Пока доктор маячил в окне, Крамнэгел считал своим долгом идти четким и уверенным шагом. Согласно его своеобразным представлениям о чести упасть он мог только не на глазах у тех, с кем имел дело. Попытался остановить такси. Водитель сбавил ход, но затем снова нажал на газ, хотя был свободен и до конца смены было еще далеко. Есть в забинтованных людях нечто такое, что отпугивает таксистов.
Крамнэгел добрел до перекрестка, опираясь время от времени на барьеры у магазинных витрин, чтобы сохранить равновесие. Наконец какой-то сердобольный притормозил у тротуара.
— Вам помочь? — спросил этот водитель, лицом он походил на фермера, да и машина типично фермерская — потрепанная, видавшая виды.
— Вам со мной не по пути, — ответил Крамнэгел.
— Откуда вам знать? Залезайте. Мне туда, куда вам. Нельзя же идти в таком состоянии. Что, небось прямо из больницы?
— Точно.
Крамнэгел втиснулся на переднее сиденье. Чувство облегчения боролось в его душе с чувством горечи. Не дай бог, этот человек вновь заставит его обрести веру в людей — ведь он только-только утвердился в мыслях о мести.
— Куда поедем?
Крамнэгел назвал адрес. Это был адрес Арни Браггера.
— Что с вами приключилось? — не сразу спросил хозяин машины.
— Вы не поймете.
Фермер озадаченно улыбнулся.
— Как так?
— Ну, ввязался я…
— А…
Теперь дистанцию выдерживал фермер.
— Что ж, с каждым может случиться, — сказал он наконец.
— Вы правы как никогда, — откликнулся Крамнэгел. Они подъехали к нужному дому.
— Больше не ввязывайтесь, — любезно сказал фермер.
— Это еще почему? — с воинственными нотками в голосе спросил Крамнэгел.
— Ну, если уж вы без этого не можете, то хоть отделайте своего противника сильнее, чем он вас.
— Постараюсь, — улыбнулся Крамнэгел. — Спасибо вам большое.
Он долго звонил в дверь Арни. Наконец дверь открыла прислуга-негритянка.
— Резиденция доктора Браггера.
— Он дома?
— Вы его пациент?
— Пока еще нет.
— Он в больнице, вернется поздно.
— Поздно? Как поздно?
— Часа через два.
— Я подожду.
— Но не в доме. Не велено.
— Я подожду здесь.
Негритянка хлопнула дверью и завозилась с дверной цепочкой. Проснулся Крамнэгел оттого, что услышал, как Арни Браггер пытается потихоньку открыть собственную дверь.
— Привет, Арни.
— Кто здесь? — испуганно обернулся Арни Браггер.
— Барт Крамнэгел.
— Господи, да что с вами, Барт?
— Помяли меня.
— Помяли? Вы попали в аварию?
— Нет, сам.
— Сам?
— Я сам нарвался, чтоб меня помяли. Мне нужно с вами поговорить, Арни.
— Только не сейчас, Барт.
— Сейчас, Арни. Мне нужно потолковать с вами сейчас.
— Я должен ехать на ужин.
— Отмените его.
— Не могу, Барт, право же, не могу.
— Предупредите, что задерживаетесь.
— Поверьте мне, Барт…
Крамнэгел сгреб Арни за лацканы здоровой рукой. Вид, наверное, был устрашающий, потому что Арни сразу съежился; зародыш улыбки застыл на его помертвелых губах.
— Вы помните, что мне как-то раз сказали, Арни? — спросил Крамнэгел.
— Надо же, я-то ведь все помню слово в слово. «… Я помогу вам только в том случае, если из общества выпадете вы», — тихо произнес Крамнэгел, как бы читая слова самой священной из литаний, а затем, улыбаясь жестокой улыбкой хозяина положения, снова вперил в Арни взгляд.
— Именно так вы тогда сказали. Именно этими словами.
— Я не помню, Барт, право же, не помню.
Рука, державшая Арни за лацканы, сжалась в кулак.
— Ну-ка, скажи мне еще раз, что не помнишь. Скажи только хоть раз, ты, бесчестный сукин сын…
— Я помню, что вы приходили ко мне… Вот что, Барт… Нет смысла беседовать здесь. Пойдемте в гостиную, там удобнее…
— Вы это честно? Без дураков? Потому как предупреждаю вас, Арни: если вы решились воспользоваться тем, что я еле хожу, то я убью вас!
— Что сделаете? — рассмеялся Арни, он не мог даже вообразить себе, чтоб такие вещи говорились всерьез.
— Я убью вас, — очень просто повторил Крамнэгел. — Вы что, не расслышали? Я ведь ездил в Англию на практику и теперь… Ну, знаете, как и всякое другое занятие, теперь это превратилось в привычку.
Арни глубоко заглянул в его блуждающие глаза.
