Марк молча кивнул, не спуская с меня глаз.
— Ты же говорил, что книга очень слабая!
— Помню, помню, — перебил меня издатель сокрушенным тоном. — Но ты понимаешь, та история…
Он нерешительно посмотрел на меня.
— Говори, не стесняйся, — поощрил я. — Ты имеешь в виду мое несостоявшееся самоубийство?
— Слава богу, что несостоявшееся, — с облегчением подхватил издатель. — В общем, та история наделала такого шума! У нее сейчас такой пиар!
— Что-о-о? — протянул я, поднимаясь с кровати. — Какой пиар?
— А ты не знаешь? — удивился Марк. Он тоже встал с кресла, словно опасался, что я на него наброшусь. — Во всех газетах первые полосы! Даже в «Комсомолке» было интервью с этой… с Сашей, — поправился он. — На целый разворот!
— Ты с ума сошел! — проговорил я слабым голосом. — Какой разворот?..
— Так ведь суд скоро! — удивился Марк.
Я взялся за голову.
— Над кем?!
Издатель несколько минут смотрел на меня, широко раскрыв глаза. Потом сел назад в кресло и призвал:
— Сядь. Поговорим спокойно.
Я уселся на кровать. Меня снова начинало лихорадить. Я открыл ящик тумбочки, достал стопку лекарственных упаковок и зашелестел ими. Выдавил несколько таблеток и бросил в рот. Марк следил за мной, не отрываясь.
— Вот, значит, как дела обстоят, — пробормотал он себе под нос.
— Да, — ответил я с усмешкой. — Я больше не призовая лошадь. Так что ты говорил про суд?
— Саша неделю назад пошла в милицию и написала признание, — растолковал мне Марк.
Я схватился за голову и закричал:
— Зачем?! Вот дура!
— Ничего не дура, — осадил меня Марк строгим тоном. — Очень даже разумный ход. Она вообще девочка не глупая.
Я шумно выдохнул воздух, сморщился и помассировал ноющий висок.
— А Ольга? — спросил я.
— Какая Ольга? — удивился Марк. — Разве была еще какая-то Ольга?
Я промолчал.
Ясно. Сашка все взяла на себя. Зачем она это сделала? Из благородства? Чушь!
— Она все правильно рассчитала, — продолжал издатель. — Интерес к ней сейчас огромный, у девочки есть мозги, есть симпатичная фотогеничная мордочка, язык хорошо подвешен… Романчик у нее, конечно, слабый, но…
Он помедлил.
— Можно хорошо заработать, — договорил он почти виноватым тоном.
Я удивился. Чтобы Марк говорил виноватым тоном тогда, когда можно хорошо заработать!..
Нет, он определенно очень хорошо ко мне относился.
— Понимаешь, никто ведь не умер, — продолжал издатель свою сбивчивую речь. — Конечно, если бы с тобой что-то случилось… Да я бы никогда!.. Но ведь все живы-здоровы…
Он посмотрел на меня и снова поперхнулся. Я выдавил еще одну таблетку и бросил ее на язык.
Я не давил на жалость. Просто обычной дозы успокоительного мне уже давно не хватало.
— Марк, я не в претензии, — сказала я спокойно. — Я тебе больше скажу: я очень рад, что ее роман наконец издадут. Так что, вперед. Никаких обид.
— Правда? — обрадовался издатель, ставая с кресла.
— Конечно, — подтвердил я.
— Я могу тебе чем-то помочь? — продолжал спрашивать Марк, мелкими шажками продвигаясь к выходу. — Деньги, доктора, дефицитные лекарства?..
— Все есть, — ответил я. — Спасибо.
Он затормозил перед дверью.
— Я пошел? — сказал Марк с вопросительной интонацией.
— Иди, — согласился я.
— Созвонимся?
— Конечно.
Он открыл дверь, снова остановился и озабоченно сказал:
— Если роман допишешь…
Тут же спохватился и поправился:
— То есть, когда роман допишешь…
Марк откашлялся.
— Сбрось его на мой сайт, — договорил он смущенно.
— Обязательно, — ответил я с улыбкой. Я видел, что он больше в меня не верит, но хочет, чтобы мы расстались без взаимных обид. В конце концов, нас связывали долгие годы успешного сотрудничества.
Марк кивнул, подумал, хотел что-то сказать, но не стал этого делать. Вышел из номера и тихо притворил за собой дверь.
Я собрался и отправился в тюрьму. К Сашке.
Получить свидание мне удалось с большим трудом. Следователь жаждал моих показаний, я их давать категорически отказывался. Я вообще не желал принимать участие, в каком бы то ни было суде над женщинами, которые считались моими близкими.
Пускай даже формально.
— Ты с ума сошла?! — спросил я Сашку, едва увидев ее. — Какого черта ты все это устроила?!
