— Это невозможно. Мы там не в бирюльки играем, понимаете ли! Отнеситесь со всей серьезностью!
— Да, да, — закивал Лев Юрьевич, явно обрадованный, что хоть на один день вырвется из-под рьяной опеки супруги, которая хотя и расстроилась, но возражать не стала, поскольку просто потеряла дар речи, услышав, что ее тетеха похож на самого Андрея Огульникова. Она мысленно унеслась в родные пенаты и представила себе, как рассказывает подругам о том, что ее муж снимался за самого популярного в стране актера, и таяла от предвкушаемого блаженства.
— Так в восемь будьте у входа. Надеюсь на армейскую точность! — бросила Ирина и заспешила прочь.
Лев Юрьевич так и застыл на месте, глядя ей вслед и не веря, что все только что случившееся произошло именно с ним — Левой Гарькавым… нелюбимым, надоевшим мужем обожаемой Леночки. Он действительно был неглупым человеком и, мгновенно сообразив, какую пользу может извлечь из столь неожиданного приключения, с победоносным видом взглянул на жену, которая, млея от счастья, ответила ему давно забытой лучезарной улыбкой…
* * *
Вернувшись в гостиницу, Стеллу в номере Ира не обнаружила. Девушка не оставила даже записки.
«Черт! — разозлилась Ира. — Где теперь искать эту козу?»
Ее не покидало беспокойство, разгоревшееся с новой силой, едва дела были сделаны, и, хотя она не сомневалась в здравом смысле Стеллы, все-таки не следовало оставлять девушку наедине с печальными мыслями. Уж слишком страстно она предавалась самобичеванию.
«Надо было взять ее с собой. В машине бы доспала», — ругала себя Ира, сбегая по лестнице вниз.
— Моя соседка не говорила, куда пойдет? — спросила она у администраторши и, получив отрицательный ответ, отправилась к морю.
Ее расчет оказался верен. Она издалека увидела на пустынном пляже Стеллу, сидевшую, как русалочка, на валуне у берега и неотрывно смотревшую на море.
Ирина заспешила к подруге. Однако, как выяснилось, не она одна. К Стелле подошел невысокий, плотный, широкоплечий парень со светло-русыми волосами и о чем-то ее спросил, Ирина была еще слишком далеко, чтобы расслышать. Женщина ускорила шаг.
Стелла подняла голову и, отрицательно покачав ею, отвернулась. Парень не уходил. Он настойчиво что-то говорил и даже, словно бы для убедительности, взмахивал рукой.
Ирина побежала.
— Оставьте меня в покое, — донесся до нее Стеллин голос.
— Прочь от моей дочери, хам! — завопила запыхавшаяся Ирина, коршуном налетая на незнакомца.
— Да я же… — Парень прижал руку к сердцу. — Я же только спросил, что ее так огорчило!
— Прочь, я сказала! Не твое дело!!! — Разъяренная Ирина походила на тигрицу. — Я тебе покажу, как приставать к незнакомым девушкам!
Парень пожал плечами:
— Так я и хотел познакомиться. Меня Игорь зовут…
— Я тебе сейчас глаза выдеру, морду расцарапаю! Семь шкур спущу и голым в Африку пущу! — орала как заведенная Ирина, изобретая одну страшную угрозу за другой.
— Психопатка, — проворчал парень и поспешно ретировался.
Стелла с Ириной переглянулись и… неудержимо расхохотались.
— Семь шкур… — давясь от смеха, еле выговорила Стелла.
— Голым в Африку… — вторила ей подруга.
* * *
Около шести вечера Ирина, сообразив, что они рискуют остаться без ужина, опять потащила зачитавшуюся Стеллу на улицу.
Она неодобрительно посматривала на книгу, которой увлеклась Стелла, — это был роман Брэма Стокера «Дракула», который девушка взяла напрокат под двадцатирублевый залог у странного продавца-лоточника, отсоветовавшего девушке покупать за те же деньги потрепанную книгу. Он не только торговал книгами, но и выполнял функции библиотекаря в своеобразной библиотеке — для отдыхающих: у него можно было взять книги под залог, а потом вернуть обратно, заплатив за амортизацию трояк, что, несомненно, было удобно для всех — и для имеющих шанс поиздержаться курортников, и для него, поскольку приносило доход. Если же кто-то не возвращал книгу, у торговца оставался залог, как правило превышавший ее рыночную стоимость.
Ира считала, что покрытый пылью веков роман внимания не стоит, что вообще не стоит впечатлительной девочке увлекаться всякой чертовщиной, однако от комментариев воздерживалась, радуясь уже и тому, что книжка отвлекает Стеллу от приступов самобичевания.
