Прежде всего самой себя. Уверовала раз и навсегда - я смогу!
И тут ударило семнадцатое...
Наверное, когда-нибудь очень умные люди напишут тома исследований, в которых разложат все по полочкам, параграфам и разделам и все разумно объяснят - и про непомерные отечественные госдолги, и инфляцию, и волну крахов и банкротств, которая началась где-то не то в Гонконге, не то в Корее и, вздымаясь, как цунами, сметая все на свете, покатилась на запад и накрыла попутно Россию, но я-то больше всего запомнила совершенно пьяненькую издательницу двухнедельника Викторию Рынду, которая приплелась ко мне домой, как говорится, с протянутой рукой:
- Дай денежку, девушка... Мои гоголи не разбегаются, за бесплатно пишут, а все одно - накрывается журналишка...
- Сама такая, - призналась я.
- Никто не дает. Все только просят... Как думаешь, надолго этот новый бардак?
- Увидим.
А что мне еще было ей сказать?
Когда совершенно обескровленная усилиями Кена "Система "Т" пошла рассыпаться ко всем чертям, я ломала голову над тем, как сохранить хотя бы остатки того, что сохранить уже было почти невозможно. Захлопнулись ставшие бессмысленными валютки, рубль снова пошел на подтирку. Явственно возник призрак того, о чем все и думать забыли, - голода. И петля стала затягиваться на горле миллионов, - от потрясенной челночницы со своими тюками, сидящей на опустевшей ярмарке, до бизнес-чижика, погоревшего на играх с госбумагами.
И только моя Гаша невозмутимо констатировала:
- Опять обосралися... И еще она сказала:
- И чего выть-то? Хотели на шармака на горбу у всей вселенной в рай въехать - чтобы брать, да без отдачи. Вот и получили... Может, и еще получим. Впервой, что ли?
И еще она сказала:
- Выкрутимся. Я выкрутилась. Мы.
Правда, нас осталось на Ордынке всего девять человек. Я думаю, дело не в том, сколько человек вкалывает вместе, а каких.
Это Белла.
Это Элга.
Это Нострик.
Это Чич.
Это Арина - секретарь и на посылках. Иногда ее посылают очень далеко.
Это Морозов - автор напитка "кваджи", принесший еще четыре новые идеи и застрявший при нас навек.
Это Костяй - единственный разгонный водила и вся наша охрана.
Это я.
Есть еще девятый, незримый член команды, о, котором знаю только я. Если бы не он, осенью девяносто восьмого нас бы просто вышибли из нашего офиса насовсем. Правда, мы и так теснились только в двух комнатах, сдав остальные в поднаем, но, в общем, мы дожились до того, что нам нечем было платить за телефоны и электричество. Он молча приволок мне деньги. В долг, конечно.
Это Зюнька.
По-моему, нормально. Нина Викентьевна Туманская, зачиная "Систему" в девяносто втором, имела в своей команде четверых.
Конечно, это уже не корпорация. Но название мы сохранили. "Система "Т" - это неприкосновенное. И это уже немало. Сколько их, фирм, торговых домов, банков с гордыми и чаще всего нелепыми именами, уже заглотала черная дыра неизвестности. А мы - все еще есть. А главное - будем. Снова.
Моя Гаша, как всегда, права. За одного битого двух небитых дают. Мы очень осторожны, замкнуты и скупы, как нищие. Хотя денежки уже начинают водиться.
Раз в неделю мы чешем к Цою, в "Сим-Сим", кредита он так и не вернул еще, но кормит всех бесплатно. Больше всех, конечно, погорела я. Но умудрилась сделать немыслимое. "Система "Т" всерьез никому ничего не должна. В отличие от прочей России.
От прежнего величия у меня осталась Аллилуйя, которую я свела в Плетениху, к Гаше, где ее держат в хлеву вместе с двумя коровами. Остальных лошадей вместе с конюшней, домом и всей территорией пришлось отдавать за долги. Но Аллилуйю я увела втихую. Просто представить не могла, что к ней прикоснется еще кто-то. Дядя Ефим чистит ее и временами проминает под седлом. Гаша ругается, но кормит.
Новое лето Гришка провел у них. Не Кипр, конечно, но терпимо. В Москве в детсад (новый, который подешевле) мы с ним ходим уже свободно, без охраны. Кому нужен человек без денег? Я собиралась было расстаться с Ариной, по той же причине, но она взмолилась, чтобы я ее не вышибала. Чтобы она вообще не свихнулась от безделья в ожидании Гришки, когда он в детсадике, я ее привела на Ордынку. Ничего, привыкает.
В общем, квартира, и очень приличная, у меня все-таки есть. Еще остался "Дон Лимончик", который мне привели в божеский вид после истории возле Речного вокзала.
Банк "Пеликан" лопнул тогда же, после семнадцатого августа. Тогда же куда-то из Москвы исчез и Кен. О нем до сих пор ходят странные слухи. Говорят, что в том августе он еле унес ноги от каких-то "братков", которые ссудили ему какую-то мощную сумму в валюте. Он якобы спустился на яхте "Хантенгри" до Астрахани, там продал ее местному икряному воротиле и отправился своим ходом куда-то в глубины родного Казахстана. Говорят, что кто-то из наших видел его в Греции, где он содержит мотель, в который принимают всех, кроме туристов из России. Еще говорят, что его давным-давно пристрелили в крутой разборке в том же августе и он похоронен на домодедовском кладбище под другой фамилией. А Белла слыхала от одной дамы, страдающей сердечно-сосудистыми по причине жуткого веса, что Тимур Хакимович лежал с нею в швейцарской клинике, оплатил пересадку сердца, но сердца не дождался. Намекают на совершенно невероятное: будто он ходит конспиративно в финансовых экспертах и советниках Центрального банка и ему сделали пластическую операцию, чтобы он мог исполнять приватные поручения за пределами.
По-моему, все это треп. Но одно я знаю точно: где-то он живет. Существует.
Михайлыч тоже в этом уверен. И все еще ждет своего часа. А я, как это ни нелепо, Кену благодарна. Он стал моим учителем. Учат не только те, кто любит, учат и те, кто тебя ненавидит. Так что танцкласс под его присмотром я прошла еще тот.
Сейчас главный головастик у нас, мозговой Геркулес и проектант Нострик. Мы все ходим под ним и виляем хвостиками. Попутно подрабатывая по мелочам, Нострик отрабатывает проект недорогого, предназначенного для пацанвы и молодежи интернет-кафе, с упором на провинцию. Такой типовой электронный балаганчик. Никто еще этого не знает, но Зюнька со своей мутер уже договорился, что раскрутку мы начнем с нашего города. А там увидим...
Там мы будем, как говорится, посмотреть. Фирма веников не вяжет, мы все еще живы, а это уже немало!
