Ответ был коротким: «Он остался в Африке», потом она добавила что-то вроде: «В ближайшем будущем главное — наш план. Не волнуйтесь, Вондт, я владею ситуацией», — все с той же неизменной улыбкой. Ветер играл ее светлыми волосами, иногда она погружала пальцы в шелковистую массу, поправляя медовую прядь. Вондт не мог видеть ее глаза за дымчато-синим стеклом бокала, но задавался вопросом, какой наркотик мог вызвать у женщины состояние такого удовольствия.
Ему очень хотелось узнать, где находится Кес-лер и что связывает Пинту с киллером Тревиса.
Именно о Кеслере он рассказал Еве Кристенсен сразу после приезда на яхту. О Кеслере и еще об австралийском следе, появившемся вечером, это могло хоть как-то компенсировать катастрофу в Эворе.
Вначале Ева, лежавшая в шезлонге с бокалом коктейля в руке, холодно оглядела его с головы до ног. Потом ее лицо озарила слабая улыбка. Весь вечер, пока багровое солнце опускалось в море, эта улыбка становилась все лучезарнее.
— Я говорила вам, что мой бывший муж не привык останавливаться на полпути. Кого бы он ни нанял, это профессионал, причем явно один из лучших в своем деле. Нужно приспособиться к ситуации.
— Да, — коротко ответил Вондт.
— Что вы сделали с людьми, которые должны были следить за приграничными дорогами?
— Всех отправил в Мончике. В резерве у меня люди из Албуфейры, они следят за бывшим домом Тревиса…
— М-м-м, — пробормотала Ева. — Не стоит держать столько вооруженных людей в доме в Мончике. Кончится тем, что их заметят и мы потеряем всех сразу…
Вондт знал, что вступать в спор с этой женщиной, не имея на то достаточных оснований, опасно. Она принимала только бесспорные аргументы!
— Конечно, мадам… Но не стоит забывать, что этот дом стоит в уединенном месте и Сорван умеет вести себя тихо. Правда, можно оставить в Мончике связного, а остальных увести.
Улыбка Евы сияла.
— Мы с вами отлично понимаем друг друга, Вондт…
При первом намеке на улыбку он едва не поддался смертоносному очарованию. И весь вечер мужественно сопротивлялся своим чувствам. Не время. Сейчас надо как-то выпутываться из этой хреновой ситуации, изобретать выход.
Но теперь, под сияющими золотыми звездами, под влиянием внутреннего возбуждения, желания, весны и лунного света, да еще и великолепного французского вина, он спрашивал себя, долго ли еще сможет противиться силе, притягивавшей его к ней словно магнит.
— Завтра же утром разделите группу. Ядро оставите в Мончике, а остальных переведете в другой дом. Снимите его где-нибудь недалеко от того места, о котором мне говорили.
— Мыс Синиш?
— Да, если Тревис еще там, удастся действовать быстрее. Но в Португалии мы можем остаться максимум на два дня…
Вондт поднял одну бровь, потрясенный. Улыбка стала еще более откровенной, головокружительной.
— Я не хочу ненужного риска. Если за два дня я не верну Алису, мы приостановим операцию, тихонько всех увезем и будем действовать по-другому. Я займусь подготовкой плана сегодня ночью.
За сиреневатым бокалом что-то блеснуло.
— Теперь нам надо будет сосредоточиться на Тревисе: мы расставим ему ловушку, которую я придумала сегодня вечером… Ах да, еще надо разобраться: если этого киллера нанял мой бывший муж, почему он ищет его с помощью Пинту? Об этом Вондт уже подумал.
— Два варианта; меры безопасности, на случай, если человек попадет к нам в руки. Своего рода игра в шпионов — он знает дорогу к Пинту, а тот в конце концов выводит его на Тревиса.
— Неплохо придумано. А второй вариант?
— Ну… Что-то у них не сработало, хотя этому типу здорово везет. Может быть, Тревис так хорошо затаился, что они сами потеряли его след, но я склоняюсь к первой гипотезе…
— То есть к шпионской игре?
— Да. Две-три стратегические остановки, чтобы парень мог получить информацию и приблизиться к цели. От Амстердама сюда. А Пинту — посредник, который откроет последнюю дверь.
— А почему Пинту, а не Грек?
— Ну… ваш муж, то есть ваш бывший муж… у него чутье, он, наверное, понял, что с Греком иметь дело опасно, и поставил на старого дружка — моряка, такого же, как он сам.
