— Похоже, что я знаком с одним молодым человеком, который и есть сын ритуально убиенной мученицы Елены… — за столом возникла длинная пауза. Первым тишину нарушил Николай:
— Александр Иванович, батюшка, я подумал, может, мне подробно написать все обстоятельства гибели этой женщины? Это же, наверное, важно?
— Да, Николай, очень правильная мысль.
— Только можно мне это сделать наедине с самим собой?
— Да, конечно. Иди в свою комнату.
Священник и следователь, оставшись наедине, долго молчали, погруженные каждый в свои мысли. Тишину нарушил звонок мобильного телефона.
— Алло!
— Александр Иванович, здравствуйте! — раздался в трубке голос Дениса Заречина.
— Денис, здравствуй, рад тебя слышать! У меня для тебя очень радостные новости!
— Вы уже знаете?! — удивился Денис.
— О твоей маме? — уточнил удивленный Соколов.
— Да нет, киллера убили, того самого, что охотился за мной! А что вы узнали о моей маме? — спохватился Денис.
— Мама твоя на самом деле была замучена сатанистами в Пасхальную ночь.
— Господи, помилуй! — непроизвольно вырвалось у Заречина. — А откуда вы узнали?
— В соседней комнате сидит свидетель этого убийства и излагает все подробности на бумаге.
— Но кто он?
— Денис, давай все подробности при встрече, хорошо?
— Думаю, что тебе пора возвращаться. Я нашел девушку, у которой ты тогда ночевал. Она подтвердила твое алиби. Порядка ради надо провести очную ставку, чтобы она тебя признала и все подтвердила, тогда и закроем уголовное дело в отношении тебя.
— Александр Иванович, а можно как-то избежать этой очной ставки? — кровь прилила к щекам Дениса.
— А что случилось? — удивился следователь.
— Да я, свинья пьяная, тогда, кажется, пытался приставать к ней в машине, да и рвало меня… Короче, стыдно мне очень…
— Детский сад, честное слово! — в сердцах воскликнул Соколов. — Тебе с ней что, детей крестить? Ну встретились, ну опознали, подписали бумажки и разбежались. Ты, дважды от смерти спасенный, вообще — о чем думаешь? Не стыдно?
— Стыдно, Александр Иванович, говорю же стыдно, перед девушкой той… Ну ладно, договорились. Возьму билеты на ближайший рейс и прилечу.
— Прилетай, прилетай, беглец от правосудия!
— Да, Александр Иванович, меня же можно поздравить! Я сегодня первый раз в жизни причастился!
— Да ты что?! — искренне изумился следователь. — Поздравляю, Денис, от всей души!
— Спасибо, до свидания.
— До свидания.
— Слава Богу, — пробормотал Соколов и объяснил священнику кратко историю Дениса Заречина.
— Да-а-а-а… Сегодня особый праздник на Небесах, — улыбнулся священник.
* * *
Изливая на бумагу воспоминания о том чудовищном жертвоприношении, я был искренне рад за женщину по имени Елена. Я преклонялся перед ее силой и верой. Она отдала Богу всю себя без остатка. Вот это и есть образец настоящей любви, той Любви, которую и показал Господь Иисус Христос: Любви до самой смерти! Закончив писать, я не мог остановить свои мысли. Вспомнился Господь, молящийся в Гефсиманском саду до кровавого пота. Он принимает на Себя грехи людей, Он принял на Себя и мои грехи! И ради прощения этих грехов Он страдает на Кресте под издевательства бездушных зрителей.
— Господи, как облегчить Твои страдания! Как стать их соучастником!
Я понимал, что мученическая смерть — это не наказание, а награда для искренне верующего человека. Награда, которой я недостоин. Но мне очень захотелось именно так доказать Богу свою любовь. Я, конечно, не чувствовал в себе для этого сил, но был уверен в том, что Господь мне поможет.
Утерев руками слезы, я бросил взгляд в окно и увидел… Варгота. Он смотрел прямо на меня сквозь оконное стекло. Его лицо было перекошено злобой, он сильно сдал за последние дни: мятая одежда, всклокоченные волосы и глаза… Эти глаза пылали злобой. Таких глаз у бывшего наставника я не видел ни разу. Решение пришло само собой.
— Господи, в Твои руки отдаю себя. Ты видишь мое сердце, Ты знаешь мои мысли, Тебе решать, что делать со мной, я полностью полагаюсь на Твою волю и делаю то, что мне кажется правильным в этот момент, а Ты направь меня и убереги от неверного шага, — мои мысли были четкими и ясными, я был совершенно спокоен. — Господи, я хочу сам ответить за то, что совершил, я не хочу, чтобы из-за меня страдали невиновные, как в прошлый раз, я не хочу больше подставлять под удар замечательного священника Николая. С Богом!
Я перекрестился, накинул на плечи куртку, которую дал мне батюшка, и на цыпочках вышел на улицу, прикрыв за собой входную дверь.
