Когда он вернулся к джипу и рассказал Сабурову об увиденном, тот велел остановить машину, потом молча, с остервенением сорвал с его руки подаренные Богдановым золотые часы, приложил их к уху и так же молча, достав нож, вскрыл крышку.
— Ну-ка посвети… — сказал он Кирею.
Тот направил луч фонаря на внутренности подаренных часов.
Сабуров, напряженно сопя, вытащил своими короткими толстыми пальцами вставленный там микрочип с плоской, как копейка, батарейкой.
— На цацки польстился? — хрипло сказал Саба и с разворота ударил Трофима в лицо. — Вали отсюда, козел!
И через голову Трофима открыл дверь джипа с его стороны и вытолкнул его наружу. Потом дал по газам, отчего машина рванула с места, подпрыгнув, как если бы наткнулась на препятствие, сопровождаемая нечеловеческим воплем. Вадик вжался от страха в угол салона.
— Ты вроде Трофима переехал… — озабоченно сказал Кирей.
— Хер с ним… — сказал Сабуров сквозь стиснутые зубы. — Теперь с этим мордоделом разберемся…
…—…Ну-ка, Кирей, плесни еще, — сказал он через какое-то время, когда они приехали на место.
Кирей выплеснул на Вадика ведро ледяной воды. Тот застонал, заворочался, приподнял голову. Они привезли его в этот подвал на окраине города, швырнули на пол, долго и молча били ногами.
— Ты, сучара, еще не понял, куда попал? — спросил Саба. — И что я с тобой сейчас сделаю? Ты на мои бабки летал, ел, пил, гулял, девок моих трахал…
— Девок он как раз не трахал, — заметил Кирей. — Не успел. Все откладывал, мол, когда выборы закончатся.
— Погнушался, падаль? И за мои же бабки ты, козел гнойный, меня же кинул? — спросил Сабуров, склонившись над Вадиком.
Вадик мычал, дрожал от холода, его язык заплетался. Разбитые губы едва разлеплялись, а язык вывалился через провал в зубах. Глаза заплыли от ударов, и он с трудом различал низкий темный потолок глухого подвала.
— Громче! — Сабуров склонился над ним. — Не слышу!
— Хорош, пожалуй, — сказал ему Кирей вполголоса. — Он уже ничего не скажет. Даже если очень захочет.
Саба кивнул, достал свой «магнум» и выстрелил Вадику в висок. Тот дернулся всем телом, потом «застыл.
Они быстро вытащили труп наверх, кинули в машину, вывезли за кольцевую дорогу и выбросили из машины на обочину. Потом посидели, успокаиваясь, в машине с заглушённым мотором. Распили из горла бутылку водки.
— Ну чего, Колян, побыл ты губером, и будя, — невесело сказал Кирей. — В другой раз, может, получится, как думаешь?
— Другого раза не будет, — сказал Сабуров. — Все, Кирей. Ничего больше не будет, понял, да?
— Ты чего это? — приоткрыл рот Кирей. — Ты о чем?
— Травка есть? — спросил Саба. — Дай напоследок.
— Ты ж вроде бросил?..
— Ну. Давал зарок, думал, стану здесь губернатором, что-то сделаю для простых людей… — Он возбужденно всхлипнул. — Для народа! А не дали, олигархи, жиды проклятые. Ну всех уже скупили! А народ мне верил, нет, скажешь? Верил!
Он подозрительно взглянул на Кирея.
— Ну, — подтвердил тот. — Еще как верил. Вот, типа, Колян к власти придет. Всех ворюг засадит. И заживем. О том только и говорили.
— И народ же меня им сдал, — закончил Сабуров. — Теперь они по-другому заговорили, падлы… Не слыхал сегодня по телевизору?
— Нет, я его вообще не смотрю, — сказал Кирей. — Только если со Шварценеггером. Других я не люблю.
Потом они молча, прикрыв глаза и откинувшись, покурили анаши. Затем, придя в себя, снова погнали в город, назад, к гостинице.
— Все, суки, падлы позорные, все мне за все ответят… — бормотал Сабуров в забытьи, сжимая руль и вдавив педаль газа до самого пола. Вслед им раздался один свисток гаишника, потом другой… Послышались выстрелы, одна из пуль щелкнула по корпусу.
— Гони! — возбужденно орал Кирей. — Гони, Колян, дави эту падлу!
Они вылетели на встречную полосу, глаза ослепил свет фар несущегося на них грузовика, потом Саба почувствовал сильнейший удар в грудь, и больше уже ничего не видел и не слышал.
Утром, когда Игорь, не спавший всю ночь, наконец задремал, загрохотал замок на его двери, она с визгом открылась, и в камеру заглянул улыбающийся Тихонов.
— Ну вот, Игорь Николаевич, недоразумение, как я и говорил, разрешилось. Вас оговорили. Теперь вы свободны… — Он взглянул на стол, где стояли миски со вчерашним ужином. — И можете прекратить вашу голодовку.
