Ознакомительная версия.
Зинченко искоса посмотрела на Александра Борисовича и негромко, чтобы слышал только он, заметила:
– Я, конечно, не возражаю. Но не думаю, что моя фигура может что-либо значить…
Турецкий не успел ответить, потому что в комнату твердыми шагами вошел Латников. Охранники его узнали и вежливо посторонились.
– Валентина Сергеевна! – воздел руки заместитель министра. – У меня просто нет слов, чтобы выразить… – Что он хотел выразить, так никто и не услышал, поскольку он тут же обратился к Турецкому: – Послушайте, Александр Борисович, мы же, кажется, договорились? Так в чем же дело?
– Здравствуйте, Валентин Евгеньевич. Мне передали ваше неудовольствие, но я, искренне ценя ваше время, лично просмотрел все материалы, чтобы сделать выборку основных.
– Я не просил выборку! – повысил голос Латников. – И вообще, я сам могу определить, что важное, а что нет.
– Не сомневаюсь, Валентин Евгеньевич, – без тени иронии согласился Турецкий. – Но разрешите напомнить, что по указанию заместителя генпрокурора Меркулова в моем производстве соединены дела об убийствах Вараввы, Каждана, Саблина, ну а теперь приказано и Панкратова.
– Не вижу смысла! – раздраженно заметил Латников.
– Увы. И я буду только обязан вам, если вы сообщите свое мнение моему начальству. В этой связи часть весьма важных материалов будет сегодня, на протяжении дня, передана мне из Москвы. Без них картина была бы неполной. Прикажете вам сюда доставить? Или после мероприятия?
– Естественно, после! Что я, тут смотреть, что ли, буду? Больше мне делать нечего?
– Разрешите вопрос? Родион Алексеевич тоже подъедет?
Латников запнулся:
– А в чем дело?
– Исключительно в безопасности. После сегодняшнего акта от преступников можно ожидать чего угодно. Здесь, правда, уже провели соответствующую работу…
– Кто? – с пренебрежением спросил Латников. – Местные пинкертоны? Нет уж! Сейчас, до начала мероприятия, сюда прибудет рота внутренних войск, которой поручена охрана.
Турецкий понимающе закивал.
– Господи, зачем это? – поморщилась Зинченко. – Это что же получается? Я буду передвигаться по городу в сопровождении роты охранников?! Да вы что! Это же просто профанация!
– Дорогая Валентина Сергеевна! – воскликнул Латников. – Мы не имеем права рисковать! Таково указание президента! И я ни на шаг не отступлю от него.
– Делайте что хотите! – резко ответила Зинченко и вдруг увидела иронический взгляд Турецкого. – Пойдемте, Александр Борисович. – Взяла его под руку. – Нас уже приглашают.
Краем глаза Александр успел заметить, как у Латникова от такого неожиданного поворота изумленно вытянулось лицо. И Турецкий довершил «подсечку». Он наклонился к самому уху Валентины Сергеевны и прошептал:
– Лучший способ дискредитации кандидата в губернаторы трудно придумать…
Она вздрогнула, но даже головы не повернула. Латников же постоял и пошел следом за ними.
Зал, как в лучшие старые времена, взорвался аплодисментами. Зинченко с грустной улыбкой кивала молодым лицам, обращенным к ней из партера и с балкона, сложив ладони перед собой, на индийский манер, приветствовала собравшихся. Она стояла у правой боковой стенки. Турецкий – слева от нее, отступив назад, но не настолько, чтобы пропустить впереди себя Латникова, который был теперь просто вынужден стоять слева от него.
Наконец аплодисменты и шум стихли. Валентина Сергеевна произнесла несколько фраз по поводу сегодняшнего трагического события, высказала соболезнование семье погибшего министра, сотрудникам его ведомства, после чего плавно перешла к изложению цели своего визита.
Турецкий, внимательно наблюдавший за тем, что происходило в зале и на сцене – особенно хорошо отсюда просматривались кулисы, – ничего подозрительного пока не замечал. Разве что на балконе напротив продолжалось какое-то хождение. И в ложе осветителя появился человек, после чего вспыхнули софиты и осветили праздничный задник на сцене – вид Невы и Петропавловского собора со шпилем. Задник чуть колыхался внизу, отчего создавалось ощущение, что это играет вода. Красиво…
Обернувшись, Турецкий увидел двоих бодигардов, стоящих у двери с равнодушными лицами и сложенными на груди руками. Защитнички!