Подруги вышли на улицу и неторопливо продефилировали к набережной. На площади возле магазина стояли торговавшие продуктами и всяческим барахлом люди. Не удержавшись от соблазна, Ира купила себе ярко-желтую трикотажную маечку-топик на тоненьких бретельках, сшитую небрежно и криво, однако столь привлекательную по цвету и качеству ткани, что женщина решила просто-напросто переделать ее дома.
Стелла, хотя она уже утратила надежду поплескаться в море, обзавелась блескучим, цвета бирюзы, итальянским купальником в черных абстракционистских разводах, который удивительно шел к ее зеленовато-голубым глазам.
Ее посетила мысль, что она совершенно зря не познакомилась с симпатичным парнем, который подошел к ней на пляже, — русоволосым Игорем, хоть в кино бы сходила — Ирину-то не утащишь, но в то же время ей казалось неудобным на глазах у старшей подруги знакомиться с кем бы то ни было после истории с Огульниковым. Что Ира о ней подумает? Сочтет, что она легкомысленная вертихвостка? Нет. Этого Стелле вовсе не хотелось…
Внимание их привлек грузинистого вида носатый дядька в кепке-аэродроме, уныло торговавший шашлыком, который почему-то вовсе не пользовался успехом у народа.
Ирина подошла, приценилась и, сочтя, что пять рублей хоть и дороговато, — но ведь не каждый день они себе такое позволяют? — купила две порции. Стелла взяла бутылку «Тархуна» у бабульки, торговавшей рядом с тележки на колесиках разнообразными напитками.
Прямо на площади стояли странные многоугольные бетонные конструкции, видимо призванные изображать вазоны, полные земли, но лишенные малейших следов растительности.
Ира и Стелла уселись прямо на их бортики и принялись с завидным пылом поедать горячий, сочный, ароматный шашлык, запивая его по очереди газировкой из бутылки. На них с неподдельным интересом смотрели прохожие. Видимо, аппетит подружек и написанное на их лицах удовольствие произвели на некоторых сильное впечатление: перед шашлычником моментально образовалась очередь, торговля пошла на зависть бойко, и не успели они, расправившись с шашлыком и побросав в урну бумажные тарелочки и опустевшую бутылку, уйти, как раздался голос грузинистого дядьки:
— Вах, красавицы, вам две последние порции оставил! Подходите, берите даром! Вах, целый день стоял — никому не нада! Вы, красавицы, пришел, шашлык ел, люди смотрел — слюнки пускал! Хоть каждый день приходи — даром кормить буду! Когда вы тут, от желающих отбоя нет! Вах, спасибо, красавицы! — При этом шашлычник столь бурно жестикулировал, что, казалось, вот-вот опрокинет мангал.
Ира и Стелла переглянулись.
— Ну что? Сходи возьми? — предложила Ира.
— Неудобно, — замялась Стелла.
— Глупости! Воспринимай это как хохму. Пройдет время, вспоминать будешь, как шашлычнику рекламу делала и бесплатный шашлык лопала.
— Ну… Я не знаю…
Ирина встала и, широко улыбаясь, направилась к торговцу. Забрав у него две тарелочки с щедро политыми острым соусом кусками мяса, она подмигнула шашлычнику и наставительно произнесла:
— Реклама — двигатель торговли, дядя! И этот случай — наглядное тому доказательство!
* * *
Барсукову пришлось пережить немало неприятных минут, объясняя в полиции, почему его люди устроили погром и бесчинство в магазине. Наконец до полицейских дошло, что он опознал и пытался поймать и обезвредить русскую преступницу, убийцу и авантюристку, нелегально проживающую в Греции, которая, кстати, скрылась от погони, угнав автомобиль, принадлежащий управляющему магазина. Разумеется, никакие уверения Юрия Венедиктовича на полицейских чинов не подействовали бы, если бы он не сопроводил их впечатляющей суммой «на нужды благотворительного фонда».
Потеря денег его огорчила, однако куда больше его волновал оживший призрак Маргариты Богдановой, который он видел своими глазами. Что он скажет своему начальнику? Тому самому, которому он верой и правдой служит уже несколько лет; тому самому, который до сих пор остается в тени, несмотря на то, что теперь негласно руководит «Гиацинтом»; тому самому, кто отдал приказ уничтожить Стоценко и Богданову, едва возникла опасность разоблачения им же организованных махинаций; тому самому, который не моргнув глазом сотрет его, Барсукова, в порошок, даже и не вспомнив о верной службе…
Юрий Венедиктович заскрежетал зубами: «Все этот тупоголовый Чмырь! Сгорела в машине… Сволочь! Наврал! Ну теперь он у меня напляшется!»
