— Кто? — спросил Поремский. — Кто стоял за спиной Богомолова и Соколова? Кто хотел захватить концерн? И что это за «друзья Богомолова»?
Муслиев усмехнулся:
— Э-э, начальник. Слишком много вопросов для такого маленького человека, как я. Бизнесмены, политики… У Богомолова много друзей. Когда-то он был полковником ФСБ, потом вице-премьером правительства. А сейчас он связан с мафией.
— С мафией?
— Да, начальник, с мафией. Только это не та мафия, которую показывают в «Крестном отце». Нынче руководят не те, кто размахивает пистолетом, а те, кто подписывает бумажки. Продажные чиновники. Коррумпированные политики. С их помощью можно сделать все что угодно. Рассуди сам, если бы Карасев навел порядок в концерне, куда бы потекли все денежки? В бюджет. А если к власти придет Богомолов, куда они потекут? В бюджет? Не-ет. Они потекут в карманы людей, которые подписывают бумажки! Правда, и тем, кто размахивает пистолетом, тоже много достанется. — Мус-лиев улыбнулся своим мыслям и тихо добавил: — Сметании — человек нежадный.
— Кто?
Муслиев вздрогнул:
— Что — кто?
— Вы сказали, что Сметанин — человек нежадный. Значит, это именно он стоял за спиной у Богомолова?
Муслиев напрягся и, судя по выражению лица, вознамерился отказаться от своих слов. Но потом передумал и махнул волосатой рукой:
— А, чего уж там… Он и стоял. Богомолов ведь не взялся из ниоткуда. Он человек Сметанина. Сметанин сделал его богатым, он ввел его в круг избранных.
— Значит, захватом концерна руководил олигарх Сметанин?
Муслиев улыбнулся:
— Ох, начальник. А ты, я смотрю, любитель задавать прямые вопросы. Об этом ничего тебе не скажу. Не знаю, и все тут. У тебя голова на плечах есть? Вот и думай. А ко мне больше не приставай. Устал я… — Он поднял закованные в наручники руки и потер опухшие глаза. — Все, начальник, вези меня в камеру, завтра договорим. Спать… Страшно хочу спать.
Муслиев утомленно опустил небритое лицо в ладони и затих.
Поремский некоторое время сидел, погрузившись в свои мысли и задумчиво хмуря брови, затем тряхнул головой, вздохнул и, нажав на кнопку диктофона, остановил запись.
На этот раз Меркулов сидел за столом, а Поремский, ероша волосы, нервно расхаживал по кабинету.
— Таким образом, — говорил он, — смерть Карасева была результатом политики, которую он проводил в концерне. Карасев полагал, что фирма «Оружие» во главе с Соколовым плохо торгует системами ПВО. Россия продает в пять-шесть раз меньше, чем Америка и Европа, притом что российские системы ПВО ни в чем не уступают западным аналогам. Прежде всего это результат недостаточно продуманной маркетинговой политики господина Соколова, в которую Карасев хотел внести соответствующие коррективы.
— Каким образом? — спросил Меркулов.
Поремский остановился напротив стола и сурово сдвинул брови:
— Он планировал получить лицензию на торговлю. По расчетам Карасева, при правильном маркетинге можно было увеличить объемы продаж в несколько раз. Соколов, ясное дело, не собирался отдавать Карасеву курицу, которая несет золотые яйца.
По мере рассказа Поремского лицо Меркулова делалось все мрачнее и мрачнее.
— Государство все активнее врастает в бизнес, — излагал свои соображения Поремский. — Регулирование мощных денежных потоков уходит все выше и выше. Разумеется, при таком раскладе шансов на то, что урегулирование спорных вопросов будет происходить на основе закона, мало. Между госолигархами возможны только разборки по понятиям — либо под ковром на высшем уровне, либо, если никак иначе не получается, через расстрел у подъезда.
— Именно так они и поступили.
— Да, — кивнул Поремский. — Но они пошли еще дальше, решив замаскировать убийство Карасева под теракт. Живую бомбу они поручили достать Муслиеву. Муслиев связался со своим старым знакомым Султаном Бариевым, который руководит лагерем по подготовке смертников. Вместе они и обстряпали это дело.
— Слушай, может, ты перестанешь маячить перед глазами? — поморщился Меркулов. — V меня уже голова от тебя кружится.
Поремский кивнул и остановился.
— Да ты не стой, садись! — сказал ему Меркулов.
Поремский сел. Положил локти на стол и сцепил пальцы в замок.
