, то не встретил бы тебя. Мы уедем и забудем обо всем. Будем только ты и я.

Неприятности начались через четыре дня после нашею переезда на виллу Кеннеди. Эти дни были самыми восхитительными в моей жизни. У нас был великолепный дом, и мы любили друг друга. Мы поднимались, когда хотели, одевались, как хотели, и все было грандиозно.

Первый сигнал опасности принес почтальон. Мне вернули обратно три статьи. Вначале я не мог поверить своим глазам. Я сидел и, изумленно хлопая глазами, рассматривал рукописи. Статьи вдоль и поперек были испещрены пометками, но я провел слишком много лет на журналистской работе и понимал, что их даже никто не читал вдумчиво.

Из кухни вышла Марди с подносом в руках. Увидев мое лицо, она поставила поднос на столик и подошла ко мне.

— Что случилось?

Пожав плечами, я недоуменно развел руками.

— Что-то здесь не так.

— Почему не так?

Я показал ей статьи, и она внимательно прочла их.

— Может быть, они недостаточно хороши?

Это было вполне возможно, но все же маловероятно. Я отсылал подобные статьи в газеты уже много лет, и до сего времени они безропотно принимали все мной написанное. И вдруг мне возвращают все и при этом не дают никаких объяснений.

— Понимаешь, дорогая, если и дальше так пойдет, то через две недели я стану банкротом.

— Ты хочешь сказать, что у тебя нет денег? — серьезно спросила она.

— Разумеется. Именно это я и хочу сказать.

Она обняла меня.

— Не беспокойся, нам ведь не надо много денег.

После завтрака я прошел в кабинет и, усевшись за стол, задумался. Затем позвонил в банк и проверил свой счет. Денег оказалось меньше, чем я рассчитывал. Это добавило мне волнений. Еще раз взявшись за трубку телефона, я позвонил одному из редакторов. Он почти немедленно связался со мной.

Я сразу взял быка за рога.

— Почему вернули мои материалы?

— Что вы имеете в виду?

— Не надо вешать мне на уши лапшу, Джонсон! Я достаточно долго работал на вашу газету. Вам не понравилась моя статья? Но почему вы не написали чем именно?

— Простите, Мейсон, но нам больше не нужны ваши материалы. Мы нашли новый талант.

— Послушай, старина, что это с вами? Не проще ли сказать обо всем прямо?

— Почему бы вам не приехать в город. Мы могли бы позавтракать вместе, — предложил он.

— Нет вопросов, я буду.

В очень скверном расположении духа я вышел из гостиной и увидел Марди в саду. Она поливала цветы.

— Мне нужно съездить в город, — как можно беззаботнее сказал я. — Это по поводу этих статей.

— Могу я поехать с тобой? Не буду тебе мешать, просто похожу по магазинам.

Я покачал головой.

— Ни к чему, дорогая. К чему тебе лишние волнения. Я быстро вернусь.

— Ладно, я буду ждать и приготовлю вкусный ужин. — По ее лицу было видно, как ей не хочется, чтобы я уезжал. Я обнял ее.

— Что тебе привезти из города?

Она покачала головой.

— Нам нужно экономить.

Я рассмеялся.

— Дела не так уж и плохи.

— Нет… Не надо.

— Умница.

— Ты любишь меня?

— Конечно… весь день и большую часть ночи.

В городе я был к двенадцати часам. После спокойной жизни на вилле здесь было ужасно шумно. Я зашел в бар, выпил порцию виски и направился в редакцию «Глобуса».

Джонсон ждал меня у входа. Мне это показалось странным, но я промолчал. Мы тут же уселись в такси, и эта поспешность яснее ясного сказала мне, что он боится, как бы его не увидели в моей компании.

— Ты удивляешь меня, — сказал я, когда мы уже сидели в машине.

Он нервно поправил галстук.

— Да, возможно, мне еще придется пожалеть об этой встрече.

— Хорошо, давай вначале выпьем, а потом ты расскажешь мне обо всем.

— Не вопрос. Как самочувствие?

— В норме.

— Жена?

— Выше всяких похвал.

— Рад за тебя.

Дальше мы ехали молча. До меня начало кое-что доходить. Мы зашли в небольшой ресторанчик, где практически не было посетителей, и заказали по двойному виски.

— Итак, в чем дело?

— Мне очень жаль, Мейсон, но редакция не может дальше печатать твои статьи.

— Не можете или не хотите?

Он избегал встречаться со мной взглядом.

— Я тут не при чем, — торопливо сказал он. — Я получил распоряжение от старика.

Я откинулся на спинку кресла.

— Как мне кажется, ты замешан в чем-то плохом, — продолжал он. — Старик был зол.

— Он объяснил причину?

Джонсон покачал головой.

— Он прислал письменное распоряжение. Ты же знаешь его стиль. «Привет, м-р Джонсон. В дальнейшем не принимайте работы от мистера Ника Мейсона».

Я пожал плечами.

— А не выпить ли нам еще?

Мы выпили еще, потом еще, но от Джонсона я больше так ничего и не добился. По всему было видно, что он хочет поскорее расстаться со мной. Расплатившись по счету, я попрощался с ним и, выйдя из ресторана, позвонил Эдди.

— Послушай, друг, ты знаешь, что мои статьи больше не печатают?

— Да, ты оказался за бортом. Чем могу помочь?

Я немного подумал.

— Уж не идея ли это Лу Спенсера выжить меня из города?

— Видимо.

— Понимаешь, я оказался в скверном положении. Мне очень нужны деньги.

— О, черт, — застонал он. — Неужели у тебя все так плохо?

— Ну, я бы не сказал, что совсем плохо, пару недель я протяну, но потом мне понадобится еще больше их.

— Можешь кое-что взять у меня. У меня есть деньги.

Я усмехнулся.

— Это очень мило с твоей стороны, Эдди, но тебе и поесть надо. Не можешь же ты кормить меня и Марди.

— Тогда тебе лучше прояснить все и уехать.

— Я сообщу тебе.

Так, значит, меня печатать не будут. Это серьезно. Я вышел на улицу. Похоже, Спенсер хочет убрать меня со своей дороги. Я знал, что шел против сильных мира сего. А теперь, кажется, придется сматываться в другой штат.