Игорь смотрел на него, не понимая.
— А что вы так смотрите? Никак другую статью уже написали? — спросил Тихонов вполголоса.
— Нет… — Игорь покачал головой, прикрыв глаза. — И не собирался.
— И правильно, — кивнул Тихонов. — Ничего другого я от вас не ожидал.
Игорь продолжал на него смотреть не отвечая.
— Я понимаю, что вы обо мне подумали, — сказал Тихонов. — Но, поверьте, мне пришлось играть в эту неприглядную игру в присутствии Сабурова, чтобы войти в доверие и вывести этого подлеца на чистую воду. Не я его выдвигал в губернаторы, как вы понимаете. Что вы смотрите? Все уже позади! Он был нами разоблачен и, не вынеся тяжести обвинений, покончил вчера с собой, направив в пьяном виде свою машину на встречный самосвал. Погибли он сам и его телохранитель. Сегодня утром решением избирательной комиссии выборы были отменены, и новая избирательная кампания начнется, согласно закону, через три месяца. И к этому вы тоже приложили свою руку, Игорь Николаевич…
— А где, кстати говоря, этот мальчик, Смушкевич, кажется, который будто бы написал на меня донос? — спросил Игорь, надевая свитер.
— Но он и в самом деле его написал, — с легким раздражением сказал Тихонов. — Почему вы мне не верите?
— Значит, имею на то основания, — буркнул Игорь.
— В любом случае за него можете не беспокоиться. По молодости все бывает. Мы, как и вы, решили закрыть глаза на его шалости. Осталось выполнить еще некоторые формальности, и он тоже будет свободен…
— И с него обвинение будет полностью снято? — спросил Игорь.
— Обязательно, — пожал плечами Тихонов. — Можете за него не беспокоиться.
— Я выйду только вместе с ним, — сказал Игорь, прекратив сборы. — Или продолжу голодовку.
— Это ваше право, — кивнул Тихонов. — Просто формальности с ним будут более продолжительными, чем с вами.
— Ничего, я подожду… — Игорь сел на табурет и принял ту же позу, в какой его застал Тихонов.
Тихонов пожал плечами, вышел и вернулся через десять минут.
— Все в порядке, — сказал он. — Вы уйдете отсюда вместе с тем, кто вас оклеветал… Потом напишете об этом не то что статью, а книгу, — сказал он, когда Игорь, одевшись, вышел вслед за ним в коридор.
И увидел там, как из соседней камеры вышел Леня Смушкевич с обязательным рюкзачком за спиной, бледный, взъерошенный, с синими кругами под глазами.
— Обязательно, — кивнул Игорь, не сводя взгляда с Ленчика.
— И меня там тоже упомянете?
— Вы там будете как один из главных героев, — сказал Игорь. — А теперь, если я свободен, я могу от вас позвонить?
— Обязательно! — повторил, как эхо, Тихонов. — Артемьев! — крикнул он дежурному милиционеру. — Проводи господина журналиста до канцелярии, и пусть ему там позволят звонить. Хочу только сказать: если собираетесь звонить господину Померанцеву, то он уже здесь.
— Где? — остановился Игорь.
— Он ждет вас в моей приемной, куда, при желании, вас проводят. Надеюсь, у него к вам возникнет вопрос по поводу местонахождения вашего знакомого, Анатолия Богданова, этого наемного убийцы, объявленного во всероссийский розыск… Там же с ним должен находиться коллега нашего юного друга. — Он кивнул в сторону Ленчика. — Саша Камнев, если не ошибаюсь?
— Не ошибаетесь, — огрызнулся Ленчик, быстро идя на выход. — Нам сюда или туда?
Казалось, еще немного — и он побежит.
— Не заблудитесь, — сказал Тихонов, и, сделав озабоченное лицо, как если бы потерял интерес к ним, направился в другую сторону.
Саша увидел Ленчика еще издали, и они сначала пошли друг другу навстречу. Потом обнялись, никого не стесняясь.
— А где Вадик? — спросил Ленчик. — С ним все в порядке?
— Потом, — сказал Саша, отводя глаза. — Давай сначала уйдем отсюда. Придешь в себя, там поговорим.
— Где Вадик? — повторил вопрос Ленчик, но Саша снова не ответил.
Первый зам генерального Сергей Афанасьевич Анисимов метался по своему кабинету. Он то говорил, то кричал, а невозмутимый Турецкий, сидевший здесь же, только неопределенно покачивал головой.
— Давай, Александр Борисович, называть вещи своими именами!
— Давай, — согласился Турецкий. — Кто ж против? Только поспокойнее, хорошо?
— Постараюсь. Тем более генеральный ждет, что мы с тобой придем к единому мнению, прежде чем он нас пригласит… А теперь смотри.