— Заходите, — сказал он, открывая дверь осторожным жестом человека, преисполненного решимости доказать сумасшедшему, что его не заманивают в ловушку.
Они прошли через холл в гостиную. Арни затворил за собой входную дверь, но запирать ее на засов на всякий случай не стал.
— Ладно, Барт, выкладывайте, что у вас, но только пожалуйста, побыстрее. Сегодня научная Ассоциация психиатров дает свой ежегодный ужин, это очень важное событие, и я должен выступить с речью, которую будут транслировать по каналу, передающему образовательные телепрограммы по всей стране…
— Можете взять меня с собой в качестве подопытного кролика. Ей-богу, я ведь из них самый большой.
— Прошу вас, Барт.
— Ну ладно, — неожиданно покладисто сказал Крамнэгел. — Я вам не помешаю ехать на ваш ужин. В конце концов, мне нужно совсем немного времени, чтобы испортить вам вечер.
— Что у вас на уме, Барт? — Арни сел на край кресла, сложив руки на груди и пытаясь держаться непринужденно.
— Что у меня на уме? — мрачно переспросил Крамнэгел, и Арни не сумел скрыть беспокойства, вызванного таким тоном. — Это, знаете ли, хороший вопрос. На уме. Я ведь раньше никогда не задумывался над тем, что эти слова значат, просто произносил их, и все, но если задуматься, то смысл в них большой.
— Да… да, безусловно, — сказал Арни, тоже как будто одобряя эти слова. Крамнэгел ласково посмотрел на него:
— «Я помогу вам, если из общества выпадете вы». Теперь вспомнили?
— Конечно. Да, теперь я вспоминаю, — коротко ответил Арни.
— Я так и думал.
— Но, знаете, Барт, я ведь всегда помог бы человеку в беде, даже если бы и не вспомнил, просто такой уж у меня характер.
— Ага, это я знаю. Ваш сын позаботился о том, чтобы именно таким вы и были, — повернул Крамнэгел нож в ране, Арни вздрогнул и посмотрел на часы.
— Ну вот, — медленно продолжал Крамнэгел, — так получилось, что я выпал из общества. И не по собственному, как вы понимаете, желанию. Меня просто, так сказать, вытолкнули, спихнули с края обрыва. И теперь мне нужна ваша помощь, Арни.
— Почему же вы не пришли ко мне в клинику…
— Потому что мне некогда, Арни, вот почему, — несколько повысил голос Крамнэгел. — Вы ведь знаете: я убил человека.
— Да, я читал об этом, — вздохнул Арни.
— Что ж, это был глупый поступок, верно?
— Да, раз вы сами так говорите, раз все так повернулось…
Крамнэгел наклонился вперед, чтобы больше походить на заговорщика.
— Да, это было глупо. Но вы знаете — почему?
— Разумеется.
— Скажите мне — почему.
— Но… но это всегда глупо — убивать людей. — Арни не нравились подобные разговоры.
— Э, нет, — отвечал Крамнэгел тоном профессора, разочарованного ответом своего любимого ученика. — Убивать людей само по себе не глупо, глупо убивать людей без причины. У этих, значит, строительных рабочих и у этих паршивцев-ветеранов была причина убивать того буддиста — ненависть, обыкновенная ненависть. А у меня такой причины не было. И приговор мне дали заслуженный, потому как был я просто обормот и кретин. Убил человека, которого даже и знать не знал. А сейчас я выяснил кое-что еще. За убийство того буддиста никого даже и не собираются арестовывать. Это раз. А убивала его целая толпа. Это два. Вот толковое убийство, Арни. Но у меня таких преимуществ нет. Я — один, сам по себе. Поэтому не приходится рассчитывать на помощь. У меня ведь нет ничего, кроме ненависти. Ненависти, которой я научился прямо здесь, в моем родном Городе.
Побледневший Арни больше уже не смотрел на часы.
— Барт, — сказал он, — еще не родился такой человек, которому рано или поздно не требуется помощь. Психиатрия медленно проникает в потемки человеческого разума…
— Весь этот треп я от вас уже слышал раньше, — грубо перебил его Крамнэгел, — вы мне даже говорили тогда, что я, видно, болен, потому как не хочу лететь тринадцатого числа. Так вот что я вам скажу: потемки человеческого разума меня не касаются и не интересуют, меня интересуют активные действия, таким уж я всегда был, таким и помру — но только не в газовой камере, а в открытом бою с оружием в руках. Только… — Он помолчал. — Только я пока не собираюсь помирать, мне еще кое-кого нужно самому сперва убить. А потом и пожить немножко.
— Убить? — безучастно спросил Арни.
— Убить. Завтра вечером. На открытии стадиона. Там ведь все будут, верно? И Эди, и Ал.
— Вы хотите убить Эди?