— Да-да, — прошептала Ева Кристенсен, — психология, я должна была догадаться…
Внезапно возбудившись, произнесла с каким-то пугающим напором:
— Кеслеру никак нельзя упустить этих людей. Они нас приведут прямиком к Тревису. Когда вернетесь с яхты, сделайте все необходимое, чтобы окружить его дом, но потихоньку. Потом дождетесь, когда Алиса окажется там, как мы договаривались, и позвоните мне из Каса-Асуль. Пока Пинту и этот тип будут там, ничего не предпринимайте. Спокойно выждите, пока они уедут, и тогда действуйте. Но на этот раз без шума, ладно? Не нужно перестрелки, я хочу тихо и спокойно увезти их обоих. Его и ее. Живыми.
Слово «живыми» она произнесла с какой-то странной интонацией, но Вондт не понял, что она означает.
— Потом все приедут в условленное место встречи и получат свои деньги и новые документы. Когда они окажутся на борту, остальным я займусь сама. Гонорары погибших будут разделены между теми, кто пережил нападение. И каждому добавлю по пять тысяч марок премии. Людей надо стимулировать… я хочу, чтобы Сорван доверял мне, и вы, и Кеслер.
— Если Сорвану что и понравится, так это возможность заняться тем парнем, киллером от Тревиса…
Улыбка Евы на мгновение застыла.
— На это у нас не будет времени.
Она сделала резкий, решительный жест рукой, как бы говоря, что тема закрыта.
— Слушайте, Вондт, этот тип похож на вас. Ему платят за работу, и он ее выполняет, вот и все. Сейчас для нас имеет значение моя дочь, это самое главное, а потом уж Тревис — по возможности живой, вот и все. Дождитесь отъезда Пинту и агента Тревиса, я хочу, чтобы все прошло как по маслу, понимаете?
— Все ясно. Я успокою Сорвана.
— Правильно.
— Хорошо, а что нам делать, если сицилиец останется охранять?
— Позвоните мне из Каса-Асуль, как договорились. Я решу — в зависимости от обстановки.
Мир заполнился шумом океана и ветра. Лицо Евы казалось недоступным для любых внешних воздействий, ее взгляд был обращен на луну. На губах сохранилась тень улыбки, но она вела себя так, словно Вондта рядом уже не было.
Он понял, что беседа закончена.
Два моряка-испанца спокойно ждали на корме, пока он спустится в шлюпку.
Вондт отплыл от красивой белой яхты и ни разу не оглянулся. Вдали, в слабом лунном свете, он мог видеть изрезанный берег и светлое пятно здания института, погруженного во мрак. Брызги хлестали его по лицу.
В институте Каса-Асуль был один особый клиент, голландец по имени Йохан Плиссен, друг хозяина, которому всегда отводили просторный номер в одном из коттеджей, удаленных от основного здания. Шлюпка доставила его к дебаркадеру, откуда нужно было пройти по дорожке к ступенькам, вырубленным в прибрежной скале.
В конце узкого бетонного мола мелькала тень. А ведь совершенно не предполагалось, что кто-то будет встречать его здесь, да еще и размахивать руками. У Вондта появилось скверное предчувствие.
Человек представился помощником Ван Эй-дерке. Он прекрасно говорил по-английски.
— Вам звонил некий господин Кайзер, по очень срочному делу, я попытался перевести вызов в вашу комнату, но вас не было. Мне сообщили, что вы на корабле, но, когда я связался с госпожей Кристобаль, она сказала, что вы уже уехали… И я решил дождаться вас здесь.
«Господин Кайзер, — лихорадочно думал Вондт. — О боже, Сорван звонил в Каса-Асуль! Это могло означать только что-то действительно страшное, настоящую катастрофу».
— Ваш друг сказал, что перезвонит… теперь уже через десять минут.
Человек смотрел на часы, поднимаясь по ступенькам.
— Я переведу вызов в ваш номер.
За поворотом дорожки, ведущей к главному зданию, он исчез в темноте.
Отпирая дверь, Вондт почувствовал, как внутри все сжалось от тревожного предчувствия.
Он ждал десять минут, сидя у маленького серого телефона.
Точно на одиннадцатой минуте раздался звонок.
Коротко бросив в трубку: «Алло, Йохан Плиссен у телефона», он напрягся в ожидании.
— Коммутатор. Вас просит господин Кайзер. Да, настоящая катастрофа.
«Нас спасло только нетерпение Сорвана», — думал Дорсен за рулем автомобиля, мчавшегося с потушенными фарами по лесной дороге после загадочного телефонного звонка от болгарина.
После переговоров с Кеслером по радио вечером Сорван начал метаться по комнате, словно хищник в клетке. Раненый хищник, с перевязанной ногой, опирающийся на металлическую трость. Но все-таки хищник, кровожадный и дикий.
Он разбудил команды приграничной стражи и велел быть в состоянии боевой готовности. Сицилиец Тревиса и тип по имени Пинту направлялись к убежищу.
