рубашкой. Думаю, он в самом деле рехнулся бы, если бы не сумел сам себя убедить в существовании какого-то мифического заговора против него… Но ведь вы добивались такого эффекта, Холман? Зачем это вам?
— Пора было понять, наконец, какую роль он играет в этой истории.
— Вы считаете, что результат достигнут?
— Частично, — честно ответил я.
— Боже, но какой ценой!.. — Она с негодующим видом отвернулась от меня.
— В таком случае признайтесь, когда же вы переметнулись на сторону Истязателя, Арлин? И чем он успел так быстро вас перекупить?
— Не стоит терять время на попытки вам что-нибудь объяснить, — тихо пробормотала она. — Для этого вы должны понимать хотя бы отдаленно смысл слова «сострадание». Думаю, оно недоступно механическому рассудку таких твердолобых типов, как вы.
Она решительно встала и твердой походкой направилась к двери.
— Надо попытаться после всего, что случилось, поскорее уснуть. Доброй вам ночи.
— Доброй ночи, Арлин, — механически проговорил я.
На самом пороге она вдруг задержалась:
— Будете ли вы здесь завтра вечером?
— Надеюсь, что нет!
Ее улыбка была вежлива и холодна как лед.
— Прекрасно! В таком случае я готова попрощаться с вами сейчас, если мы не увидимся с вами утром. До свидания, Рик!
— До свидания, Арлин!
Она уже сделала шаг в коридор, когда я проговорил как бы про себя, но достаточно громко, чтобы быть услышанным:
— Вот и растаял мой чудный сон о девушке с медовыми волосами…
Арлин как бы споткнулась, но тут же резким движением закрыла дверь за собой.
Я с досадой покачал головой и, захватив свой стакан, решительно двинулся к бару. Необходим был допинг, чтобы решить, что в данный момент предпринять: забыть, что в природе существует соблазнительная девушка со светлыми волосами необычного оттенка, либо самым нахальным образом вломиться к ней в комнату, а там — будь что будет! Собственно говоря, перспективы попытки изнасилования не представляли ничего заманчивого: я увидел себя, распахнувшим дверь в темноту комнаты Арлин. Тут же падает с грохотом попавшийся под ноги стул. Визг испуганной девушки, переполох — и мне ничего не остается, как выброситься в окно на эти жуткие скалы. Трудно было сохранить чувство юмора, воображая такую картинку. И я решил успокоиться. Если интуиция меня не подводит, все должно было устроиться самым блистательным образом.
Я не ошибся. Минут через пять за моею спиной вновь раздался шорох и обвиняющий голос, срываясь, проговорил:
— Вы, конечно же, были уверены, что я не уйду просто так…
— Я надеялся… Даже молился об этом!
В глубине одной из бутылок, стоящих у стенки бара, отразилась моя самодовольная физиономия. Но Арлин, к счастью, не видела этого.
— Вы… Вы переиграли меня. Ваша последняя фраза, как нож в спину, и я… я совершенно сражена…
Я поставил стакан с очередным коктейлем на стойку и рывком повернулся. Арлин презрительно улыбалась с искусственно независимым видом, но в глубине бездонных голубых глаз таилось томное ожидание.
Я быстро схватил ее за руку и, не сказав ни слова, вытолкнул в коридор.
— Что вы? — задыхаясь, пробормотала она, когда мы поднимались по лестнице.
— Какая комната ваша? — я был нарочито груб.
— А зачем она вам? — попыталась кокетничать моя добыча и, сообразив, что я ничего не отвечу, быстро сказала: — Первая за углом… А если вдруг появится здесь наша сиделка, улыбнитесь ей.
Когда мы влетели в ее комнату, девушка с облегчением охнула:
— Как вы меня напугали! А если бы мы натолкнулись на миссис Коллинз, я бы и вообще провалилась сквозь землю!
— Какие пустяки! — пробормотал я. — Мне казалось, вы смелая девушка и не станете обращать внимание на такие мелочи. Ведь сейчас надо решить кое-что более сложное: ваша блузка на «молнии», на пуговицах или крючках?
— Она просто снимается через голову. Вот так! — По-видимому, Арлин выделила из моей длинной речи главное слово — «смелая»!
Я с восхищением обнаружил подтверждение своей догадке о том, что она не носит бюстгальтера. Розовый свет ночника, мягко очерчивая совершенные формы тела девушки, придавал коже загадочный коралловый оттенок. И это сводило меня с ума. Завороженный, я не в силах был двинуться с места.
— Рик! — оглянулась она, расстегивая «молнию» бархатных узеньких брюк, — вы все еще в галстуке?
Она бросила свои вещи на спинку кровати и осталась в крошечных белых трусиках, которые были всего только кружевным лоскутком.
— На этом пока, по-моему, надо бы остановиться, — проворковала моя медовая блондинка и потянулась так, что я не сразу сумел справиться со своим пропавшим дыханием.
— Нельзя быть такой трусихой, — попытался я убедить соблазнительницу, — даже миссис Коллинз не возражала бы против раздевания догола в своей комнате в жаркий день. Не так ли?
Она хихикнула, а я тем временем быстро разделся и подхватил Арлин на руки. После недолгой борьбы под одеялом я протянул руку и бросил на пол совершенно ненужный сейчас кружевной лоскуток. И тут же рядом с моей рукой появилась изящная хрупкая ладошка и легко коснулась кнопки выключателя ночника. Окружающий мир растворился в блаженстве. Спустя какое-то время я почувствовал расслабленные теплые губы возле своей щеки, и сонный голос пробормотал:
— Признайся, Рик, я самая блестящая и сладкая из всех блондинок, с которыми ты когда-нибудь засыпал…
Утром я завтракал в одиночестве. Служанка передала мне извинения мисс Доннер, которая, к сожалению, чувствовала себя «не блестяще». Я улыбнулся, прекрасно понимая, что стояло за этой фразой, и развернул свежие газеты. В одной из них под рубрикой «Происшествия» подробно сообщалось о том, что в собственной квартире зверски убит некий профессиональный фотограф. О случившемся в полицию анонимно сообщили по телефону. Патологоанатом считает, что фотограф к моменту обнаружения тела был мертв уже более тридцати часов.
Сложив газету, я про себя порадовался, что официальные органы считают святой обязанностью проверять все анонимные сообщения. Не всегда ведь звонят шутники!
Раздумывая о похвальной бдительности полицейских, я набрал номер телефона Линдермана-Страуберга и договорился о встрече в «Уиндзор Армз» примерно через час. Затем неторопливо направился в гараж.
В коридоре я вежливо раскланялся с миссис Коллинз и поинтересовался здоровьем нашей больной.
— Все так же, — спокойно произнесла сиделка.
— Но ведь физическое состояние Флер не вызывает особых опасений? — попытался я выяснить что-либо более вразумительное.
К моему удивлению, строгая на вид дама оказалась словоохотливой:
— Физически она, пожалуй, чувствует себя не хуже, чем каждый из нас, мистер Холман. Все дело в психологическом состоянии. Она слегка не в себе. Впрочем, вы ведь сами с ней сталкивались, не так ли? Ее что-то потрясло так сильно, что доктор
