Виталий Дёмочка - Строгий режим

На новом корпусе потолки были не такими высокими как на старом, и когда Лис, пошатываясь, залез на плечи Лопуха, то головой упёрся в потолок над своей головой. А когда поднял взгляд кверху, кабура оказалась прямо перед его носом. Не медля ни секунды Лис сразу засунул этот нос в дыру и слышно было, как он втягивает в себя воздух.

— Да тише ты, Лис, услышат, — предупредил его Валёк.

— Там ящик работает, — сказал Лис, высунув нос из кабуры, и посмотрел на Стаса победным взглядом. — Ну что? Иди, понюхай. Там химку курили, бля буду.

— Может это гашиш, — опять сделал предположение Стае.

— Чё, я химку от гашухи отличить не могу? — раздраженно произнес Лис, спрыгивая на пол. — Пиз…е-ец, такую завертуху большую поймали, даже на пятку нам не дали. Всё, можно спать ложиться.

Глянув на Валька, Лис раздражённо буркнул ещё что-то невнятное себе под нос и, увалившись на свою шконку, демонстративно отвернулся к стене. Стае посмотрел на Валька и нерешительно спросил:

— Чё, может в натуре подтянуть Протаса, спросить?

— Не-е, — покачал головой Валёк и с каким-то злым и задумчивым взглядом встал и заходил по хате. Сделав несколько шагов он остановился и, посмотрев на кабуру в потолке, произнес: — Если Протас не считает нужным уделить внимание, я у него просить ничего не буду.

Стае опустил голову и посмотрел на свою шконку, видимо, тоже собирался лечь спать. В наступившей тишине Валёк опять заходил по камере с грозным выражением лица. В какой-то момент он уже открыл было рот, чтобы сказать своим друзьям со злости, что за Протасом есть серьёзный косяк. Но остановился, поняв, что не сможет рассказать о том, какой именно за ним был поступок, потому что сам в нём участвовал. Но, походив немного и подумав, он решил хотя бы позлорадствовать над Протасом и со злой усмешкой произнёс.

— У Протаса тут тёлку его увели, еб…т её прямо у него под носом.

Лис, состояние которого не позволяло ему заснуть даже в тишине, сразу развернулся и тоже улыбнулся улыбкой, больше похожей на оскал и почти воскликнул радостно.

— Да ты чё?! А кто?

— Да есть тут один, — уклончиво ответил Валёк, прекрасно понимая, что называть Солому нельзя, иначе до него это дойдёт очень скоро.

Но Лису это и не особо нужно было, его грел сам факт.

— От, сохатый! — радостно воскликнул Лис, взглянув на кабуру. — И чё, он так и оставил это? Или он не знает?

— Да знает он всё, — с усмешкой махнул рукой в сторону кабуры Валёк. — Это ещё и друг его.

— И не предъявлял ни х…я, что ли? — радостно-удивленно спросил Лис.

— Да хули он там сможет предъявить? — презрительно посмотрел Валёк в сторону кабуры. — Там строгачи. По-любому вывернут всё так, что он ещё и виноватый останется.

— Чё, со строгого кто-то? — спокойно спросил Стае, не разделявший злорадства друзей по отношению к человеку, который столько им помогал. От Лиса он не удивлялся, тот всегда и был таким. Но от Валька, не зная истинную причину его поведения, он подобного не ожидал.

— Со строгого, — весело ответил Валёк и кивнул на кабуру. — Когда ваших тёлок е…ут, это вас е…ут.

— Вот лошара! — захохотал во всё горло Лис.

Валёк поднял взгляд на кабуру и задумался о том, как бы ещё насолить Протасу.

По возвращении в камеру радостный Солома тут же вкратце рассказал Пахе о разговоре, и сказав ему, чтобы подготовил для Немца место, сел писать Ольге. Его не столько интересовало услышать рассказ обо всём произошедшем от неё самой, хотя эти вопросы он тоже задал ей в мальке, сколько его переполняло чувство признательности и благодарности за то, что она не поддалась соблазну. Он написал ей столько приятных и тёплых слов, что сам стал её по-настоящему уважать и думал о ней с приятной улыбкой.

За письмом он даже не заметил, как прошёл почти час и даже удивился, когда дверь открылась и в камеру вошёл Немец с сумкой.

— Уже собрался? — спросил Солома, округлив глаза. — Быстро ты. Знакомься. Это Паха. — Он встал и представил ему всех сокамерников, даже шныря, которому тут же сказал: — Завари нам чаю, — потом он повернулся к Немцу и показал ему на шконку, на которой ещё недавно спал Паха и освободил её для более авторитетного арестанта. — Располагайся, здесь лучше, чем в общаковой хате. Там есть кому смотреть за тем аппендицитом.

— Да базара нет, — ответил Немец и поставил свою сумку под шконку.

Солома пока быстро запаял малёк для Ольги и отправил его по срочной в другую сторону. От Дунаева на обратном пути он узнал, что Ольгу перевели в один шесть, а на них идет дорога по другой стороне. Для него это, в принципе, роли никакой не играло.