— В последние месяцы все чаще идет отстрел людей, связанных с очень высокими должностными лицами, — сказал Поремский. — В ходе расследования этих убийств фигурируют названия самых разных властных структур — Дума, Совет Федерации, губернаторы, администрация президента, министерства и ведомства.
— Черт, Поремский, ты прямо как на лекции. Только ты полагаешь, что я у тебя в роли студента. А мне и без тебя известно, что именно во властных структурах и находятся центры принятия самых важных бизнес-решений. Там же заседают и негодяи, отдающие приказы об отстреле людей и о взрывах… А что с твоей версией о гусенично-колесных распрях?
Поремский усмехнулся:
— Почила в бозе. Взрыв и убийство Карасева заказали Соколов, Богомолов и Сметанин, а вовсе не Свиридов и Евстигнеев. Дело было не в «Титане» и его гусеницах, дело было в «Оружии» и продажах систем ПВО! Карасев задумал провести коренную реформу в своем " концерне и во всем ВПК. Он встал на пути коррумпированных чиновников, и они его убили. Вот такова моя точка зрения! — Поремский потер ладонь, затем поднес к лицу и дунул на нее. — Сдули как песчинку! — прокомментировал он свои действия.
— Ладно, — сказал Меркулов. — Если действительно виноваты, они ответят. По крайней мере задержать и препроводить в Лефортово мы их сможем. Со своей стороны я сделаю все, что от меня зависит, чтобы им предъявили обвинение. Ты доволен?
— Я? — Поремский пожал плечами. — Да. наверное.
— Теперь тебе остается только ждать. Езжай домой и отдохни. А лучше — поспи. — Меркулов взглянул на сонное лицо следователя и улыбнулся: — Я не знаю, существуют ли на свете зомби, Володя, но если они существуют, они выглядят как ты сейчас. Езжай отоспись. Когда дело будет сделано, я тебе позвоню.
Поремский и впрямь валился с ног от усталости. Он кивнул, встал со стула, сказал «хорошо», повернулся и, не говоря больше ни слова, вышел из кабинета начальника.
Богомолова, Соколова и Сметанина задержали на следующее утро. Задержание прошло без особых эксцессов. Уже к обеду все они находились в следственном изоляторе Лефортово. Отныне ни от Поремского, ни от Меркулова ничего больше не зависело. Решать судьбу задержанных должны были президент и генпрокурор.
Глава 20
ПРОДУКТИВНОЕ РЕШЕНИЕ
Меркулов вошел в кабинет Поремского и оглядел всю честную компанию задумчивым взглядом.
— Это хорошо, что вы все здесь, — сказал он и подошел к столу. Вид у Меркулова был подавленный. — Я только что от генерального, — сказал Меркулов, президент принял решение.
— Ну? — хором спросили Поремский, Камельков и Никитина.
Меркулов присел на край стола и взглянул на Поремского.
— Помнишь, мы говорили о центрах, где принимаются самые мрачные и преступные решения, и о том, где эти центры находятся?
— Ну помню.
— А где они находятся? — спросил Камельков, переводя взгляд с Меркулова на Поремского и обратно. — В Думе, что ли? Или в Совете Федерации? А может, в администрации президента? Или…
— Михаил! — строго сказал Поремский.
Камельков замолчал, не закончив фразу.
— Люди, которые принимают эти решения, занимают самые высокие и ответственные посты в государстве, — продолжил Меркулов. — И, судя по всему, они устроили нашему президенту хорошую пресс-хату.
— Что устроили? — не понял Камельков.
— Промыли президенту мозги, — объяснил ему Поремский, посмотрел на Меркулова и уточнил: — Я правильно понял, Константин Дмитриевич?
— Правильно, — ответил тот.
— Как это — промыли? — не унимался Камельков. — Президент не похож на человека, которому можно промыть мозги.
— Фу ты, детский сад какой, — негромко вздохнул Меркулов. — Промыть мозги, Михаил Петрович, можно любому. И даже президенту. Что-то ему объяснили, чем-то его напугали. Короче говоря, час назад он вызвал к себе генпрокурора и поделился с ним своими идеями. А идеи вкратце таковы: ввиду явной нецелесообразности ареста отпустить на свободу временно задержанных в Лефортове лиц: Богомолова, Сметанина и Соколова. Вот так.
— Оригинальное решение, — похвалила Алена.
— И главное — очень свежее, — поддакнул ей Камельков. — А нас куда, к стенке?
Меркулов приподнял густую бровь:
— К стенке? За что?
— Как — за что? За допущенные процессуальные нарушения, — с легкой усмешкой сказал Камельков.
— Да вообще-то надо бы, — согласился с ним Меркулов. — Но ведь победителей не судят.
