Ознакомительная версия.
– Не нагоняй тоски, много людей порядочных, а не одни дармоеды и жулье, – возразил Артем. – У вас в городе, кстати, власть в параличе. Всем заправляли и пока заправляют могучие кучки.
– Как раз у нас в городе то, о чем я только что говорил, – категорично заявил Руслан. – Чиновники в креслах подчинены кланам, а не парализованы. Разве нет? Они исполняют волю могучих кучек, покрывают их, даже органы правопорядка на их стороне. И не бесплатно это делают. Примитивное сращивание криминала и властных структур. Вот вам и беспредел. Ужесточило бы правительство меры, а нам существенно увеличило бы зарплаты, глядишь, и беспредел уменьшился бы. С ними надо так: украл – пошел в тюрьму, убил – получай пулю. Депутат, чиновник, политик, мент – получи заработанное. Тогда и будет порядок.
– На критике правительственных мер поставим точку, – сказал Артем. – Должен обрадовать, наша работа увенчалась успехом. Теперь нам станут помогать, вернее, мы поможем взять товарищей мафиози. Приказ свыше! А сколько с кресел полетит…
– И когда решено это сделать? – оживился Каракуль.
– Скоро, – ушел от ответа Артем. – Я внес нашему перепуганному насмерть начальству кое-какие предложения, оно воскликнуло: «Одобрям!» Своя же рубашка ближе к телу, вот и готовы сдать Хачика, Шкалика и всех, кто с ними был хотя бы знаком. Каракуль, ты через недельку сможешь встать?
– Я сейчас могу.
– Ну-ну, полежи, отдохни. Ранение все же. Всему свое время, – сказал Артем и стал прощаться. – Обещаю настоящий карнавал. А что, гулять так гулять!
Каракуль ничего не понял из загадочных слов Артема, стало только ясно, что готовится заключительный акт, значит, скоро можно будет выйти из подполья. Да можно ли? Артем пока ничего не говорил, но побег и несколько трупов по-прежнему висели на Каракуле.
Днем Самвел не выходил, поэтому, лежа на кровати во флигеле, от нечего делать курил. Сегодня запрещено даже выглядывать в окно. К Дудину пришла медсестра, она не должна видеть посторонних. Почему, собственно, Дудин скрывал Самвела от глаз людских? Что в том особенного, если его увидят соседи? Мало ли кто приехал к нему. Эти вопросы Самвел задавал компаньону. Тот обычно уходил от ответа или приводил малоубедительные доводы, один из которых – никто не застрахован от провала, посему лучше не светиться, чтобы кто-то не сказал: я их видел вместе, они сообщники. Если вдруг один погорит, второго за собой не потянет. Ну, в общем-то правильно, Самвел соглашался, а все ж надоело в затворниках жить. Он испытывал острую нужду в общении не с одним Дудиным, человеком замкнутым. Ему хотелось сходить в бар, погулять у моря, снять девушку и оторваться – вполне нормальные желания для молодого человека.
Дудин вытащил его из скверной переделки. Однажды Самвел участвовал в ограблении, втроем напали на парочку, гуляющую ночью. А мужик оказался не из пугливых, дал отпор сразу троим, и здорово дал. У него же не было написано на лбу: всем ребра переломаю, вот и случилась промашка. Самвел ткнул его ножом, а баба его успела милицию вызвать. Дудин, как потом выяснилось, наблюдал сцену ограбления, помог бежать, привел в свой дом. А затем принялся обрабатывать: мол, есть способ заработать сразу много, а не трясти прохожих, в карманах которых часто одна пыль вместо бабок. Самвелу хотелось много денег, и не важно, каким путем их достать. Родился он от смешанного брака, в их русско-армянской семье вечно царил недостаток, родители тянулись и тянутся из последних сил, а толку нет. Самвелу не нужна такая жизнь, он понадеялся взять все и сразу, как делали некоторые. Нынешнее затворничество поддерживали лишь картины будущих благ: он за рулем крутой тачки, имеет роскошный дом, загорает на пляжах Европы, оставляет в ресторане за легкий перекус целое состояние. Самвела вновь одолели фантазии…
А медсестре, сделавшей уколы больной, нечем было утешить Дудина:
– Ей остались считаные дни, будьте готовы ко всему.
– И нет никакой надежды? – Дудин, нахмурившись, глядел в пол.
– Это будет освобождение для вас и для нее, она же очень страдает. Ей повезло с сыном. Не каждая женщина так ухаживает за родителями, а вы мужчина. Но от факта, что ваша мать угасает, никуда не денешься. У нее начался отек легких, об этом говорит характерный запах. Чтобы уничтожить его, сделайте крепкий раствор марганцовки, обрабатывайте рот каждый день и поставьте емкость с раствором в комнате. Это поможет.
Дудин проводил медсестру, зашел к Самвелу, который, очнувшись от фантазий, насел на любимую тему:
– Надоело так жить. Как в клетке! Когда деньги будут?