Варгот стоял перед домом священника и ждал, так велел ему новый Наставник. Тот самый наставник, из-за которого Варгот так завидовал Зергосу, завидовал с того самого дня, когда недавно инициированный Николай покинул квартиру сатаниста.
Самого Варгота инициировала сатанистка по имени Дара. Она увлекалась молоденькими мальчиками, и юный четырнадцатилетний Георгий ей очень приглянулся. Они стали любовниками, а через пару месяцев произошла его инициация. Проснувшись утром, Варгот ощутил присутствие своего наставника. Он не слышал никаких голосов, но иногда перед его взором возникал словно полупрозрачный экран, по которому медленно двигался текст — это и была информация от его наставника. Иногда, чтобы лучше различить текст на «экране», Варготу приходилось прикрывать глаза. К моменту инициации Зергоса Варгот уже знал, что каждый инициированный сатанист имеет своего невидимого покровителя, которые не равны с точки зрения сил и возможностей, а подчинены определенной иерархии. Этому щенку Зергосу повезло, ему достался в высшей степени могущественный и влиятельный Наставник, что и было предметом зависти до минувшей ночи.
Это произошло вскоре после полуночи, Варгот уже спал, когда неведомая грубая сила словно приподняла его над кроватью. Он вскочил на ноги, пугливо озираясь по сторонам.
— Кто здесь? — он явно чувствовал чье-то присутствие.
— Твой новый Наставник, Варгот! — раздался в голове громкий властный голос. — Мне пришлось покинуть этого предателя Зергоса! Тебе выпала большая честь. Теперь ты подчиняешься мне!
— Да, но как же мой прежний наставник?
— Он, как и ты, теперь будет служить мне! Я повторяю, теперь ты служишь мне! — Внутренний голос явно начинал раздражаться.
— Хорошо, но… — тело сотрясла волна страшной боли, — ой, больно, что ты делаешь?
— Когда Наставник что-то говорит или приказывает, надо отвечать: «Слушаю и повинуюсь», ясно?
— Ясно, ясно, больно!
— Ясно!? — рявкнул Наставник.
— Слушаю и повинуюсь, Наставник! — боль немедленно отступила.
— Вот и хорошо. Ты облажался с Зергосом, Варгот. Надо исправлять эту ошибку.
— Но я следовал тогда указаниям своего бывшего наставника, я же… Больно! — в голос закричал Варгот.
— Что нужно говорить?
— Слушаю и повинуюсь, слушаю и повинуюсь!
— Вот так! А то вы, мерзкие людишки, распускаетесь, как только вам даешь волю. Вот и Зергоса я распустил, выполняя по началу его дурацкие прихоти: ему очень нравилась власть над людьми. Но теперь этого не будет! Итак! Зергос должен умереть. Сейчас как раз полнолуние, он должен быть принесен в жертву сатане.
— Но я же не жрец, как я смог… Больно!
— Ты что — тупой? — в голове раздался дикий хохот. — Ты думаешь, я не позаботился об этом?
— Слушаюсь и повинуюсь, Наставник! — сквозь боль прокричал Варгот.
— Вот и хорошо. Теперь езжай к квартире Зергоса в Одинцово, оттуда я тебе укажу путь к месту, где его искать. Смотри, Варгот, не провали это задание, а то я начинаю сердиться всерьез.
— Наставник, позволь один вопрос, — произнес Варгот заискивающим тоном.
— Чего тебе еще?
— Насколько я понял, мы планировали свалить убийство банкира на Зергоса, это остается в силе?
— Нет, ты упустил Зергоса, он предал сатану и должен умереть как предатель!
— Но тогда мы теряем контроль над банком. А если выпутается жена банкира, то будут искать настоящего убийцу и могут выйти на меня, тогда… — внутренний голос прервал его на полуслове.
— Вот и поторопись! Поторопись заткнуть рот этому щенку, чтобы он про тебя ничего никому не рассказал. А банк мы уже потеряли, и это твоя вина, Варгот!
Наутро, после бессонной ночи Варгот осознал, что совершенно напрасно все эти годы завидовал Зергосу. Его новый Наставник был настоящим монстром. Нет, и прежний наставник бывало наказывал Варгота и требовал от него исполнения различных прихотей помимо воли. Варгот даже сетовал иногда на его жестокость, но это были цветочки…
Варгот стоял перед церковным домиком и с ненавистью смотрел на Зергоса сквозь оконное стекло. Он ненавидел его за все: за то, что повстречал тогда — пятнадцать лет назад; за многолетнюю зависть его более могущественному наставнику и, наконец, за то, что Зергос теперь свободен. Да, Варгот это понял, лишь взглянув в его глаза. Учитель был готов к тому, чтобы силой увести своего нерадивого ученика, как он это сделал тогда, в электричке. Сейчас он видел, что это не понадобится. Варготу хорошо знаком этот взгляд, которым обреченные хрюсы смотрели на него. И этот взгляд не раздражал его, а бесил! Нет, Варгот решительно не мог понять, что может быть дороже жизни?! Что такого могли знать эти людишки? И как Зергос, еще совсем недавно не вылезавший из запоя, смог ТАК измениться?
