Вот такая чепуха остается в истории, на страницах которой крови больше, чем светлых страниц. Но это - уже история законодательная и уголовного права.
Что же касается других членовредительств как карательных мер, то не все они нашли отражение в русском законодательстве. Но в практике применялись, особенно в княжеской Руси, начиная с XI века. Особенно популярным было ослепление. Любили это дело русские князья. Мстислав Изяславич, вернувшись в Киев после изгнания, первым делом выпорол несметное число своих врагов и недоброжелателей, а другим велел повыкалывать глаза. В том же веке ослепили князя Василько. В 1177 году жители города Владимира ослепили двух пленников - рязанских князей. А Василий Темный, сам безглазый, тоже приказал ослепить двух князей. Предание гласит, что Шуйский повелел выколоть крестьянскому вожаку Болотникову глаза перед казнью.
Язык на плахе
Резали на Руси не только головы. Бывало, ограничивались языками. В основном за необдуманную болтовню и вредные речи, особенно в адрес самодержцев. Славился этой своеобразной цензу-; рой Иван III. За невежливые слова отрезали язык у Афанасия Бутурлина. Чуть позже за непристойные речи о царице Марье Ильиничне этой "чести" удостоили некоего Гришку Трясисоломина. Резали языки полковникам за призывы к бунту, священнослужителям, донским казакам-раскольникам - за святотатство и непристойные слова о Великих Государях.
Удосуживались этой процедуры и женщины, причем по указу женщин. В 1743 году Елизавета "за злодейский умысел против Ея Величества" приказала наказать таким образом Лопухину и Бестужеву. Первая из них сильно сопротивлялась, пока палачи пытались огромными клещами ухватить ее острый язычок. А когда таки зажали, оттяпали до половины. Хитрая же бестия Бестужева задобрила палача взяткой, и у нее пострадал только кончик языка.
Человек ко всему приспосабливается. И "усеченные" приспосабливались своим обрубком говорить сначала "гугниво", а потом "ясно глаголати". Причем по злобе говорили еще более паскудные речи. За что языки им резали повторно.
Рубили в России руки, ноги и пальцы. В XVI веке, к примеру, в Москве руки отсекали за порчу денег, позднее - за кражу. В следующем веке это наказание расширилось: применяли его за подлоги, похищение лошади на службе, за нанесение ран при царском дворе и даже за всего лишь обнажение оружия в присутствии государя. Один палец отрезали за нелегкую рану, за первую кражу - два пальца левой руки, за две кражи - отсечение левой руки по запястье.
В середине XVII века к изготовителям подпольной водки относились, не в пример нашим временам, сурово. Это нынешним подкупленным чиновникам сходит с рук и бесконтрольное производство спиртного, и его продажа в обход государственного кармана. А тогда руки за такие дела секли по указу царя и приговору бояр. А потом ослушников в Сибирь ссылали. Чтоб и духу их не было.
История помнит некоего Тимошку Козу, который передал заключенным в тюрьму "снасть", которой "почали было резать тюрьму". За то и отрубили злоумышленнику руки. Секли руки и пальцы разинским бунтовщикам, а соликамскому разбойнику Родьке - сразу руку и ногу, после чего тот вскоре и помер. Рубили пальцы и прусским крестьянам во время семилетней войны, за то что стреляли в наших солдат. Еще гуманно обошлись, а ведь по военным временам могли бы и головы оттяпать. Некоторые градоначальники рекомендовали отсеченные члены прибивать к воротам и деревьям. После отрубания конечностей, или до того, виновного вдобавок крепко секли, а потом отправляли в ссылку.
Пуская дым из рваного носа...
Уши, в качестве наказания, отрезали за воровство. В Уложении на этот счет расписано все подробно: какое ухо отделяется первым, какое - вторым, сколько надо совершить краж и какого имущества. Делали это и из чисто практических целей: безухий мужичок сразу на примете.
Алексей Михайлович в свое царствование однажды казнил сразу двести бунтовщиков, остальным отрезали уши. Несовершеннолетним - по одному. Целые деревни были безухими. Процедуру эту обычно исполняли прилюдно и, по обыкновению, еще и пороли. Иных после этого отправляли в тюрьмы или ссылки.
Татары научили нас также резать носы. Применял это наказание и славный полководец Александр Невский - целую корзину носов срезал с лиц мятежных дружинников своего сына. Безносыми ходили на Руси воры, курильщики табака, уличенные в третий раз. При Петре за курение, естественно, уже не наказывали, даже поощряли. А носы по-прежнему резали, например, за кражу в походе.
