безнадежный. Она еще могла рассчитывать на поддержку брата, на его неверие в ее вину и нежелание разбираться во всем в свете грандиозного горя, если бы Тимур погиб…
Но он ведь не погиб, и в этом отчасти была виновата сама Сурначева. Если бы с таким столкнулся настоящий Тимур Максаков, нерешительный, болезненный и слабый, он бы не справился. Ваня Гаевский был обладателем совершенно другого характера.
Когда в школе началась стрельба, новый Тимур сразу же решил, что пришли за ним. Основания были очень простые: ему рассказали, как его кто-то пытался убить на пустыре, так он и попал в больницу. Что, если этот «кто-то» вернулся? Такая атака на школу казалась не более дикой, чем хладнокровная езда по живому ребенку.
Так что Тимур улизнул мгновенно, до того, как учительница заперла дверь класса. Она, конечно же, заметила это, принялась кричать, звать его – а вот побежать следом не могла. Под ее охраной оставались больше двадцати детей, она не имела права покинуть их ради одного. Поэтому Тимур был брошен на волю судьбы – и это его спасло. Сурначева объяснила наемникам, где будет ее племянник. Они добрались до нужного класса, вышибли дверь, однако мальчика так и не обнаружили. Учительницу тяжело ранили, чтобы сохранить за собой роль сумасшедших, и все же главной цели они не добились.
Они вынуждены были искать дальше, хотя время безжалостно истекало. Они оставили себе пару дополнительных минут при планировании, но этого не хватало. Они попробовали разделиться, однако это привело лишь к тому, что один из них оказался под завалами из школьных парт.
Второй все-таки сдался и ушел, так и не обнаружив, что перепуганный маленький мальчик умудрился забиться на одну из полок с инвентарем в подсобке кабинета биологии – далеко от класса, где дрожали от ужаса его одноклассники.
Сурначева наверняка постоянно следила за происходящим, она не могла позволить себе узнать результат из новостей. Она сделала опасную ставку и на этот раз проиграла. Зато она выиграла себе время: в нужный час наемники с ней не связались, и она просто исчезла.
Теперь ее разыскивали, тут Александра вмешиваться не собиралась, справедливо предполагая, что полиция справится. Она сосредоточила все внимание на деле Марии Савельевой. Не потому, что участвовала в этом, нет… Ей хотелось узнать всю историю Всеволода Поздеева, всю правду о нем. Может, это и было глупо, но она ощущала определенное родство с его дочерью – девушкой, которой просто манипулировали, не позволив ей прожить жизнь, предназначавшуюся ей в детстве.
Аркадий Павлов действительно не знал всех подробностей, он искренне верил, что Света осталась покалеченной в результате несчастного случая. Да и зачем ему подробности, зачем правда? Его все это не касалось.
А вот Мария подробности знала. Она поспешила дать показания до того, как их дал Поздеев, чтобы уменьшить собственную вину, выгоднее подать свою роль.
Больше десяти лет назад Всеволод Поздеев еще не обладал нынешним влиянием. Он уже неплохо устроился, но нуждался в покровителях, чтобы подняться повыше и побыстрее. В большинстве случаев дело ограничивалось взятками и взаимными услугами. Но однажды криминальному авторитету приглянулась восемнадцатилетняя дочь Поздеева, и тот решил: почему бы нет? Восемнадцать лет – уже не детство, не век же в девках ходить!
Он выторговал себе щедрое вознаграждение, и в этом торге заключалась вся интрига переговоров. Над ответом как таковым Поздеев не думал. Он не хотел упустить эти преимущества – и не хотел получить врага в обиженном отказом преступнике.
Одной из договоренностей было то, что девушка не пострадает – ей дадут какой-нибудь наркотик, способный облегчить ее участь. На этом Поздеев считал свой отцовский долг выполненным: он вроде как отдавал дочь не на пытки, а на ценный жизненный урок.
Но вышло иначе. Свету обещали вернуть на следующий день, а вернули через неделю – избитую и не приходящую в сознание. Поздеев повозмущался для вида, выторговал себе дополнительную плату и успокоился. Девушку отвезли в загородный дом, считая, что ничего страшного не произошло, отлежится и придет в себя.
И Света действительно пришла в сознание, но на этом хорошие новости закончились. У нее не проходила лихорадка, слабость нарастала, скоро начались галлюцинации. В какой-то момент восемнадцатилетняя девушка только и могла, что лежать на кровати и кричать от боли. Лишь тогда ее отец потрудился отвезти ее в больницу. До этого он надеялся избежать скандала, но решил, что смерть Светы вызвала бы лишь большие проблемы.
Так она навсегда лишилась возможности иметь детей. При помощи пары взяток и вмешательства «уважаемых людей» дело замяли. Всем вокруг говорили, что Света просто на несколько дней заблудилась в лесу возле дома и подхватила серьезную лихорадку. Правда, с такой версией не вязалась потеря внутреннего органа, и этот факт решено было скрыть.
После выхода из больницы со Светой больше года работала команда психологов. Девушку сумели убедить, что никакого изнасилования не было, все это лишь страшный сон, вызванный лихорадкой. Света поверила – потому что все вокруг, даже любимый папа, твердили ей, что она ошибается, путает воспоминания с иллюзиями.
Но если разум Светы удалось настроить, то подсознание так и осталось сломанным. Девушка, до этого неплохо учившаяся и многим интересовавшаяся, остановилась в развитии, а за следующие несколько лет деградировала до детского уровня.
Всеволод Поздеев не пытался это исправить. Он получил, что хотел: с тех пор его карьера стремительно летела в гору. У него было еще два сына, рожденных ему любовницами, так что за наследников он не беспокоился. Ну а Света… Ее он держал при себе скорее как экзотического зверька, от которого ничего не ожидают. Если бы девушка исчезла или умерла, это могло привести к расследованию, которое было совсем не нужно высокопоставленному чиновнику. Да и терпеть Свету было совсем несложно, он почти не видел ее, она жила своей жизнью.
Неприятности дочь доставила ему только один раз: когда уцепилась за идею родить ребенка. Некоторое время Поздеев надеялся, что она перебесится. Попытается забеременеть естественным путем, не сможет и забудет про этот каприз. Но Света не хотела забывать – она хотела ребенка. Причем своего, а не усыновленного. У нее не было ни единой причины сомневаться, что это возможно. Она уговаривала отца дать ей побольше денег, чтобы определить причину неудач и наконец устранить проблему.
Вот так Поздеев и оказался в непростой ситуации. Дело было даже не в деньгах – дело было в правде. Все эти годы Свету осматривали только проплаченные медики, убеждавшие ее, что все в порядке.
