Ознакомительная версия.
– И как ты насчет мафии?
– А мне все едино, что бузина, что рябина. Бедным не все ли равно, какая рука отбирает – правая или левая? Это они, значит, пускай между собой канаются, как отобранное делить, а я со стороны погляжу. Взять с меня не возьмут, потому как нечего, дать тоже не дадут, потому как самим мало.
– Философ. Не только с журналистом небось пьешь?
– Да всем, дорогой ты мой товарищ, компания нужна. Но про дамочку, которую убили, сразу скажу: не вхож был. Не пили они. Оно понятно: евреи. Не русские то есть.
– Почему евреи? – удивился Амелин.
– Так ведь в Израиль собрались! На исторррическую родину. А ято, дурак, все гадал: почему не пьют? Не порусски это.
Выйдя из калитки, Амелин посмотрел на часы и решил наведаться и к журналисту. Еще не поздно. Как там сказал Егор Федин? Вдоль по улице, пока не упрешься?
Уперся он вскоре в глухой забор и долго возился с хитрым замком в калитке. Проникнув на огороженную территорию, первым делом отметил полноприводную машину «Субару», о которой давно уже тайно вздыхал сам, но без всякой надежды на взаимность.
И тут навстречу Амелину выскочил огромный черный дог, капитану пришлось ретироваться обратно за калитку.
– Алекс, фу! – Появившийся на участке хозяин подошел к калитке, придержал за ошейник дога и гостеприимно сказал: – Заходите, заходите!
– А этот? – робко протиснувшийся на участок Амелин покосился на рычащую собаку.
– Не тронет, если руками махать не будете. Вы тоже из полиции?
– Что, заметно?
– Ну уж, конечно, не из налоговой инспекции. Тут с обеда суета. Все, как говорится, под Богом ходим… Ну, заходите, помянем.
– Что, хорошо знали покойную? – Вслед за хозяином Амелин прошел в красивую беседку, сделанную, видимо, по особому заказу.
– Да как сказать… Здоровались, конечно. Да, добрее надо быть к людям, добрее…
– Это вы к чему? Кстати, Амелин Евгений Георгиевич. Капитан полиции, сотрудник органов внутренних дел.
– Сокольников Михаил Валерьевич, журналист. – Они обменялись рукопожатием, ладонь у работника умственного труда была твердой, в мозолях, да и земелька на участке оказалась ухоженной.
– Работаете здесь?
– Да. Замахнулся, так сказать, на большое дело. Чтоб память обо мне осталась. Книгу пишу. Так как насчет принять?
– Немного можно.
Сокольников исчез в доме и вскоре принес водку и поднос с двумя тарелками. Бутерброды и маринованные овощи.
– Сами все это? – кивнул Амелин на ухоженные грядки.
– А как же? Расслаблятьсято надо. Когда руками работаешь, голове легче. Ну, выпьем?
После короткой паузы, во время которой они выпили и закусили, Амелин приступил к делу:
– Я только что разговаривал со сторожем. Меня интересует человек, не из местных, то есть не дачник, который последнее время крутился возле дома Юсуповых. – «А вдруг повезет?»
– Вы про высокого мужчину в черной куртке? – спросил журналист, хрустя маринованным огурцом.
– Про него самого, – кивнул Амелин, почувствовав, как екнуло сердце. Ох, Егор Федин, Егор Федин!
– Был такой. На днях столкнулись нос к носу. А если точнее, вчера, ближе к вечеру. Видный мужик, – со знанием дела сказал Сокольников. – По бабам большой спец.
– С чего вы взяли?
– Таких в кино любят снимать: уверенный в себе красавец брюнет. Все при нем: высокий рост, мужественная челюсть, чеканный профиль. – Журналист достал носовой платок и со вздохом сожаления вытер вспотевшую лысину. От водки его слегка разморило. – А тут сами видите.
– Каждому свое. В черной куртке, говорите?
– Он и одет как герой боевика: весь в черной коже. Фигура отменная, вот кому костюмыто шить хорошо, а?
– Машину его видели?
– Да что я, следил за ним? Подумал, может, человек строиться тут хочет, участок приглядывает. Или дачу у Юсуповых приехал торговать. А ведь хорош, шельма! На висках легкая седина, но это его не портит. Наоборот.
– Значит, на вид ему чуть больше сорока?
– Должно быть так. В соку мужик.
– И сколько раз вы его видели?
– Один. Спросите лучше у Егорушки, они о чемто беседовали.
– Само собой. Значит, машину его вы не видели? А может, он на автобусе приезжал?
– Смеетесь? Такой крутой мужик и на автобусе?! Кстати, вашим коллегам, которые меня посетили в полдень, я этого не рассказывал. Их интересовал только сегодняшний день. А я работал, из дома не выходил. Видел только, как парень какойто пробегал прямо по моему участку, я даже Алекса спустил.