При нем же рвали ноздри и ссылали на каторгу-за притворство больным и членовредительство с целью уклонения от службы, за составление воровских писем. Рвали ноздри известному разбойнику Ваньке Каину и людям его шайки, с отправкой на вечную каторгу. Та же участь постигла раскольника Яковлева, которого пытала Тайная канцелярия, а затем его отправили на Соловки. Били кнутом и рвали ноздри за участие в чумном бунте. А некий крестьянин Степанов лишился ноздрей за растление малолетней девки Агафьи.
Самодержавный кнут
Но особенно знаменит в России был кнут. Название это пришло от тюркских народов. Иностранцев поражало это чудовищное орудие, которое превращало человека в окровавленный кусок мяса. Назначали порку за убийство в драке или по пьяному делу, за фальшивомонетничество, за государственные преступления. В XVIII веке кнут применялся по 140 статьям, в том числе и за работу в воскресенье, за загаживание улиц пометом и мертвыми животными, за сквернословие, за притворство под нищего. Били простых и именитых, во дворах и на рыночных площадях, на "козле", в проводку по улицам города, и по-простому, когда помощник палача брал наказуемого на свою спину и заламывал ему назад руки.
Первые удары наносились, как правило, крестообразно, а затем - поперек. Искусство палача заключалось в том, чтобы удары класть не в одно место, а точно рассчитанной "нарезкой".
Кнут представлял собой рукоятку с кожаным ремнем или сплетенной из кожи веревкой, на конце которой была петля с хвостом из тонкой сыромятной лошадиной или лосиной кожи. Этим жестким концом и били по спинам, оставляя каждый раз кровавые рубцы. При экзекуции присутствовали священник и доктор. Наказание длилось чрезвычайно медленно: в час не более двадцати ударов. Пытка растягивалась на целый день. Притомившись, палач выпивал стакан водки, вытирал кнут от кусков кожи и крови, вновь принимался за дело. Когда жертва переставала подавать признаки жизни, подходил доктор и давал нюхать спирт. Если наказываемый шевелился, то казнь продолжалась. После порки окровавленную спину преступника покрывали теплой шкурой только что убитой овцы. В те времена это было лучшим средством для излечения страшных ран.
Обычно власти прописывали не более 3040 ударов. Протопоп Аввакум, как опасный государственный преступник, получил 72 удара. Известный преступник Столетов за заговор против императрицы в 1713 году получил рекордное количество ударов - триста. В 1800 году по приказу Павла I за непристойные слова в его адрес насмерть засекли полковника Грузинова.
В 1845 году под давлением общественности кнут заменили наказанием плетьми с точно назначенным количеством ударов.
А еще были батоги. Известны они были издавна. Лупили нещадно за кражи, за нехождение в церковь и непослушание матери, за "затейные слова. ", а одного гонца наказали батогами за то, что, видно, по пьяному делу потерял грамоту. При Петре секли за то, что не брили бороды, за драку в церкви и ношение оружия при царском дворе. Позже это наказание применялось за половые грехи: кровосмешение, блуд одеяние и прелюбодеяние.
Плетка широко применялась в монастырях за пьянство, игру в карты, драки и ересь. Известен случай, когда выпороли сразу восемнадцать монахинь. Не за распутство - за то, что без ведома митрополита выбрали себе игуменью. Присутствовал ли церковный иерарх на показательной порке сведений об этом в истории не сохранилось.
Долгое время плети применялись против ссыльных и каторжан.
У военных была своя гордость: их наказывали шпицрутенами. Радость сию для военного чина ввел Петр Первый. Несчастного гоняли сквозь строй, и он, формально не приговоренный к смертной казни, загибался, как и положено всякому смертному после шести, а то и двенадцати тысяч ударов.
По всей видимости, новомодное изобретение, как и многое другое, было перенято Петром из Германии. Обдирались близлежащие леса, так чтоб на каждого солдата было по длинному гибкому пруту. Лучше всего для этой коллективной порки подходили ива и лоза. Страшное действо было подробно расписано в боннском уставе 1798 года. На рассвете строился батальон. Это значило, что наказуемому присудили не менее 500 шпицрутенов. И 500 человек в присутствии батальонного или дивизионного - в кавалерии - командира под барабанный бой опускали прутья на спину своему сослуживцу. А перед этим зачитывался приговор военного суда и под конвоем четырех солдат выводился осужденный. Через строй он шел, держась обеими руками за приклад ружья, который сжимал в своих руках унтер-офицер. А ведь прогоняли еще и через тысячу солдат, и на этом мероприятии по уставу обязательно присутствовали полковой и батальонный отцы-командиры.
