тоже нечем было заняться. Свидание с Лили Роуэн пришлось перенести: она простудилась и не вставала с постели.
– Я просто умру, – заявил я, – если не услышу о судьбе мистера Эпплтона. Давай встретимся в баре «Рустермана» в семь часов.
– Но там нельзя танцевать! Я думала, мы…
– Прости, что перебиваю, но сейчас я немного занят. Мы сперва поедим, а потом сможем отправиться куда-нибудь еще и танцевать там хоть всю ночь напролет. Увидимся в семь, ненаглядная.
Фырканье, донесшееся из-за стола Вулфа, я проигнорировал и возобновил работу. Когда счет был отпечатан, я перечитал его и просмотрел приложения, аккуратно все сложил и сунул в конверт, а копии отнес в шкаф у дивана. Затем я вернулся к пишущей машинке, заправил лист из собственной пачки, проставил дату и принялся за дело:
Дорогая миссис Пайн,
вчера вечером я посетил…
Телефон опять зазвонил, и мне снова пришлось снять трубку.
– Арчи? Это Роза.
– Ну что ты, что ты. Представляться необязательно. Этот голос… Как поживает все остальное?
– Прекрати, – хихикнула она. – По телефону не увидишь, правда? Знаешь, прошлой ночью я легла в девять и спала до десяти утра, а теперь чувствую себя просто волшебно! Я решила выпить кофе, а он напомнил мне о тебе, и сегодня ведь суббота, вот мне и стало интересно, не занят ли ты чем-нибудь нынче вечером.
– Ничем особенным. А ты?
– Нет же, потому и звоню. Я тут подумала…
– Рад за тебя. Давай встретимся в баре «Рустермана» в семь часов.
– Мм… Это чудесное вино! И стейк, да?
– Конечно, хоть два стейка. Или, пожалуй, три. Ровно в семь?
– Да!
Вулф опять фыркнул, а я промолчал. В конце концов, меня ждала работа. Это не какая-нибудь расшифровка готовых заметок, для творчества нужно сосредоточиться. Поехали дальше:
Дорогая миссис Пайн,
вчера вечером я посетил гадалку, хотя нечасто обращаюсь за советом к предсказателям. Меня немного обеспокоило Ваше замечание, что со временем все могут надоесть, и я захотел прояснить свои шансы. Гадалка заверила, что мне будет отпущено два месяца, не более. Что странно: выходит, пока меня хватит, я буду великолепен, но затем внезапно, без всякого предупреждения сделаюсь скучным и обременительным.
К прискорбию своему, в данных обстоятельствах вынужден сообщить, что наше дальнейшее общение не принесло бы Вам долгой радости, и с сожалением прилагаю к этому письму бейсбольный абонемент. До начала игрового сезона остается две недели, так что у Вас достаточно времени, чтобы осчастливить им кого-нибудь еще.
Искренне Ваш…
Я прикидывал, подписаться ли просто «Арчи» или поставить полное имя, и уже почти решился на второй вариант, когда телефон вновь смешал мои мысли. Я взял трубку:
– Кабинет Ниро Вулфа. Арчи Гудвин у аппарата.
– Это Хестер Ливси беспокоит, мистер Гудвин.
– Доброе утро. – Поздоровавшись, я прочистил горло. – Чего вы хотите?
– Знаю, что заслужила это, – покаялась Хестер. – Я хотела извиниться, что была груба с вами, когда вы звонили вечером в четверг. Я… надеюсь, вы сможете понять. Я вообще ничего не чувствовала, была сама не своя и наговорила столько гадостей… Я хотела объясниться…
– Не стоит. Вам уже лучше?
– О да, намного лучше. Мне бы действительно хотелось кое-что объяснить вам. Вас не затруднило бы подъехать сегодня вечером… Вы ведь знаете мой адрес, правда? Небольшая квартира, где я живу вместе с мамой.
– В Бруклине.
– Да. Дом две тысячи триста девяносто четыре…
– Да, знаю. Думаю, смогу найти. А как насчет того, чтобы прокатиться со мной завтра в смешном стареньком седане мистера Вулфа? Куда-нибудь за город? Посмотрим, не пришла ли весна?
– Простите, но завтра я не смогу, мы с мамой собирались навестить друзей. Право, не беспокойтесь…
– Что вы, никакого беспокойства! – Мне в голову пришла вдруг одна идея. – Дело в том, что я такой нескладный, неуклюжий. Боюсь, произведу неприятное впечатление на вашу маму. Пожалуй, вам следовало бы узнать меня поближе, прежде чем приглашать домой. Вы представляете, где расположен ресторан «Рустерман»?
– «Рустерман»? Ну конечно.
– Такое приятное тихое местечко с хорошей кухней. Быть может, встретимся в баре «Рустермана» сегодня вечером? Скажем, в семь?
– Что ж… Я не собиралась… Я вовсе не напрашивалась на приглашение…
– Ну что вы, я понимаю, вы не напрашивались. Но мне кажется, вам должно там понравиться. Будет очень весело. Мне-то уж точно. Придете?
– Ну…
– Вы придете.
– Хорошо, приду.
Я повесил трубку, дотянулся до перьевой ручки и подписал письмо для Сесили.
– Какого дьявола ты задумал собрать их всех вместе? – пробурчал Вулф.
В ответ я широко улыбнулся:
– Бог знает, а я – нет. Просто-напросто я чертовски общителен. И терпеть не могу разочаровывать женщин.
До весеннего равноденствия, астрономического начала весны. – Примеч. ред.
Американский актер Джон Роберт Пауэрс (1892–1977) создал в 1923 г. модельное агентство, которое поставляло кадры Голливуду. Среди «девушек Пауэрса» была, например, Бетти Блумер, ставшая впоследствии супругой президента США Джеральда Форда. – Примеч. ред.
Джон Киран (1892–1981) – американский журналист, писатель, сценарист, радио- и телеведущий.
Массарандуба – произрастающее в тропических лесах Южной Америки дерево, имеющее очень прочную древесину. Из его млечного сока получают неэластичную резину.
Хеди Ламарр (1914–2000) – американская киноактриса (австрийского происхождения) из числа самых ярких звезд «золотого века» студии «Метро-Голдвин-Майер». Признанная в 1930–1940-е гг. одной из красивейших женщин Европы, Хеди Ламарр известна также своими изобретениями. – Примеч. ред.
Савл из Тарса – имя, которое носил апостол Павел до обращения в христианство.
Фердинанд Боуэн – герой романа Рекса Стаута «Лига перепуганных мужчин», убийца, изобличенный Ниро Вулфом. – Примеч. ред.
На неопределенный срок (лат.).
Сухарики «Мельба» – тонкие ломтики поджаренного хлеба, основа для фруктовых тостов. Названы в честь австралийской оперной певицы Нелли Мельбы (1861–1931), введшей их в свою диету во время болезни.
Амос Сулка (1862–1946) – основатель одной из старейших сетей магазинов мужской одежды экстра-класса, совладелец одноименного дизайнерского бренда. Клиентами его фирмы, первоначально специализировавшейся на сорочках и галстуках, были Уинстон Черчилль, Скотт Фицджеральд и Кларк Гейбл.
В англоязычных странах счет до пяти ведется разжатием пальцев, первоначально собранных в кулак, начиная с указательного (1), и продолжается до мизинца
