одну мокрую тарелку, чтобы я вытерла ее, и смотрит в глазок входной двери. Меня изумляет его нервозность. Он искренне верит, что я в опасности. Я удивляюсь, как все вещи, которые он описал, могли произойти, а я ничего из этого не помню.
– Такое ощущение, будто я очнулась от глубокого сна, и весь мир изменился – за исключением меня, – грустно говорю я. – Как долго я должна оставаться здесь, Тед?
– Несколько дней. Почти две недели назад ты была у доктора Бреннера. Это специалист, встречу с которым я организовал. Я возил тебя на томографию в больницу на днях. Завтра у нас назначен прием у Бреннера, на котором мы получим результаты и план лечения. Все это написано в твоем дневнике.
– В моем чем?
– У тебя есть дневник. Мы оставили его в твоей старой квартире вместе с твоей сумочкой, когда в спешке уходили, – говорит он. – Я заберу все завтра. Ты записываешь в свой дневник все, что с тобой происходит. Он стал доверенным лицом твоей памяти. Он позволяет тебе нормально функционировать, что, вероятно, помогло тебе добраться до Нью-Йорка из Лондона. Ты записываешь ключевые события дня по мере их проживания.
Он дает мне лист бумаги и ручку и предлагает написать от руки все, что он мне рассказал, чтобы я могла добавить это в свой дневник, когда он принесет его завтра.
– Важно, если ты заснешь и проснешься в панике, чтобы у тебя был пересказ того, что мы обсуждали, написанный твоим почерком.
Он протягивает мне пачку наличных, которую, по его словам, он нашел среди беспорядка на журнальном столике, когда пришел за мной этим утром. Я кладу ее в карман джинсов. Он заставляет меня написать номер его мобильного телефона на обеих ладонях, чтобы я точно обратила на него внимание.
– На всякий случай, – говорит он.
Позже в ванной я смотрю на свои длинные волосы и думаю, не попросить ли Теда записать меня на стрижку к моему стилисту Стиви, когда слышу приглушенный телефонный разговор на кухне. Он разговаривает с женщиной.
Судя по его репликам, она не в восторге от того, что он здесь, со мной. Он успокаивает ее, обещая скоро прийти. Я чувствую приступ ревности.
– Лив, мне нужно ненадолго уйти, – произносит он. – Запри за мной дверь.
Рядом с дверью висят стикеры с инструкциями типа «НЕ ОТКРЫВАЙ ДВЕРЬ» и «НЕ РАЗГОВАРИВАЙ С НЕЗНАКОМЦАМИ». Он заставил меня написать их после того, как я закончила с дневниковой записью. Тед сказал, что, если они будут написаны моей рукой, я с большей вероятностью стану придерживаться инструкций.
Я смотрю в глазок и запираю дверь. Он замирает возле нее, дожидаясь, пока не раздастся последний щелчок замка, а затем поворачивается к лифту.
Взяв в руки пульт, я включаю телевизор и ложусь на диван. Я засыпаю под сдержанные аплодисменты игрового шоу.
И просыпаюсь от телефонного звонка. Я открываю глаза и обнаруживаю, что лежу, свернувшись калачиком, на диване в темной квартире, которую не узнаю, и смотрю на ночной пейзаж, которого никогда раньше не видела.
Люминесцентные лампы отражаются в окне гостиной, когда звонит телефон. Сквозь оторопь замешательства я постепенно понимаю, что телефон звонит в заднем кармане.
– Алло?
– Лив? – голос почти заглушается громким шумом бара на заднем плане.
– Да?
– Эми нужна твоя помощь.
– Где она?
– Она в баре под названием «Ноктюрнал». Запиши адрес.
Под рукой нет бумаги, поэтому я записываю его на тыльной стороне ладони.
Среда, 20:40
Хэллидей и Лавель вошли в улей активности, который оглушающе роился в участке. Полдюжины копов сидели за столами, сдвинутыми вместе, образовывая длинную линию вдоль задней стены сыскного бюро.
Они были согнаны для того, чтобы отвечать на звонки общественности. Телефоны раскалились после того, как в вечерних новостях показали кадры с камер наблюдения. Это, вкупе с сообщением, написанным кровью жертвы на окне, превратило убийство в самую большую новость бедного на события дня.
Хэллидей сняла куртку и просмотрела корреспонденцию на своем рабочем столе. Спецдоставкой был отправлен толстый пакет фотографий с места преступления, а также первоначальное заключение судебно-медицинской экспертизы, которое уже было обработано. Она бегло их просмотрела. Там не было ничего, чего бы она уже не знала.
Кто-то сделал телевизор на стене погромче. Хэллидей подняла глаза, ей было интересно, что говорят в СМИ.
– Полиция разыскивает женщину, которая подозревается в убийстве руководителя британского журнала во время романтического свидания, – раздался в офисе голос ведущего. – Убийца, как полагают, использовала кровь жертвы, чтобы написать пугающее сообщение на окне. Полиция пока не называет имя подозреваемой. Наши источники сообщают нам, что она может быть бывшей невестой жертвы, бизнесмена Теда Коула, который был заколот прошлой ночью…
Лавель выключил телевизор и повернулся к сотрудникам горячей линии.
– Есть зацепки?
– Тут один парень утверждает, что подозреваемой является его давно потерянная сестра, которую сорок девять лет назад похитили инопланетяне и держали в криогенной морозильной камере на космическом корабле, – сказал один из офицеров. – Он говорит, что именно поэтому у нее такие длинные волосы.
– Я только что закончил разговаривать с человеком, который убежден, что эта женщина – вампир. Он утверждает, что является истребителем вампиров. Предлагает свои услуги со скидкой.
– Какие у него расценки? – спросил Лавель.
– Двадцать баксов в час. Плюс налоги, – ответил офицер, недоверчиво качая головой.
– Нормальные расценки, – сухо резюмировал Лавель. – Получили ли мы какие-нибудь наводки, которые действительно достойны внимания?
– Ранее звонила парикмахер, – офицер в форме откинулся на спинку стула и передал Хэллидей записку. – Она сказала, что сегодня утром без предварительной записи пришла женщина с длинными волосами. Она настояла на том, чтобы ей сделали короткую стрижку.
Хэллидей взглянула на записку. Парикмахер работала в салоне рядом с офисом «Культуры». Детектив позвонила в парикмахерскую со своего рабочего места.
– У нее были очень длинные темные волосы до пояса, как на фотографии в новостях, – сказала парикмахер после того, как Хэллидей задала предварительные вопросы. – Она вела себя довольно странно, как будто была в другом измерении. Я подумала, что она была накачана или на успокоительных.
– О чем она говорила во время стрижки?
– Ни о чем. Грезила, в основном. Когда она подошла к кассе, чтобы оплатить, то запаниковала, как будто не знала, как именно она собирается это сделать. Затем она похлопала себя по одежде и нашла в кармане джинсов большую пачку наличных. Прямо огромную пачку наличных. Тысяча долларов минимум. Может, больше.
– Она сказала или сделала что-нибудь еще, что показалось странным?
– У нее были
