– Дерьмо, – бросил я и повесил трубку.
Чарли было дело, к гадалке не ходи. И немалое. Готов спорить, «АРИ Капитал» занимал все его мысли. А теперь влез и в мои.
– Эй, это я.
– Славное ты мне оставил сообщение на автоответчике вчера ночью.
– Ага, каюсь.
– Давай посмотрим, – сказал Клифф Халек в трубку, – ты бежал из страны и теперь звонишь мне с конспиративной квартиры в Рио.
В его голосе не было ни намека на юмор, даже на легкомыслие. Но меня не проведешь.
– Прикольно. Мне нужна твоя помощь.
– Без дерьма, – провозгласил он.
– Клифф… – начал я.
Он оборвал меня словами, срывавшимися с его губ, как шарик пинбола рикошетит между электрическими отбойниками.
– Зола звонила. Мы встречаемся сегодня утром. – Переброс. – Мы выстраиваем процедуры по твоим портфелям ценных бумаг. Никаких перемен без моего одобрения. – Переброс. – Почему ты не ответил на мои звонки вчера? Что происходит сейчас? – Переброс. – Зола почти ничего не знает, а Курц ни хрена не говорит.
– Спасибо, что принял портфели, – сказал я, понимая, что теперь моим клиентам ничего не грозит. – Ты говорил с Курцем?
– Тридцать секунд, – ответил Клифф. – Он думает, что ты украл кучу денег. Его страшит риск шестой колонки.
Клифф имел в виду первую полосу «Уолл-стрит джорнел», где в шестой колонке годами появляются статьи об «Энрон», «Тайко» и «Уорлдком». Она служит эпицентром статей о пагубной деловой активности.
– Курц – задница, – парировал я, – и заблуждается на мой счет.
– Юристы до него докопались, – продолжал Клифф. – И сейчас он отлить не может сходить, пока они не дадут зеленый свет.
– Ты не проверишь для меня кое-что? – с места в карьер спросил я.
– Это не сделает меня соучастником? – отозвался он полушутя. Я отметил озабоченность в голосе Халека – не за себя, а за мою карьеру.
В том-то и проблема, подумал я про себя. Душок Чарли Келемена. СКК умоет руки и от меня, и от всего, что хоть как-то касается схемы Понци.
– Клифф, «Блумберг» перед тобой?
– Конечно.
– Вытащи «Рагид Компьютерс». Тикер R-C-O-M.
– Лады. R-C-O-M, капиталы, марш, – объявил он, как спортивный комментатор, ведущий репортаж с места событий о клавиатурных последовательностях «Блумберг». – Что теперь?
– Зайди в раздел «Выписки и держатели» и скажи, кто недавно покупал или продавал акции.
– Лады, – сказал он. Я ждал. И ждал. И ждал. – Тут сказано «Для данных настроек инсайдерские транзакции не могут быть отображены».
– Дерьмо, – рассеянно выругался я. – Я-то думал, «Блумберг» сообщает об инсайдерских сделках для всех компаний.
– Кроме мелких, – пояснил Клифф. – И вообще, зачем мы это делаем?
– Я надеялся, что всплывет имя Алекса Романова.
– Ни за что, – тотчас возразил он. На Уолл-стрит финансовую прессу читают все. – Это не в стиле Романова. Он не купит столько акций, чтобы стать инсайдером.
– Ему принадлежит двадцать два процента компании. – На миг воцарилась тишина. – Клифф, ты здесь?
– Ага, секундочку. Я тут кое-что проверяю.
Интересно, как в нашей отрасли общались до появления компьютеров? Эта вечная «секундочка», пока кто-то делает подсчеты или занимается веб-серфингом в поисках ответа.
– «Блумберг» сделки не показывает, – задумчиво продолжал Клифф, – но показывает крупных держателей. Имя Романова нигде не значится.
– Шутишь? Как насчет «АРИ Капитал»?
Снова молчание.
– Нет, ничего, – наконец доложил он. – Где ты взял эти двадцать два процента?
– У меня есть распечатка, показывающая, что АРИ принадлежит девять с половиной миллионов акций.
– Тогда бы я сказал, что твой паренек в жопе. Он не подал в КЦБ форму тринадцать-ди.
Параграф 13(d) Закона о ценных бумагах и биржах от 1934 года дает владельцам десять дней на уведомление КЦБ, когда они пересекают пятипроцентный рубеж в публичных компаниях. Закон также требует, чтобы они раскрывали свои активы и при эмиссии, и при обмене, когда торгуются акции. Наказание за неподчинение строгое – уголовное преследование, конфискация прибылей или и то, и другое сразу. Понятное дело, нарушение параграфа 13(d) грозит Романову бедой, особенно учитывая его попытки манипулировать ценами. Это нарушение разоблачит его как очередного мошенника рынка капитала. И выключит АРИ из бизнеса.
Воры не жнут, но пожинают.
– О тринадцать-ди я и не подумал.
