Надо признать, я не был готов к такому внезапному, глобальному и подлому предательству. И мне требовалось время, чтобы осознать ситуацию.
Понимал — локальная война вспыхнет, как только враг узнает о нашем фантастическом спасении. Да, надеялся, что генерал находится в прострации от пирровой своей победы. По одной-единственной причине, о которой речь позже. И пока он развлекается на компьютере, мы успеем восстановить силы, пополнить боезапас и после вступить в бой.
Хорошо, хватило ума расстаться с Анатолием Гостюшевым, гением нашей эпохи, утверждаю это без всякой иронии. Если бы не он, мы бы уже давно жарились на тефлоновых сковородах ада.
С кометовцем мы расстались на МКАД.
— Толя, давай с нами, — предложил. — Полный пансион.
— Нет-нет, спасибо. У вас чересчур… того… — улыбался, щурясь от солнышка. — Пойду я, обещали зарплату дать.
— Чайниками, — повторил я шутку.
— Не знаю.
— Победим, возьмем штатным Кулибиным, — сказал я. — Спасибо, Анатолий, — и тиснул в его руку ассигнации.
— Что это, Александр? — взглянул на импортную бумагу, точно на холерные эмбрионы.
— За труды праведные, Толя.
— Прекратите, Саша.
— Анатолий!
— Александр!
Я запрыгнул в ПАЗ и приказал Никитину крутить штурвал автобуса. Ученый заковылял вслед за транспортом, потом огорченно отмахнул и побрел по обочине промасленной и прожаренной кольцевой дороги, как простой смертный. Получать зарплату хозяйственной посудой.
Мы закатили в усадьбу, до смерти напугав своим видом обслугу, и занялись срочными проблемами. Пока группа приводила себя в порядок, я и сестренка сели в беседке, овеваемой свежим ветерком. Попить молочка да поговорить по душам.
Не верилось, что несколько часов назад мы ползали у земного ядра. Без надежды на удачу.
Поначалу младшенькая вызвала по спутниковой связи авто, затем заказала авиабилеты на ближайший рейс в Нью-Йорк, и только после этого сказала, что она меня внимательно слушает.
От возмущения я подавился молоком и завопил: это я её буду слушать. Я ЕЕ буду слушать! Я ЕЕ! И никак не наоборот, мать её так! Вопил я громко, да. Позволил себя поблажить, после того, как понял, что меня подставили. Ну нет слов, как подставили. Кому верить?!.
— Никому, — спокойно ответила Анна. — Даже мне.
— Как это, — сразу успокоился. — Тогда все это, — широко раскинул руки, — бессмыслица.
— А кто-то находит смысл, — пожала плечами. — Закон времени, Саша. Мир меняется, а ты нет. Эх, Ливадия-Ливадия…
— Как понимаю, Орехов поменялся?
— Поменялся, — улыбнулась, закурив. — А ты этого и не заметил, брат мой. Да, и я далеко от тебя не ушла. Лохи мы с тобой, Алекс, — пыхнула дымными колечками. — И знаешь, я не обижаюсь. Красиво он нас сделал. Кра-си-во!
— Хотел сделать, — уточнил я.
— Почему хотел сделать? Он и сделал.
— Во всем он облажался.
— Нет, Санек, у него Бомба, — пустила колечко дыма. — А это извини, ваши — не пляшут.
— Пляшут, Анечка, ещё как пляшут, — извлек пластиковый бокс, открыл его; там находился компакт-диск — отливался сусальным золотом.
Моя младшенькая взглянула на этот диск с каким-то классическим отстранением. Так, очевидно, египетские царицы обозревали гладиаторские бои. Наконец она, моя сестра, подняла проясненный взор и тихо-тихо спросила:
— Что это?
— Ты знаешь.
— Бомба?
— Ага.
— Этого не может быть?!
— Может, — сказал я. — Не такой уж я Шурик из Ливадии! А?
— Сашка!!! — и кинулась мне на шею.
С револьверным треском табурет подо мной развалился и наша парочка вывалилась из беседки, точно из шлюпки морского лайнера.
Кто-то из поэтических натур верно заметил: в наших женщинах при внимательном дозоре можно заметить единство арфы и мясорубки. Лучше не сказать. Как я вырвался живым из объятий любящей сестры, никто не знает.
— Молодец, Санька, — наконец успокоилась она. — Как удалось надуть Вольдемарчика?
Я искренне признался, генералишко не причем; общая ситуация, когда у нас шли провалы за провалом, и конкретная обстановка в Пирамиде, пробудили во мне подозрение, и это заставило меня обменять компакт-диски.
— И я даже знаю когда?! — ликующе захлопала в ладоши. — Когда я попросила водички?
— Или водочки.
— Точно-точно. — И удивилась. — А что Орехов получил?