Она победно сияла. Она вообще выглядела прекрасно.
— Что ты имеешь в виду? — поинтересовалась она. — Мое заключение или твое приключение?
Я прикусил губу.
Она называет это приключением! Что ж, не стоит обижаться. Как выразился мой бывший издатель, «никто ведь не умер».
— И то, и другое, — ответил я очень тихо.
Сашка осмотрела меня с головы до ног.
— Ты плохо выглядишь, — заметила она сочувственно.
— Вашими молитвами! — не удержался я.
Она засмеялась.
— Сознайся, толково придумано.
— Очень, — согласился я против воли. — Кто писал дневник? Нежели ты?
Она немедленно перестала смеяться и сердито нахмурилась.
— Конечно, тебе трудно в это поверить, — начала она язвительно. — Как это я могла написать хотя бы пару строчек, достойных твоего внимания?
Она оборвала себя на полуслове и торжественно посмотрела на меня.
— А вот написала! — сказала она с напором. И спросила радостно, как школьница:
— Ну, скажи честно, разве ты не поверил?
— Поверил, — ответил я без колебаний. — Молодец, пятерка тебе за сочинение. С дневником ты отлично справилась.
Сашка фыркнула.
— Ты знаешь, что твой издатель собирается заключить со мной контракт? — спросила она.
— Знаю, — ответил я. — Марк приходил ко мне.
— Надеюсь, ты не собираешься вставлять мне палки в колеса? — начала Сашка угрожающе.
— Не собираюсь, — перебил я ее. — Я очень рад за тебя, Сашка. Правда, рад.
Я снова посмотрел на нее. Она выглядела не просто хорошо. Она выглядела, как человек, наконец-то вырвавшийся на свободу.
На свободу в тюрьму.
— Я постараюсь сделать так, чтобы ты получила условный срок, — сказал я, понизив голос.
— Только попробуй!!
Сашка в ярости шарахнула кулаком по столу. Конвойный двинулся к нам, но я остановил его жестом.
— Только попробуй! — повторила она, но уже шепотом. Ее глаза угрожающе сощурились. — Антон, не смей портить мне обедню! Ты что, не понимаешь, какой пиар будет у книжки, написанной в тюрьме?! Да у меня все дни расписаны за месяц вперед! Сплошные просьбы об интервью!
— Понял, понял, — сказал я торопливо. Оглядел неуютную комнату, вздохнул и нерешительно спросил:
— Саш, а ты подумала о том, в каких условиях тебе придется существовать? Ты же этого не выдержишь!
— Выдержу, — ответила она легко. — Если я выдержала два года возле тебя, то выдержу, что угодно.
Я почувствовал себя уязвленным.
— Неужели я создал тебе такую невыносимую жизнь? — спросил я.
— Да нет, — ответила Сашка рассеянно. Она смотрела куда-то сквозь меня. — Не то что бы невыносимую. Ты меня просто не замечал. Не считал за одушевленный предмет…
Я порылся в памяти, но ничего подобного вспомнить не смог.
— И в чем это выражалось? — спросил я.
— Во всем, — легко ответила Сашка. — Хотя бы в том, как ты разговаривал с женой в моем присутствии.
Она приложила ладонь к уху, имитируя разговор по мобильнику, и заговорила слащавым тоном:
— Да, детка… Да, малыш… Я тоже соскучился… нет, сегодня не приезду, нужно дописать главу…
Она опустила руку, взглянула на меня и усмехнулась.
— Я так разговаривал с Ольгой? — поразился я. Мне всегда казалось, что я разговариваю с женой непозволительно сухо.
— Именно так, — подтвердила Сашка миролюбиво. — Только не думай, что я тебя ревновала. Просто противно было ощущать себя неодушевленным предметом.
— Это была твоя идея, да? — спросил я.
Сашка пожала плечами.
— Общая, — ответила она. — Что-то Лялька придумала, что-то я…
— Лялька?!
Она засмеялась.
— Ну, да, — созналась Сашка все с тем же поразительным дружелюбием, — я Ольгу так называю… Ей, между прочим, нравится!
Я молча потер висок. В последнее время голова болела все сильней и чаще.
— Твои резоны я понял, — сказал я. — А какие резоны были у Ольги?
— А вот это ты спроси у нее, — ответила Сашка. Посмотрела на меня и насмешливо добавила:
— Ты не бойся, я ее не подставлю.
— Ты настоящий друг, — сказал я.
Вошел конвойный и объявил:
— Свидание окончено.
— Что тебе передать? — заторопился я, вставая. — Продукты, теплые вещи, сигареты?
— Всего полно, — так же торопливо ответила Сашка, которую уже выводили из комнаты свиданий. И крикнула из коридора:
— Побольше писчей бумаг!