Снова взгляд остановился на ложе осветителя. Что-то не нравилось Александру Борисовичу, но что – он не мог сообразить. Оставалось надеяться, что там все сто раз проверено. По идее, театральное освещение давно уже управляется автоматически, а не вручную – по старинке. Но тогда что там делал человек?…
Вот опять что-то вроде сдвинулось там, будто краешек чего-то проплыл над барьером ложи.
А Валентина Сергеевна продолжала говорить. О роли молодежи. О ее месте в семье, в городе, в государстве. О сложностях времени перемен. О том, что будущее обязательно станет таким, каким его желает видеть молодежь, только необходимо действительно этого желать и быть активным…
Акустика в зале была отличной, а Валентина Сергеевна говорила негромко. Но, видно, большинству сидящих в зале подобные речи и призывы были знакомы и скучны. Понемногу поднимался обычный шумок, сопровождающий надоедливые речи. Скрипы кресел и покашливания, легкий гул приглушенных голосов и бумажный шелест.
Латникову надоело стоять, и он сел в кресло слева. Турецкий продолжал стоять чуть за спиной Зинченко, будто ее телохранитель, – она невысокая, а он на полторы головы выше ее.
Понятно, почему не почтил своим присутствием губернатор. Зинченко заговорила о своем желании, если ее поддержит город и прежде всего молодежь, выставить свою кандидатуру на ближайших губернаторских выборах. Аплодисменты – не так, правда, чтоб уж очень дружные – показали, электорат не сильно возражает…
Речь, похоже, подходила к концу. Да и люди приустали. А ложа все не давала покоя Турецкому. Обернувшись, он негромко сказал одному из охранников:
– Прикажите, чтоб срочно проверили вон ту ложу, где софиты, – и показал пальцем. И опять каким-то боковым зрением зафиксировал удивленно вскинутые брови Латникова. Но глаза Турецкого снова приковала к себе ложа осветителя.
Один из софитов начал медленно поворачиваться. Точнее, это был не софит, а так называемый в среде осветителей пистолет, дающий сильный и острый луч, высвечивающий отдельные предметы на сцене или лица актеров. Так вот этот луч заскользил по заднику на сцене, пополз по правым кулисам, перекинулся на портал, дальше – по стене и остановился в ложе, высветив заднюю стену. Турецкий, морщась от яркого света, заметил, как Валентина Сергеевна машинально вскинула руку, заслоняясь от луча, направленного ей прямо в лицо. Реакция последовала немедленно.
Схватив ее поперек груди, Турецкий в буквальном смысле швырнул женщину себе за спину, между кресел, на пол и, резко развернувшись, кинулся сверху. И тотчас на него самого обрушился какой-то прямо оглушающий груз.
Услышав под собой сдавленный стон, Александр попробовал приподняться на локтях, сдвинуть груз со спины. И это неожиданно легко удалось. Повернув голову, он увидел бешеные глаза охранника. Батюшки! Так ведь они своим общим весом запросто могли раздавить женщину!
– Вставай! – прохрипел Турецкий, и бодигард послушно сполз с него.
Луч уже не светил, а в ложе осветителя напротив была видна какая-то возня. Слышались резкие голоса. В зале стоял шум.
Валентину Сергеевну подняли с пола. Она была растеряна и ничего не могла понять. Уложенные в красивую прическу волосы сбились и рассыпались. Она обеими руками массировала свою грудь, значит, досталось-таки.
Латникова в ложе не было. Но ворвался второй охранник, который бегал проверять ту ложу. Он был растерян еще больше первого, у которого бешенство в глазах уже сменилось растерянностью.
– Там обнаружили, – тяжело дыша доложил он шепотом, – «калашников». А самого стрелка уже не было. Ищут. Все выходы перекрыты. Валентина Сергеевна, может, поедем?
– А я, если позволите, предложил бы сделать наоборот, – сказал Турецкий. – Придите в себя, Валентина Сергеевна, и внятно объясните публике, что произошло. Готовилось покушение. Но мы его вовремя предотвратили, верно, ребята? – Он посмотрел на охранников, как бы предлагая всем вместе разделить удачу. Те согласно закивали. – Ну вот, а вы скажите, что несмотря ни на какие происки, будете твердо придерживаться своей линии и своего призвания. И предложите продолжить ваше мероприятие. Я уверен, что сегодня попытка больше не повторится. Да, впрочем, и с этой надо еще разобраться. Я пойду, Валентина Сергеевна? У вас отличные защитники.
– Спасибо, Александр Борисович, как вы, однако… – Она покачала головой, но не с осуждением, а скорее со скрытым восхищением.
– Вы меня извините, но бывают ситуации, в которых рассуждать противопоказано. Верно, мужики?
И бодигарды важно закивали. Уж они-то точно не рассуждали.
Ознакомительная версия.