– Сдается мне, Романов не из тех, кто будет связываться с КЦБ, – скептично заметил Клифф.
– Знаю. Это-то меня и тревожит. Но в моей распечатке говорится, что ему принадлежит девять с половиной миллионов акций.
– А почему он не подал сведения? – с вызовом спросил Клифф. – Нонсенс какой-то.
– Вовсе нет, если он жульничает. Я не могу это доказать, но, по-моему, Романов накручивает цену закрытия. Подав сведения, он бы засветился.
Клифф сперва присвистнул, а затем возразил:
– Быть не может, Гроув. Я на такое не куплюсь.
– За последние три дня декабря торговались двести шесть тысяч девятьсот тридцать шесть акций «Рагид Компьютерс». И котировки поднялись на тридцать один и шесть десятых процента. В обычное время за три дня торгов оборачивается двадцать две с половиной тысяч акций.
– Шутишь?
– К сожалению, невозможно доказать, что АРИ купила хоть одну из этих двухсот шести тысяч девятисот тридцати шести акций.
– В том-то и проблема, – согласился Клифф. В его голосе слышался конфликт. Он хотел поверить. И хотел отыскать изъян в моих рассуждениях – хоть что-нибудь, чтобы покончить с бессмыслицей. Алекс Романов – следующий Уоррен Баффетт, а не какой-то жулик, накручивающий цену закрытия. Должно быть более разумное объяснение.
– Есть предложения? – осведомился я.
– Дай мне поразмыслить, – отозвался он. Я понял, что Клифф понятия не имеет, как отследить сделки до Романова. Прежде чем я успел раскрыть рот, он поинтересовался: – А что это за распечатка, на которую ты все время ссылаешься?
– Я нашел ее в досье Чарли, которое он вел на АРИ. Это либо электронная таблица, либо сведения, распечатанные Романовым из Сети. Может, распечатка первичного брокера, где он депонирует свои ценные бумаги.
– А как эта распечатка попала к Чарли?
– Без понятия.
– А с чего ты взял, что это не фальшивка?
– Романов отчаянно хочет ее заполучить.
– Ты сказал ему о ней?
– Я сказал ему, что Чарли вел досье на АРИ. Романов упорно просит, чтобы я отправил ее в его офис.
– Зачем?
– Вот я и говорю. Я о его требовании толком и не вспоминал, пока ты не упомянул тринадцать-ди. А теперь понимаю. Досье Чарли – единственная ниточка между Романовым и девятью с половиной миллионами акций «Рагид Компьютерс».
– Насчет этого я не уверен, – возразил Клифф. – Что-нибудь просочилось бы. Скрыть почти десять миллионов акций жиденько торгующейся позиции невозможно.
– Как раз можно. Романов торгует с каждым брокером на Стрит. Купил тут, купил там. Ни у одной конторы полной картины нет. Готов спорить, он и держит свои акции в разных фирмах.
Последовала длинная пауза. Наконец Клифф прервал молчание.
– Гроув, сколько мы уже дружим? – осторожно осведомился он.
– Лет восемь.
– Верно. И все это время я был с тобой откровенен.
– Что у тебя на уме?
Клифф все еще не избавился от сомнений.
– Может, ты и прав насчет Романова. Но мне плевать. Забудь об АРИ и позаботься о себе. Тебе нужен адвокат. И, честно говоря, я не вижу, какое это все имеет отношение к поддельному письму.
– Могу объяснить. Но мне нужна твоя помощь, чтобы доказать это.
Клифф попросил секретаршу перенести селекторное совещание. И вновь сосредоточился на нашей беседе.
– Давай начнем с начала, Гроув. Что у тебя есть?
* * *
Тридцать минут спустя Клифф понял все. Поначалу моя просьба заставила его взвиться. А потом я сказал:
– Для меня это единственный способ сохранить работу и выйти чистым. Обелиться от вины по ассоциации.
– Я в доле, – пообещал он. Дружба взяла верх над неохотой. Но сомнения в голосе еще звучали.
– Только не кинь меня. – Слова были наполовину предупреждением, наполовину мольбой.
– Я по-прежнему считаю, что тебе прежде следовало бы поговорить с фирмой.
– Ни за что, Клифф. Юристам насрать на консультантов. Я и прежде-то подразделению защиты бизнеса не верил, а уж теперь чертовски уверен, что доверять им нельзя. И потом, Романов и моргнуть не успеет, как будет у нас в руках.
– Тут становится жарковато, – сказал он. – Мне пора. – И гудки.
Страшась своего звонка Бетти Мастерс, я скрестил пальцы, чтобы услышать автоответчик. Но она сняла трубку после первого же гудка.
– Але, привет, – чирикнула Бетти голосом, благоухающим кофеином и добрым настроением. Я буквально видел сквозь трубку ее ослепительную белозубую улыбку.
– У тебя есть пара минут?
– Что-то не в порядке, Гроув? Голос у тебя какой-то натянутый.