Женские хаты почти все были одинаковы. Но он решил непременно навестить её там, как только весь кипеш уляжется и Дунаев немного освободится. Он знал, что у Ольги сильно мягкий характер. На всякий случай в мальке он написал ей, чтоб она передала от него привет Насте, чтобы там все знали, кто к ним заехала.

— Курнёшь? — спросил Немца Паха, доставая втаренную папиросу.

— Да сколько можно курить? — усмехнулся Немец и покачал головой.

— Ну, щас тогда, чай заварится, — сказал Паха, доставая конфеты. — Мы тебя позже ждали.

— Да нормально всё, — улыбнулся Немец на почти извиняющийся тон Пахи и повернулся к Соломе. — Сань, а это ты у малолеток за каких тёлок спрашивал? Коса там, и ещё какая-то…

— Да так, знакомые, — пожал плечами Солома даже не поворачиваясь, потому что доставал со своей сумки сшитые на зоне тапочки, чтобы подарить Немцу на встречу. — Держи, Ген, это тебе. Костюм есть приличный спортивный?

— Есть-есть, — кивнул на свою сумку Немец, беря тапки. — Ну и ну. Это где такие фильдеперсовые шьют?

— Уже не шьют. Умер этот сапожник, здесь он был, на сорок первой.

— Да-а, — протянул Немец без всякого сожаления, одевая тапки. — Как по мне шиты. От души, Саня.

— Если чё, вот костюм ещё есть нормальный, — чуть выдвинув из-под шконки свою раскрытую сумку Солома обернулся на Немца, сидя на корточках.

— Да все нормально, Сань, тусоваться есть в чём, — сказал Немец, все же взглянув на лежащий в сумке Соломы костюм. — Кому-то может нужнее будет.

Подошёл шнырь Витёк. Он поставил на импровизированный стол накрытую кружку и сразу ушёл обратно к двери. Все сразу стали рассаживаться вокруг поудобнее. Паха распаковал коробку конфет.

— Красиво жить не запретишь, — улыбнулся Немец, кивнув на конфеты.

— Да это только для встреч. Ну и так, если чё отметить, — пояснил Солома. — Обычно с простыми пьём. Но вообще не бедствуем, нормально.

— Ну так чё там малолетки рассказывали, Сань? — спросил Паха, доставая пустую кружку. — Ты так и не рассказал.

— А, да, — подхватил Немец. — Чё там за Коса? Не Протаса ли бывшая подружка, случайно?

— Не-ет. С чего ты взял? — спросил Солома с удивлением, а у самого в животе всё свело от злости и хорошее настроение сразу пропало. Он сразу понял, что Протас все рассказал или почти всё, не сказал только имени.

— А эта, вторая, как её? — спросил Немец и, видя напряжённое лицо Соломы, сказал: — Да ты чё, Сань? Мне вообще по херу эти тёлки, чтоб из-за них ещё переживать. Сами ж на х…й прыгают всем подряд, а кто-то из-за них ещё с ума сходит…

Солома, вдруг вспомнив, что Немец был в восемь семь как раз тогда, когда он послал маляву Протасу про Ольгу, сразу понял, что он, скорее всего её читал. Прищурив глаза Солома спросил:

— Ген, а ты в восемь семь сам заходил, или они тебя подтягивали?

— Они приглашали для базара, Саня, — кивнул головой Немец уже с серьёзным видом, решив посвятить Солому в детали. Авторитетный и уважаемый по лагерям Солома был гораздо ближе ему по духу, чем неизвестный ему ранее коммерсант. Да и скрывать это он не мог, при разговоре том присутствовали другие, и всё могло открыться.

— Погоди, — остановил его Солома, когда Немец уже хотел было продолжить тему. — Пока чай запаривается, пойдём тет-на-тет поговорим.

Они встали и, пройдя к двери, уселись на пороге.

— Витёк, иди-ка телевизор пока посмотри, — сказал шнырю Солома и повернулся к Немцу.

Бандера, и так спавший последнее время урывками, по часу — по два, теперь не мог заснуть вообще после этой ночи. С тех пор, как он вчера увидел настоящую Ольгу, возвращающуюся из бани, покой он потерял совсем. Да ещё и лицо её, спокойно смотрящее или даже совсем не смотрящее на творящуюся вокруг вакханалию, всё время стояло перед глазами и он никак не мог заснуть, сколько бы ни ворочался. Леший с Антоном, бурно обсудив и вдоволь насмеявшись над утренним происшествием, уснули ещё до обеда. И почти в полной тишине Бандеру посещало множество разных мыслей. В первую очередь он, конечно, грешил на Геру с Василичем, подсунувших ему вместо Ольги какую-то секс-машину. Но его злость на них гасило стоявшее перед глазами её лицо, да и Гере сейчас и так не позавидуешь после происшедшего. Хорошо ещё, если вообще с работы не выгонят. По крайней мере на этом продоле его уже точно не будет.