— Как же теперь живете?
— Со сберкнижки сняла. — Лицо Огнянниковой внезапно посерьезнело. — Догадываюсь, хотите меня в чем-то обвинить. Если в смерти Головчанского, то прямо скажу: пустой номер…
«Или она талантливая артистка, или в той информации, что собрана о ней, много предвзятого», — подумал Бирюков и тоже с самым серьезным видом сказал:
— Наоборот, Аня, хочу доказать ваше алиби.
— Ох, как страшно! Я ведь русским языком сказала: в ночь с пятницы на субботу, когда отравили Головчанского, была в Толмачевском аэропорту.
— Вот как раз это я и пытаюсь доказать, но… кроме ваших слов, доказательств нет. Кто может подтвердить, что вы всю ночь с пятницы на субботу пробыли в аэропорту?
— Не знаю, кто. — Огнянникова впервые за время разговора вроде бы смутилась. — Там ни одного знакомого лица не было.
— В электричке — тоже?
— Может, меня кто и видел из знакомых, а я — никого. Если бы знакомые попались, я на билет бы у них заняла.
— Видите, какая ситуация получается…
— У вас есть доказательства, что я там не была?
— Нет.
— Вот вам и «видите»…
— Один — один, как говорят спортивные комментаторы. — Бирюков улыбнулся и вдруг спросил: — Аня, признайтесь, версию о Тумановых вы подсказали Софье Георгиевне?
— Разве это версия?.. Это сплетня… Не говорила я Головчанской.
— Откуда же Софья Георгиевна знает об Олеге дословно все, что вы рассказывали мне?
— Об этом лучше у нее самой спросить…
Неожиданно щелкнул динамик селектора, и раздался громкий голос подполковника Гладышева:
— Антон Игнатьевич, прошу ко мне на оперативное совещание.
— Иду, Николай Сергеевич, — ответил Бирюков и краем глаза заметил, как лицо Огнянниковой нервно передернулось, словно Анна Леонидовна испугалась внезапного селекторного голоса.
В небольшой приемной начальника райотдела пожилой участковый инспектор Дубков сосредоточенно изучал приколотый канцелярскими кнопками к стене лист с расписанием авиарейсов из Новосибирска. Пожав ему руку, Антон спросил:
— Куда, милейший Владимир Евгеньевич, лететь собрался?
— Сестра из Москвы погостить прилетела. Смотрю, каким рейсом удобнее ее назад отправить, — ответил Дубков. — Встречая, осечку дал. Получил телеграмму: «Прилечу в субботу рейсом 175». Глянул в расписание — прибытие этого рейса в Новосибирск в два часа пятьдесят минут. Сел накануне вечером в электричку и покатил встречать гостью. И только когда заявился в аэропорт Толмачево, сообразил, что время-то не местное, а московское. «Вот, — думаю, — шляпа! Это ж на полных четыре часа разница». Пришлось всю ноченьку по аэропортовскому вокзалу слоняться…
— Давно это было?
— С пятницы на субботу, когда у нас тут неприятность с Головчанским произошла.
Бирюкова словно укололи:
— Владимир Евгеньевич, товароведа продторга Анну Огнянникову знаешь?
— Ну, как не знать. На Садовой живет, а это мой участок.
— В ту ночь видел ее в аэропорту?
Дубков призадумался:
— Нет. Разве она была там?
— Утверждает, что вечерним рейсом хотела улететь в Ригу, но то ли обронила, то ли вытащили у нее кошелек с деньгами, и она до утра «прозагорала» в вокзале.
— Сочиняет. На Ригу объявляли продажу билетов под утро. Я от скуки поглазел у кассы. Пассажиров набралось совсем мало, и уж такую приметную красавицу, как Огнянникова, я не мог просмотреть.
Бирюков, нахмурясь, подошел к расписанию. На Ригу значилось три рейса. Все три самолета, имея промежуточные посадки в разных городах, отправлялись из Новосибирска одновременно: в три часа тридцать минут по московскому времени, что соответствовало семи часам тридцати минутам местного.
«О каком же вечернем рейсе Анечка мне заливала? Что привело ее в аэропорт в пятницу вечером, если рижские самолеты улетают утром?» — быстро подумал Антон и взял участкового инспектора за руку:
— Идем-ка, Владимир Евгеньевич, на оперативку. Твоя осечка, кажется, полноценным выстрелом оборачивается.
Следственно-оперативная группа была уже в сборе. Все сидели с невеселыми лицами, и даже всегда жизнерадостный Слава Голубев на этот раз рассеянно смотрел в окно. Взглянув на Бирюкова, он нетерпеливо спросил:
— Что-то новенькое есть?..
— Говоря языком гадалок, нечаянный интерес получил, пока шел от своего кабинета сюда. — Антон подмигнул Дубкову. — Расскажи, Владимир Евгеньевич, этим скучным людям, как осечку дал с самолетом.