– Что за парень? Возраст? Как выглядел, во что был одет?
– Да вы смеетесь? Я работал над книгой, видел его мельком. Может, и не парень вовсе, а мужик. Но бежал быстро. Очень резвый. Может, спортсмен?
– А это, случайно, был не тот красавец брюнет, которого вы видели раньше?
– Может быть, и он. Тоже в черной куртке. Но сказать точно, к сожалению, не могу. Я же говорю, что заработался. В окното посмотрел, но все мысли были только о книге. А в такие моменты… – Хозяин только рукой махнул, а потом повторил: – Не могу ничего сказать.
– Жаль. Я вам оставлю свой телефон. Вдруг чтото вспомните?
– Оставляйте, но это вряд ли. Ну что, на посошок?
– Нет, мне хватит. – Амелин заметил, как по улице к дому Юсуповых едет машина. – Начальство за мной приехало.
– Алекс, фу! – крикнул журналист поднявшемуся с места догу. Собака проводила взглядом гостя и уселась только тогда, когда он закрыл за собой калитку.
– Ну, Женя, что? Успехи есть какиенибудь? – первым делом спросил Ехин.
– Коечто имеется.
– Ладно, по дороге обсудим.
Амелин сел в машину, хлопнула дверца. «Жигули», урча, поползли к выезду на шоссе.
– Максимыч, а может, это воры были? Местный сторож говорит, что народ тут этим балуется.
– Исключено. Вопервых, Юсупова убита из пистолета «макаров», вовторых, на столе лежали деньги, сорок штук баксов.
– Так много? – ахнул Амелин.
– Вот именно. Можно было ничего, кроме зеленых, и не брать. Судя по всему, это часть денег за квартиру, которую продала мать Юсуповой, она сейчас у дочери живет. На эту квартиру тоже нашлись покупатели. Только Тамаре Григорьевне теперь придется одной в Израиль ехать. Хоть и с большими деньгами, и к богатым родственникам, но одной.
– И так бывает, – вздохнул Амелин. – Ну так вот, что я выяснил, Максимыч. В нашем деле появляется высокий красивый брюнет лет сорока с небольшим…
– Как ты говоришь? А это уже занятно. Очень занятно…
– О чем ты, Максимыч?
– О том, что господин Малиновский слишком уж рьяно принялся защищать интересы госпожи Австрийской. Слишком рьяно…
На следующий день после того, как убили Светлану Юсупову, Анна с трудом нашла в себе силы, чтобы поехать в «Эсмеральду». Этот день тянулся для нее невыносимо долго. Она то и дело смотрела на часы и наконец не выдержала. Все равно работник из нее сегодня никакой. Оделась, вышла из кабинета и в приемной сказала Леночке:
– Я уезжаю домой. Плохо себя чувствую. Сегодня какнибудь без меня.
– Хорошо, Анна Александровна, а завтра? У вас назначены две деловые встречи, одна на утро, с постоянным клиентом…
– Хорошо, с утра подъеду… Если ничего не случится. В крайнем случае перезвоню.
Она вышла на улицу, поежилась от холодного ветра и поспешила к своей машине. Только согревшись в теплом салоне, поняла, что домой ехать ей не хочется. Начнутся расспросы, ахи, вздохи. Скорее всего, и Ехин уже объявился. Решил побеседовать с главной подозреваемой в непринужденной обстановке, располагающей к откровенности. Сидит на кухне с мамой и тетенькой и дожидается хозяйку дома. Анна невольно поежилась.
«И куда?» – спросила она себя. Есть не хотелось, вообще ничего не хотелось. День не удался, и не было никакой надежды, что удастся следующий.
Поехала в центр, оставила машину на платной стоянке и пошла в сторону Красной площади. Медленно прошлась по брусчатке, ежась под холодным осенним ветром, и задержалась возле церкви. Подумав немного, зашла, заплатила за четыре свечки и направилась к алтарю. Народу в храме почти не было. Вторая половина дня, будний день.
– Где тут за упокой, бабушка? – вдруг услышала Анна тонкий девический голос и обернулась.
Худенькая голубоглазая девчушка лет восемнадцати держала в руке три дешевые свечки. Старушка в черном платке, приблизившись, чтото зашептала ей на ухо. «А ты записочку оставь да помяни за упокой», – с трудом разобрала ее слова Анна.
И тут же екнуло сердце: десять лет назад четыре свечи. Какая же она тогда была измученная и ожесточенная! Дада, именно в таком порядке она и перечислила своих врагов: раб Божий Иван, раб Божий Андрей, раба Божия Светлана и раба Божия Ольга. И всех попросила помянуть за упокой. Десять лет прошло, долгих десять лет. Теперь в живых осталась одна Ольга. А все остальные…
Ознакомительная версия.