Я потупил очи долу и признался — сексраздевалочку. Есть такая игрушечка для полуимпотентов.
— Ха-ха, — от души расхохоталась. — Знаю-знаю. Представляю ряшку Вольдемара, когда он виртуальную лохматушку увидал! Ха-ха!.. — И снова хотела кинуться в мои объятия.
— Анна, прекрати! Ответь, пожалуйста, на несколько вопросов. Как на духу.
— Ну начинается. Отдыхай, Саня.
— Боюсь, нам хотят пристроить вечный отдых, — сказал я.
И задал вопрос, который мучил меня, она, сестра моя, работала на него, генерала? Не она ли сообщила о наших изысках в банковской Сети и танцах в предрассветном коридоре. С шампанским.
— Я, — призналась. — Долгая эта история, Алекс, как наш путь в трубе.
— А я не тороплюсь, — сказал я. — И тебе некуда.
— А на самолетик, братик.
— Он подождет, — строго проговорил я. — Если надо, рейс отменим. В национальных интересах.
— Ох, аника-воин, — пыхнула сигареткой. — Ну слушай сказку-быль.
По её словам, генерал Орехов умеючи перекроился в новых условиях. На кого трудится? Это она не знает. На какую-то финансово-промышленную группу. Как? На банковский синдикат, деревня. Понятно, ответил я. А почему она так считает?
Сестра вздохнула и сказала, что надо въехать в прошлое. Я согласился покататься на горках былого.
И мы поехали — оказывается, лет десять назад, когда наша республика переживала компьютерный бум, организовалась фирма ЛТД «Компьютерейшен-трейшен» (название условное), сотрудничающая с домом Курье.
Делами заправлял Роби, супруг Анны, но ей удалось узнать о конгениальной афере, которую прокручивали заинтересованные стороны.
Все просто, как бином Ньютона. ЛТД заключала официальный договор с домом Курье о приобретении, скажем, десяти тысяч компьютерных машин. С предварительной оплатой. И гнали в USA мешки с баксами. В банк имени Авраама Линкольна.
Дальше — ещё проще. Дом Курье поставлял писюки — факт. Но штук сто вместо десяти тысяч. Как говорится, почувствуйте разницу. То есть два нолика каким-то странным образом терялись в официальных документах.
Разумеется, вся сумма, которая висла в банковских хранилищах Авраама Линкольна, делилась между ушлыми пройдохами. Мошенниками международного класса. В каких долях? Это покрыто мраком, какой был в подземных коллекторах. Да это и неважно.
И скорее всего, это только маленькая толика бизнеса, коим занимался господин Орехов, являясь надежной «крышей» для подобных сделок.
— Да, — задумался я. — Два нолика, как в нужнике.
— Ты о чем, Саша?
— Нет, ничего, — ответил. — Все на своих местах. Играл со мной, как кошка с мышкой. — И возмутился. — Вот, сука толстопузая?! И все эти трупы. Фору не пожалел, выродок. Нас держал до последнего, нужны были. А ее!.. Урод!.. Я его сделаю!..
— Успокойся, брат. Он и меня надул, как дуру последнюю.
— Тебя?
— Конечно. Обещал миллион долларов за помощь.
— Ну? — не поверил.
— Гну, — засмеялась сестричка. — Ой, мне пора…
В усадьбу заплывал белый автолайнер; два кента-друга из Алабамы, выглядывали из окошек, зубасто улыбались, как родные.
Слава Богу, мы их не взяли на Объект, хотя они настаивали. Представляю, как эти головорезы вместе с Арсенчиком пихались бы в одной трубе. Не зная, в отличие от нашего солдата, самого могучего языка народов СССР(б). С помощью коего можно творить самые невероятные и феерические дела.
Я и Аня прошли по мирному дворику усадьбы. Бойцы попрятались в холодных комнатах, кроме Арсенчика, размалеванного зеленкой по всему большому своему телу, и от этого схожего на мексиканский ядовитый кактус. Ратоборец занимался нужным делом — чистил АКМ.
— Молодца, — похвалил я. — Вот такие у нас люди, герои.
— Отличная маскировка, герой, чуть мимо не прошла, — пошутила Анна. До свидания. Рада была познакомиться.
— Так это… — необыкновенно засмущался Арсенчик; попытался, поднявшись, сделать книксен. — И вам всего…
— Да, сиди ты, ради Христа, — струхнул я от такой галантности: ещё пальнет ненароком.
Мы подошли к Lincoln. Я пожал руки телохранителям, будто передавая им сестру в полной сохранности.
— А куда ты эту бомбульку?.. — Анна задержалась у открытой дверцы.
— Спрячу в надежное место — в бочку с огурцами.
— Предупреждаю, за неё Орехов войска поднимет, — нырнула в салон; предложила: — Отдал бы мне. На сохранение. Никто не догадался бы.