Дубков по-уставному лаконично пересказал только что рассказанное в приемной Антону. Сразу за ним Бирюков доложил оперативникам о состоявшемся разговоре с Огнянниковой. Подполковник Гладышев заметно повеселел и обратился к Дубкову:
— Уверен, что в ту ночь Огнянниковой не было в аэропорту?
— Так точно, уверен.
— Хорошо в лицо ее знаешь?
— Ну, как не знать. Пять лет живет на моем участке. К тому же очень приметная блондинка.
— Стоп, Владимир Евгеньевич, — нахмурясь, проговорил Бирюков. — У Огнянниковой теперь волосы каштанового цвета.
— Значит, перекрасилась, — спокойно сказал участковый.
— Может быть, потому и не узнал в аэропорту?
— Никак нет. Огнянникову узнаю в любом случае, даже если она перекрасится в серо-буро-малиновый цвет с крапинками.
— Что о ней можешь сказать? — спросил Гладышев.
Дубков чуть подумал:
— Веселая молодая женщина. Живет скромно, аморальных поступков не допускает, шумных компаний не водит.
— С Головчанским ее не видел?
— Нет. По моему мнению, Аня в Новосибирске развлекается. Часто туда ездит по выходным дням.
Гладышев повернулся к Бирюкову:
— Возможно, Огнянникова придумала аэропорт, чтобы скрыть любовную интрижку?
— Почему, в таком случае, она возвратилась домой в субботу? — возразил Антон.
— Допустим, встреча с любимым не состоялась…
— Все, конечно, может быть, но в том, что насчет аэропорта Огнянникова солгала, теперь я не сомневаюсь.
Голубев, будто нетерпеливый ученик, высоко поднял руку:
— Товарищ подполковник, предлагаю версию…
— Подожди, оперативник по версиям, — остановил его Бирюков. — После совещания пройдись по парикмахерским и постарайся выяснить, когда Огнянникова перекрасила волосы. — Антон повернулся к молчаливо слушающему прокурору. — Семен Трофимович, давайте проверим, снимала ли Огнянникова со своей сберкнижки деньги.
— Что это даст?
— Узнаем, действительно ли у Анны Леонидовны пропал кошелек с отпускными.
Прокурор глянул на Лимакина:
— Пиши официальный запрос в сберкассу.
— Разрешите быть свободным? — спросил участковый Дубков.
— Посиди пока с нами, Владимир Евгеньевич, послушай. Вдруг придется проводить очную ставку с Огнянниковой, — ответил ему Бирюков.
С официальным запросом в сберкассу отправили Славу Голубева. Когда тот вышел из кабинета, подполковник Гладышев сказал:
— Кажется, товарищи, дело начинает шевелиться, а то последние дни такое затишье наступило, как перед бурей. — И посмотрел на Бирюкова. — Допустим, уличишь ты Огнянникову, что она не была в аэропорту, дальше что?..
— Дальше — по ходу дела. Важно Анне Леонидовне доказать, что ложь у нас не проходит. Если это удастся, она вынуждена будет говорить правду, хотя, быть может, правда для нее и неприятной окажется.
— Не напутаешь с ней? Откровенно говоря, я не вижу мотивов подозревать Огнянникову в отравлении Головчанского. Если между ними что-то и было, то давно быльем поросло.
Бирюков вздохнул:
— Я вовсе не утверждаю, что именно Огнянникова отравила Головчанского, но, знаете, Николай Сергеевич, она, по-моему, закрутила клубок сплетен, распутав который можно выйти на преступника.
Следователь Лимакин посмотрел на часы:
— Сегодня вторично вызвал на допрос Евдокию Федоровну Демину, скоро должна подойти в прокуратуру. Чувствую, недоговаривает бабуся, что-то скрывает, но никакими путями не могу вызвать на откровенность.
— Попробуй, Петя, усилить акцент на Огнянникову, — подсказал Антон. — Мне думается, что именно через Демину, которая была нянькой Руслана и домработницей Головчанских, Огнянникова ухитрилась проинформировать Софью Георгиевну о Тумановых. И очень бы важно узнать, когда эту информацию Софья Георгиевна получила, до смерти мужа или после.
— Уже пытался это выяснить. Евдокия Федоровна упорно твердит, что ничегошеньки о Тумановых не знает. Хочу теперь сделать упор на порошок гранозана и унесенный с дачи халат. Это же понятно, что «сработал» кто-то из хорошо знакомых, если… не она сама.
— У самой Евдокии Федоровны вроде бы нет мотивов…
— Но почему она так упорно молчит? Ни о Софье Георгиевне, ни об Огнянниковой — ни слова. Создается впечатление, будто ее или уговорили молчать или скорее всего запугали…