– Не пыли! – гаркнул Дудин. – Сказал, скоро, значит, скоро.
– Я это слышу каждый день, – огрызнулся Самвел. – Знаешь, с бабками мне и эта кровать диваном покажется. Ты там скажи, что нехорошо задерживать.
– Эти люди не любят напоминаний. И эти люди не обманывают, потому что хорошо знают закон: кинул – пуля.
– Мне не подходит вариант с пулей, он не принесет бабок.
– Зато принесет удовлетворение. Все, не будем заниматься грызней из-за ерунды.
– Бабки не ерунда. Я завалил Алекса, хочу получить гонорар.
– Через несколько дней получишь, – заверил Дудин, сбавив обороты. – За все получишь сполна и, если пожелаешь, поедешь кататься по синему морю. Недельный круиз – дополнительное вознаграждение. Если, конечно, не опоздаем, как в прошлый раз.
– В натуре? – воспрянул Самвел. – Не надуют?
– Побоятся. Тебя они не знают, но в курсе, что работаю я не один. Получается, я твое прикрытие, а ты мое. Теперь слушай. Двенадцатого мая в двадцать три ноль-ноль ты должен будешь ждать в одном месте. Где ждать – скажу в день операции. Я приеду туда не один. Когда выйдет из машины пассажир, стреляй в него. Стреляй в голову и садись в машину. После этого делим бабки, они будут со мной, и едем кататься по синему морю.
– Круиз? Это ласкает слух.
– Шел такой треп. Я сто раз говорил, мы с тобой нужны. Пустить пулю по живой мишени далеко не каждый может. Вообще-то, если честно, я бы не хотел жить в мире, где всякий имеет наклонность убивать. Во-первых, конкуренция. Во-вторых, неприятно. Посуди сам, не было бы гарантии, что и в тебя не выстрелит кто-то из-за угла. Некоторые даже не из-за бабок убивают, а просто так. Представь, если таких будет каждый второй? На счастье, люди заняты трудами праведными, копошатся, как божьи коровки. Давай выпьем за них, пусть их будет больше, простых, добропорядочных божьих коровок, не способных взять в руку ствол или нож.
Дудин принес водку и закуску, разлил по стаканам. Выпили. Самвел, прожевав мясо, с тревогой поглядывал на окно, там надвигалась ночь.
– Ты слышал под утро вой? – спросил Самвел, словно не Дудина спрашивал, а самого себя. Вой слышен каждую ночь на рассвете, поэтому Самвел погрузился в себя, вспоминая страшный вой неизвестного зверя. Казалось, от изолированности потихоньку едет крыша, и вой тот, скорее, плод воображения, нежели действительность.
– Слышал, – развеял опасения в помешательстве Дудин. – Каждую ночь воет. Это собака, всего лишь обыкновенная собака.
– Обыкновенная? Неужели собака может так выть?
– Ну как так? – усмехнулся Дудин, разливая водку.
– Это как плач, он всегда начинается так, – отчужденно произнес Самвел, слыша вой как наяву. – И будто зовет… призывно зовет. А потом вой поднимается до визга. И такая боль слышится, что нутро переворачивает. Не от сочувствия. От ужаса. Ты вдруг начинаешь считать себя причиной той боли, только не знаешь, кому, когда и за что причинил ее. Длится визг недолго, а после резко переходит в скулеж. Вот он длится… кажется, часами. И ты не представляешь, куда спрятаться, чтобы не слышать. Этот вой давит на мозги, от него сжимается сердце. И вдруг затихает. Плавно затихает, с обещанием повториться.
– Стихов не писал? – нажимал Дудин на мясо с картошкой, оставаясь равнодушным к переживаниям Самвела.
– Нет, не писал. Я был плохим учеником в школе, стихи не любил.
– А я знавал одного. Завалил человек десять, а потом стихами увлекся, когда вышак светил. Заменили пожизненным сроком. Не знаю, пишет ли он сейчас стихи, но ничего получалось, жалостливо.
– Смешно, да? – взглянул исподлобья Самвел.
– Понимаешь, это все пустая лирика, нам она не по карману. Смотри проще. Псина хочет погулять, а ее держат на цепи, вот и воет.
– Да, наверное, – с натугой согласился Самвел, его не успокоило истолкование.
Они пили и ели до полуночи, говорили о бабах, строили планы на будущее. После ухода Дудина Самвел еще долго лежал, не выключая свет, а потом потянуло в сон. Но вой он снова услышал…
Эта же ночь явилась и для Хачатура Кареновича самой страшной за последнее время. Его разбудил телефонный звонок примерно в три утра:
– Хачик, Алекс оставил не только бумаги, за которыми ты гоняешься. Имей в виду, бумагами теми можешь подтереться, потому что он оставил дискеты. А знаешь, что на них? Твой многолетний путь, сравнительная бухгалтерия.
Ознакомительная версия.
